Норман Мейлер - Призрак Проститутки
Дело в том, что Ким — Бог мой, даже просто произнося его имя, я чувствую, что все еще люблю Филби, — Ким был дерзновенен. А настоящий ум сказывается в способности дерзать. Надо знать, когда можно отойти от правил. Когда британское министерство иностранных дел прислало Гая Берджесса первым секретарем в Вашингтон, Филби предложил Гаю жить вместе. Сейчас, оглядываясь назад, я не могу понять, как русские не побоялись работать с Берджессом. Уж кого-кого, а его заподозрить в принадлежности к КГБ никак было нельзя. Это был, как ты, возможно, слышал, невероятно беспорядочный малый с громким раскатистым голосом, гомосексуалист худшего сорта, задира, выискивающий стройных парней, готовых повернуться к нему задом. «Уж я тебя разложу», — говорил взгляд Гая Берджесса. Пил же он не стаканами, а бутылками. И дымил, как машина по производству никотина. И кроме того, ходил в белых костюмах, которые были вечно в пятнах от последней полудюжины обедов и ужинов. Он был почти такой же крупный, как Рэндольф Черчилль, и отличался такими же плохими манерами. От англичан из хороших семей следует ждать ужасного обращения с официантами. Я думаю, это в какой-то мере отплата за детство, когда няни-шотландки насильно кормили их овсяной кашей. Но человека более грубого, чем Берджесс, трудно себе представить. «Да подойди же ты сюда, чертов безмозглый дурак, — рявкал он на ближайшего официанта, — ты что, кретин или просто прикидываешься ни на что не годным?»
Подражая Берджессу, Хью тоже рявкнул, что поставило бы нас в неловкое положение, если бы в «Сан-Суси» во время ужина не стоял обычный гомон.
— Филби нас всегда заверял: «Гай страдает от пренеприятных последствий автомобильной аварии, бедняга Гай. Он талантливый, — говорил Филби, — вот только, п-п-п-понимаете, голову ему расколотило». Филби так это произносил, словно Берджесс пострадал на войне. Вот как они, эти британцы, лояльны по отношению друг к другу, говорил я себе.
Тут на сцене появляется Билл Харви. Весной пятьдесят первого года ему выдало своеобразное счастье быть приглашенным к Филби на большой ужин. Там были все — Харви, Берджесс, уйма наших со своими дамами. Чуть было не пришел Эдгар Будда, но, услышав, что туда приглашен Харви, не явился. Билл Харви — чтобы немного прояснить тебе картину — уверенно шел к тому, чтобы стать любимцем нашей Фирмы. С тех пор он из любимца превратился в погремушку. Но в ту пору мы любили его. Мы его опекали. Руки у него при пожатии были всегда влажные и даже более холодные, чем рукоятка пистолета, но он был нашим фэбээровцем. Чтобы запустить машину в ход, нам пришлось совершить набег на ФБР и взять на контракт кое-кого из агентов, среди которых лучшим был Харви. Это ведь он, знаешь ли, помог сцапать Розенбергов. Эдгар Будда так и не простил ему того, что он сбежал к нам из мраморных залов Дворца правосудия. Более того, Харви с помощью своих старых контактов в ФБР получал из бюро уйму закрытой информации, которая могла нам пригодиться. ФБР заслужили такое отношение. Они к этому времени запустили свои щупальца в шесть или семь стран, подпадавших под юрисдикцию ЦРУ. Собственно, они надеялись прикончить нас еще в младенческом возрасте. Это было просто не по-человечески! Аллен Даллес с трудом мог пробиться к Будде по телефону. «Скажите мне, — спросил он однажды Гувера, — что такого делает ЦРУ, из-за чего вы чувствуете себя столь оскорбленным?»
«Мистер Даллес, — ответил Эдгар, — скажите Биллу Харви, чтобы он перестал грабить наш аппарат».
Ну, это еще больше расположило нас к Харви. И естественно, Филби приглашает Билла и его жену Либби на ужин. Билл Харви был тогда женат на Либби. Сейчас с ним какая-то другая женщина. Я мог бы предупредить Филби, чтобы он не делал такого приглашения. Я не питал слишком радужных надежд на перспективу светского общения с Биллом. Когда рядом оказываются простолюдины вроде Билла Харви и эстет вроде Гая Берджесса, даже небеса не в состоянии помочь.
Ну, мы все начали пить. И Харви не отстает от Берджесса, а Либби не отстает от них. Жена Харви была родом из Индианы или Кентукки, словом, из какой-то сельской глубинки, этакая сексуальная мышка, ничем не примечательная, кроме, боюсь, громкого лошадиного смеха, настолько неприятного и грубого, что так смеяться может только герцогиня. Ни одной горничной не позволят так гоготать. У-у-у! Мы все хохочем до упаду. Харви хвастался по всему ЦРУ или Туманной низине, что с двенадцати лет каждый божий день трахался с какой-нибудь девахой. И дает понять, что если не со своей женой, то отчего бы не с вашей? А Либби не только целуется со всеми гостями, восклицая: «Ваше здоровье!» — но и заигрывает — с кем бы ты думал? — с Гаем Берджессом. Гай даже оставляет в покое мальчишку, которого он с собой приволок, чтобы поиграть с его задницей в прицепные вагоны. А подо всем этим таится отчаянная всеобъемлющая «социальная неудовлетворенность», как я это называю. Хотя далеко не всеми признанная, это одна из основных страстей. Харви и Либби страдают «социальной неудовлетворенностью», так как чертовски хорошо знают, что, сколько ни тряси задницей, реально существующие барьеры не рухнут.
Берджесс начинает хвастаться своими способностями карикатуриста. «Нарисуйте меня», — просит Либби. «О, с удовольствием, милочка», — говорит Берджесс. И делает набросок с Либби. Первому показывает его мне. Я горжусь тем, что умею сохранять голову на плечах в сложных обстоятельствах, но, скажу тебе, Гарри, тут я не мог выдавить из себя ни слова. Слишком лихо нарисовал Берджесс Либби. Она сидит в кресле, раздвинув ноги, задрав юбку, и пальцы у нее находятся там, где следует, — Берджесс даже изобразил каждый волосок ее лобка. И выражение ее лица яснее слов говорит о том, что она чувствует. Так она, должно быть, выглядит, когда ее захлестывает лавина. Берджесс — чертовски проницательный тип.
Ну, не успел я рассмотреть набросок, как Берджесс выхватил его из моих рук и отправил гулять по присутствующим. Большинство достаточно благопристойны и потому лишь бросают на рисунок беглый взгляд, но обойти это молчанием никто не хочет. Достаточно мы натерпелись от Билла Харви. И сейчас на удивление единодушно готовы присутствовать при его унижении. Он пересекает комнату, добирается до рисунка и… я подумал, что у него сейчас остановится сердце. Было мгновение, когда я ожидал, что он выхватит пистолет. Я это почувствовал через всю комнату. Взяв себя в руки, усилием, равным железному объятию боа, он хватает Либби за руку — она к тому времени уже видела рисунок и отчаянно рыдает — и тащит к выходу. Я никогда не видел такого ненавидящего взгляда, какой Билл Харви бросил на Берджесса. «Хотел бы я, — пробормотал Билл. — Хотел бы…» И больше ничего не смог из себя выжать. Потом все-таки произнес: «Чтоб ты подавился членом негра, ты, извращенец». Сказал и вышел из комнаты.
«Что ж, я получил благословение», — сказал Берджесс.
Через месяц Берджесса отозвали в Лондон. Оттуда он вместе с Дональдом Маклином быстро куда-то смылся, но, конечно, куда же он мог смыться, как не в Москву. Маклин, который тоже работал в Америке, имел самый перепроверенный и широкий допуск в Лос-Аламос. Таким образом, теперь вопрос встал о Филби. Неужели он работал на Советы? Мы не могли этому поверить. Я же говорил тебе: слишком он был приятный малый. И признаюсь, я не был готов поверить такому. Я даже подготовил трехстраничную докладную с целью обелить Филби. Noblesse oblige[19]. Я был тогда менее осведомлен. В своей докладной я говорил и о Берджессе. Я рассказал, как Гай однажды подсел к нам за обедом, небритый, в грязной белой форме британского морского офицера, и принялся разглагольствовать о чертовски завышенных технических данных по чертовски дорогой новой трансмиссии «Дайнафлоу» в американском «олдсмобиле». Берджесс очень осведомлен в автомобилях и частенько разговаривал со мной об этом. Кроме того, Берджесс хвастался, что бесчисленное множество раз развлекался в постели с секретарем Филби. Собственно, моя докладная предназначалась для ФБР, все три страницы. Так, сплетни — ничего существенного. А вот Филби при аудиторской проверке получил у меня в графе «кредит» больше, чем в графе «дебет».
В тот момент, если бы не неуемный Билл Харви, Ким мог бы пережить бурю. Вполне возможно, через два-три года он бы снова был в чести у МИ-6. В конце концов, кто когда-либо слышал, чтобы КГБ разрешало двум своим агентам жить под одной крышей? Киму можно вменить в вину лишь то, что он не все просчитал.
А Харви составил свою докладную. Он работал в картотеке по пятнадцать, а то и по двадцать четыре часа. Этого у Харви не отнимешь. Он труженик. Кроме того, он собрал все, что мог, изданных ФБР, полученных контрразведкой. ФБР разгадало несколько русских шифров, о чем мы не знали, а Харви через своих старых дружков по ФБР получил один советский перехват, на котором Эдгар Гувер сидел своей монументальной задницей и где упоминалось о высокопоставленном «кроте»-англичанине. Описание настолько совпадало с Филби, что власти приняли версию Харви, а не мою. «Отзовите вашего Филби и испытайте его», — сказало ЦРУ начальству в МИ-6. Это они и вынуждены были сделать, хотя им и очень не хотелось. Слушания в МИ-6 окончились для Филби заключением: «Аресту не подлежит», но он вынужден был выйти в отставку. Бедняга Ким! Я говорю «бедняга Ким», однако же, если он виновен, значит, страшнее его противника нет. Вообще-то я очень нехотя пришел к выводу, что он все время работал на КГБ.
