Чингиз Абдуллаев - «Гран-При» для убийцы
— Вы знаете, что он готовит?
— Нет. Он интересует меня как убийца хаджи Карима. В Тегеране ему вынесен смертный приговор. И если мы точно узнаем, где он находится, приговор будет приведен в исполнение.
— А если он успеет раньше вас?
— Это главная причина, по которой я нахожусь здесь. Если он решится на какой-то террористический акт и, к несчастью, сумеет его осуществить во Франции, особенно во время этого фестиваля, то боюсь, что все наши контракты будут сорваны. Ни французы, ни даже русские не захотят иметь ничего общего со страной, которая поддерживает такого террориста.
— Но вы его не поддерживаете.
— Это ваше личное мнение, — улыбнулся Али Гадыр. — Кстати, вы видели новый фильм Аббаса Кияростами, представленный на фестивале?
— Нет, не видел.
— В таком случае посмотрите. Это удивительно добрый и мягкий фильм. Вам наверняка понравится. Правда, я не убежден, что он понравится членам жюри, но это уже дело вкуса.
— Я его обязательно посмотрю, — заверил своего гостя Дронго. — Думаю, что вы все-таки не правы. Существуют мировые ценности, иерархия духовных приоритетов, которые незыблемы при любой религии и при любом строе. Это я понял недавно в Иерусалиме, когда прошел по святым местам всех трех религий.
Постулаты повсюду одинаковы. Не убей, не укради, не прелюбодействуй. Может, эти ценности и должны лежать в основе всех человеческих отношений. Как вы считаете?
Ницца. 16 мая 1997 года
Утром они прогуливались по набережной. После непривычных холодов начала месяца уже через несколько дней по всему побережью установилась мягкая солнечная погода, и туристы высыпали на побережье, заполнив пляжи на Английском бульваре. От «Негреско» они шли вдвоем, неспешно обсуждая события последних дней.
— Завтра наконец закрывается фестиваль, — сказал отец. — Знаешь, я тебе очень благодарен. За три недели я побывал в стольких удивительных местах!
Увидел Иерусалим, Ниццу, Канны. Впечатлений хватит на оставшуюся жизнь.
Он был, как обычно, в костюме и шляпе. Только на этот раз купленная в бутике в самом отеле шляпа была светлой. Отец шел медленно, улыбаясь проходившим мимо молодым женщинам. Многие из них останавливались на мгновение, чтобы тоже улыбнуться этому пожилому господину с таким удивительно мягким выражением лица.
— Я никогда так надолго не уезжал из дома, — сказал отец, — твоя мама, наверное, уже беспокоится. Ты знаешь, мы всегда ездили только вместе. Все сорок с лишним лет. Мы ни разу в жизни не отдыхали поодиночке. Наверное, это своеобразный рекорд. Мы были всегда вместе.
Он улыбнулся проходившей мимо черноволосой красавице, очевидно, итальянке, и она улыбнулась ему в ответ.
— Какие красивые женщины в этом городе, — сказал отец. — Я бы поселился здесь на всю оставшуюся жизнь. Только одному, без друзей и близких, довольно скучно, даже в окружении очень красивых женщин и в таком городе, как Ницца.
— Ты все время говоришь об оставшейся жизни, — заметил сын, — кажется, недавно ты мне говорил, что настоящая жизнь начинается после семидесяти.
— Это я только говорил, — хитро улыбнулся отец.
— И тем не менее у тебя какой-то пессимистический взгляд. У тебя сегодня нет настроения?
— Просто я очень скучаю по твоей маме, — признался отец. — Мне трудно измениться после стольких лет, проведенных вместе. Поэтому я хочу уехать даже отсюда как можно быстрее. Мне кажется, что и тебе следует отсюда уезжать сразу после завершения фестиваля. Если Мул не нанесет свой удар, значит, мы ошиблись.
Думаю, нам не стоит более оставаться в этом городе, подвергая тебя ненужному риску. Да и Алиса уехала. Она красивая женщина. И хотя я совсем не знаю английского, тем не менее по ее глазам я видел, как она к тебе относится.
— Она улетела в Израиль.
— Ясно, — вздохнул отец, останавливаясь, — давай повернем обратно.
Видимо, они считают, что так будет лучше.
— Они все еще не могут установить, каким образом Мул узнавал о моих передвижениях.
— А если он и сейчас узнает, где ты находишься? — тихо спросил отец, — Что?
— Мне кажется логичным предположить, что если ему удалось отследить твой путь на Ближнем Востоке и в Иране, то он наверняка сможет найти тебя и во Франции.
— Что ты хочешь сказать?
— Ты все время пытаешься его вычислить, тогда как один раз нужно сыграть на опережение, — предложил отец.
Дронго молча смотрел на него.
— По-моему, в дзюдо есть принцип обращения собственного падения в свою силу, — продолжал отец, — проверь собственные сомнения. Сделай так, чтобы он узнал о тебе. Но не для того, чтобы снова подставить себя под пули убийц, как в Дамаске. Сделай так, чтобы он выдал своего человека. Чтобы ты точно сумел вычислить, кто и почему тебя предавал. Я не думаю, что это была Алиса Линхарт.
Может, я ошибаюсь, но мне кажется, ее убрали отсюда так быстро именно из-за этих подозрений.
— Да, — сдержанно кивнул Дронго, — они считают, что она могла стать невольным источником информации.
— Нет, — быстро возразил отец, — это кто-то другой из твоего близкого окружения. Во всяком случае, один из тех, кто сейчас находится где-то рядом с тобой. Обрати свое поражение в свою победу, — продолжал отец, — просчитай вариант так, чтобы тебя не могли обойти. Нужно выявить человека, который сотрудничает с Мулом, независимо от того, сумеете ли вы остановить террориста или нет. И мне кажется, что такой неуправляемый тип вряд ли пользуется поддержкой официальных структур. С другой стороны, без конкретной помощи он бы не смог все время уходить от тебя.
— Может быть, — сказал сын, — я же тебе рассказывал о своем разговоре с Али Гадыром Тебризли — Он был прав. Мулу кто-то помогает. А что касается иранцев, они в положении жены Цезаря, которая должна быть выше всяких подозрений. Просто слишком многие европейцы относятся к ним предубежденно.
— И с этим ничего нельзя сделать.
— Почему ничего? — возразил отец. — Ты видел их фестивальный фильм?
Пока ты бегаешь в поисках террориста, я иногда смотрю фильмы. Хороший душевный фильм без мордобоя, погони, крови. Жаль, что такие фильмы сейчас не модны. Он многое проясняет в характере самих иранцев.
— Я его посмотрю, — пообещал сын.
— И последнее, — отец остановился, снял шляпу, достал платок, вытер лоб и вдруг тихо попросил:
— Будь осторожнее. Ты ввязался в такую игру, где нет никаких правил. А бой без правил — это всегда очень неприятное зрелище.
Надеюсь, что ты об этом помнишь.
— Завтра объявят итоги фестиваля, — задумчиво произнес Дронго, — а послезавтра будет официальное закрытие и награждение победителей.
— Значит, осталось два главных дня, — кивнул отец, надевая шляпу, — а почему закрытие будет только послезавтра?
— Не знаю. Так написано в программе фестиваля. Он закончится вечером восемнадцатого мая показом фильма Клинта Иствуда «Абсолютная власть».
— Интересное название. Этот Иствуд, наверное, уже старик. Я его помню по ковбойским вестернам.
— Да, ему лет семьдесят.
— Интересно будет посмотреть этот фильм, — сказал отец. — Вообще этот кинофестиваль довольно яркий триумф тщеславных устремлений людей удивить мир.
Если, конечно, не считать нескольких фильмов, среди которых был и тот, иранский.
— Удивить мир, — повторил Дронго. Он вдруг замер и посмотрел на часы.
Потом быстро спросил:
— Ты сможешь дойти до отеля?
— Конечно. Он же совсем рядом, — показал рукой отец.
— До свидания. — Сын повернулся и поспешил к остановке такси. Отец долго стоял и смотрел ему вслед.
Канны. 16 мая 1997 года
Он приехал в Канны на такси и сразу поспешил в отель «Нога Хилтон» к генералу Даете. Ему повезло, генерал был на месте, и Дронго потребовал, чтобы его срочно пустили в кабинет. Секретарь доложил генералу, и тот согласился принять эксперта. Дронго буквально вбежал в комнату.
— Мне кажется, генерал, мы несколько ошибаемся с виллой, — сказал он с порога, — боюсь, что там ничего не случится, приехавшие гости будут только отвлекать наше внимание.
— Тогда скажите, за кем нам следить? — неприязненно сказал генерал, в упор глядя на своего гостя. Он вообще не любил штатских и тем более людей с неопределенным статусом, как например у этого международного эксперта.
— Я не знаю. Но я думаю, что на вилле ничего больше не произойдет, — пояснил Дронго, — они следят за мной и за вами и, боюсь, имеют своего человека среди людей, которые вас окружают.
— Я верю своим людям, — гордо поднял голову генерал, — у нас нет предателей.
— Не обязательно, чтобы это были ваши сотрудники. Скорее всего это как раз не ваши. Осведомитель Мула может прятаться среди израильских или российских агентов.
— Это их проблемы, — твердо сказал генерал. — Какие у вас еще есть вопросы?
«Самодовольный индюк», — разозлился Дронго, но, сдержавшись, попросил:
