Чингиз Абдуллаев - «Гран-При» для убийцы
Во время открытия кинофестиваля выстроившиеся к основному зданию звездные пары основательно продрогли. Можно было сказать, что в этот вечер главным террористом стала жестокая непогода, обрушившаяся на головы и плечи беззащитных звезд.
Несмотря на это, жандармы, одетые в традиционно парадную форму, простояли всю церемонию открытия под проливным дождем, а полицейские и сотрудники службы безопасности методично и пунктуально проверяли каждого пришедшего на праздник. И, несмотря на пронизывающий ветер и сильный дождь, праздник все-таки состоялся.
Дронго подъехал на автомобиле задолго до начала церемонии и видел, как каждый гость проходил несколько постов охраны, прежде чем попадал во Дворец кинофестивалей. Красная широкая дорожка, ведущая на парадную лестницу, казалось, продолжалась до неба. На фасаде Дворца кино висела огромная картина, продолжавшая эту красную дорожку, по которой поднимались к небу мужчины в смокингах и женщины в нарядных вечерних платьях. Мощные прожекторы обрушивали водопады света. Несмотря на ужасную погоду, тысячи людей толпились вокруг в ожидании своих любимцев.
Особенно неистовствовала толпа, когда у лестницы появились одетая в красно-черное платье великолепная Деми Мур и обаятельный Брюс Уиллис в традиционном смокинге. Толпа радостно загудела, приветствуя своих любимцев.
Отовсюду раздавались крики восторга.
Сам фестиваль был несколько омрачен отсутствием двух звезд французского кинематографа — Алена Делона и Жан-Поля Бельмондо, которых устроители юбилейного торжества не пригласили на эту «ярмарку тщеславия», посчитав, что можно обойтись и без стареющих французских звезд. Но скандал только прибавил популярности начавшемуся фестивалю.
В толпе выделялись полицейские, переодетые сотрудники спецслужб, которые смотрели не столько на звезд, сколько на собравшуюся здесь публику.
Вообще Канны — это небольшой городок на побережье, в котором находилось сразу несколько шикарных отелей, среди них выделялись «Мартинес», «Мажестик», «Нога Хилтон», «Интерконтиненталь». По всему побережью были расположены магазины самых известных косметических и ювелирных фирм, бутики самых популярных домов моды. Сам городок имел три улицы, тянувшиеся параллельно бульвару. У каждого отеля был свой собственный пляж с ресторанами и барами.
В день открытия фестиваля генерал Даете перенес свой штаб в каннский «Нога Хилтон», по-своему отель-символ самого города. Построенный по оригинальному дизайну, этот отель имел огромный гараж под землей и купальный бассейн на крыше для особо привередливых гостей. Внутри было замкнутое пространство атриума и длинные балконы, обращенные по кругу друг к другу.
С самого утра к вилле «Помм де Пимм» были подтянуты дополнительные силы сотрудников французской контрразведки. На соседней вилле жили агенты МОССАД. Но и здесь все прошло благополучно. Уэйвелл устроил очередную грандиозную попойку, явно не собираясь никуда выезжать, а его подружка отличилась тем, что решила искупаться в бассейне нагишом, к большой радости наблюдавших за этим сотрудников спецслужб.
В самом дворце, где начался фестиваль, шел фильм Люка Бессона с таким множеством технических наворотов и трюков, что, казалось, эта картина была создана специально к сюрреалистической ситуации открытия самого Каннского фестиваля, когда ураганный ветер заставлял мужчин мужественно держаться под ливневым дождем и превращал наряды женщин в жалкие мокрые тряпки. Костюмы для фильма придумывал сам Поль Готье, английский супермодный дизайнер, возглавивший к этому времени один из самых известных домов моды Франции.
Показ действительно интересного фильма был обречен на успех, публика встретила картину бурей аплодисментов и приветственными криками. К радости зрителей, в зале присутствовали режиссер и главные актеры фильма, среди которых выделялась очаровательная Мила Йовович.
В фойе среди гостей были видны озабоченные лица офицеров российской, французской и израильской спецслужб. В левой части здания, выходившей на побережье, в небольшом кабинете собрались три генерала — Даете, Светлицкий и Райский. Настроение у всех было безрадостное, нервы на пределе, все уже знали о случившемся в Париже. Дронго сидел в зале, с интересом осматриваясь.
Вернувшись вчера в отель, он, как и предсказывал генерал Райский, уже не застал Алису Линхарт в «Негреско». Она успела оставить для него только короткую записку с пожеланием удачи. И это было все, что осталось у него от встречи с этой сильной женщиной. Он показал записку отцу, и у того испортилось настроение на весь день. Вечером он признался сыну, что боится неожиданных разрывов и уходов близких людей.
— Когда тебе много лет, начинаешь опасаться всего, — признался отец, — особенно меня волнуют вот такие ситуации, когда навсегда теряешь близких тебе людей. Она была потрясающей женщиной, и очень жаль, что теперь ее не будет рядом с тобой.
Во время открытия фестиваля Дронго удалось каким-то чудом достать второе приглашение, и теперь отец сидел рядом с ним, удивляясь этой неистовой атмосфере праздника, который мог состояться только в Каннах. Смокинг, взятый для него напрокат в Ницце, очень шел ему. Отец был примерно одного роста с сыном, оба были очень высокие. При таком росте смокинг молодил пожилого человека.
— По-моему, все эти люди сошли с ума, — предположил отец, поправляя бабочку, — так убиваться из-за кино! Просто им нравятся иллюзии, их уже давно не интересует реальная жизнь.
Церемония открытия состоялась, и сотни агентов в этот вечер внимательно наблюдали за каждым движением приглашенных в зал людей. Когда поздно ночью фильм окончился и люди начали выходить из дворца, к Дронго подошел озабоченный Гурвич.
— Может, мы ошиблись, — великодушно сказал он, употребив слово «мы», — может, террористы и не думают о фестивале?
— Тогда это будет самая лучшая ошибка в моей жизни, — признался Дронго, — но боюсь, что самое трудное нас еще ждет впереди.
Мимо шли возбужденно обменивающиеся впечатлениями зрители. Дронго протиснулся к генералу Светлицкому. Тот стоял в смокинге с таким видом, словно у него сильно болели зубы. Увидев подходившего Дронго, он кивнул ему в знак приветствия.
— Чем вы недовольны? — спросил Дронго.
— Вы знаете, кто приехал с иранской делегацией? — спросил Светлицкий и, не дожидаясь ответа, сказал:
— Сам Али Гадыр Тебризли.
— Значит, он любит кино, — заметил Дронго.
— Это значит, что вы все-таки ошибались, — возразил Светлицкий, — боюсь, что мы все недооценили коварство иранской разведки.
— Вы же сами говорили, что контракт столь же выгоден Ирану, насколько он выгоден Франции и России, — напомнил Дронго, — зачем же иранцам рубить сук, на котором они сидят. Может, наоборот, они хотят застраховать себя от возможных неприятностей. Такая мысль не приходила вам в голову?
Светлицкий недовольно посмотрел на собеседника и, опять поморщившись, произнес:
— Вы все время блефуете, Дронго. Однажды вы сорветесь по-крупному.
Нельзя считать, что вы умнее всех. Одна голова, какая бы она ни была гениальная, это все-таки одна голова. Анаша пословица гласит, что в таких случаях лучше две головы.
— Именно поэтому я привез на фестиваль своего отца, — улыбнулся Дронго и, повернувшись, пошел к выходу. Светлицкий остался на месте, так и не поняв, что хотел этим сказать Дронго.
Канны. 10 мая 1997 года
В этот день на виллу «Помм де Пимм» прибыли сразу двое новых гостей.
Они приехали на микроавтобусе и сразу загнали автомобиль в гараж. Незнакомцы прошли в дом, вызвали Уэйвелла в сад и долго беседовали с ним, прогуливаясь по дорожкам, проложенным между бассейном и искусственным озером. Несмотря на усилия сотрудников спецслужб, удалось записать лишь фрагменты разговора, из которого стало ясно, что оба гостя готовят Уэйвелла к основным событиям, которые должны состояться только в день закрытия фестиваля, а именно — в следующее воскресенье, восемнадцатого мая.
Этот разговор особенно обрадовал генерала Даете. На следующий день в Канны должен был прилететь президент Франции, и к его прибытию в городе были введены беспрецедентные меры безопасности. Все машины получили новые пропуска, все автомобили останавливались задолго до дворца, и даже очень именитым пассажирам приходилось преодолевать последнюю часть пути пешком.
Визит этих гостей вселил уверенность и в остальных руководителей спецслужб, уже решивших поставить крест на самой идее использовать виллу в качестве приманки для террористов. Их появление свидетельствовало либо о просчете террористов, либо о правильном расчете сотрудников спецслужб. Их руководителям хотелось больше верить во второй вариант, что они с удовольствием и делали.
Одиннадцатого мая на Лазурный берег прилетел сам президент Франции.
