Чингиз Абдуллаев - Идеальная мишень
— Понятно. Ваши бывшие коллеги?
— Не совсем. По другому ведомству.
— Хорошо.
— И учти, они готовы оплатить все твои расходы.
— Надеюсь, — хмыкнул Дронго, — неужели они будут платить мне еще и гонорар?
— Не думаю. Но расходы оплатят. Ты ведь все равно сидишь дома и киснешь. А здесь очень интересный поворот. В общем, сам беседуй и решай.
— Договорились. — Он провел рукой по лицу и с неудовольствием отметил, что сегодня так и не успел побриться. Посмотрел на часы. — Жду их ровно в семь, — сказал он на прощание.
Все случилось именно так, как сказал Владимир Владимирович. В половине седьмого ему позвонили. Передали привет от старика и подтвердили, что через полчаса у него будет гость. Ровно в семь в квартиру позвонили. Дронго пошел открывать дверь. На пороге стоял крепкий широкоплечий человек лет пятидесяти.
Коротко остриженные волосы, массивные очки, удлиненное лицо, чуть срезанный подбородок, нос с небольшой горбинкой, умные темные глаза. Рукопожатие было достаточно сильным.
— Романенко, — представился он, — Всеволод Борисович Романенко.
— Очень приятно. — Дронго повесил пальто гостя на вешалке в прихожей, и они прошли в гостиную.
— Что-нибудь будете пить? — спросил Дронго.
— Меня предупреждали, что вы любите чай, — улыбнулся Романенко.
— В таком случае идемте на кухню, — улыбнулся в ответ хозяин, — там удобнее попить чайку.
Он обратил внимание, когда они проходили в кухню, что Романенко прихрамывает на левую ногу. Усевшись за столик, гость с интересом огляделся.
Дронго оборудовал свою квартиру не по принципу моды, а по принципу удобства.
Поэтому его жилище было своеобразной визитной карточкой вкусов самого хозяина.
Рядом с электрическим чайником стояло несколько коробок чая, большая банка кофе. Немецкие ножи покоились в изящной деревянной коробке. Разноцветные ложки и вилки, привезенные из Англии, помещались в висячей подставке. Дронго указал Романенко на стул и включил чайник, усаживаясь напротив гостя.
Романенко ему нравился. В нем ощущался крепкий стержень, внутренняя сила, основанная на чувстве уверенности в собственной правоте. У него были умные и честные глаза человека, словам которого можно доверять. В последние годы это становилось редкостью. Умные все чаще превращались в циников и проходимцев. Дронго был достаточно проницателен, чтобы отличить глаза умного прохвоста от глаз честного человека. Честный, вынужденный порой даже идти на сделку с совестью, стыдился своего поступка, в его взгляде мелькало некое сожаление от содеянного. Взгляд того, кто потерял совесть, светился только торжеством — вот, мол, как мне удалось провести всех вас, вот как я устроился в этой жизни. Романенко был из числа изрядно поредевшего племени чиновников, живущих по законам совести.
— Мне о вас много рассказывал полковник Машков из ФСБ, — начал Романенко, — он сейчас в отъезде, просил передать вам привет.
— Спасибо. Мы знакомы уже много лет. Удивительно, как Машкова терпят в ФСБ. С его взглядами и принципами он давно должен был оказаться вне этого ведомства, где стало принято подстраиваться под «хозяина».
— Профессионалы нужны везде, — заметил Романенко.
— Как и у вас, в прокуратуре, — невозмутимо сказал Дронго, наливая чай своему гостю.
— Мне говорили о вашей проницательности и склонности к подобным эффектам, — засмеялся Романенко. — Вам сказал Владимир Владимирович или вы действительно сами вычислили, что я работаю в прокуратуре?
— Это было несложно, — заметил Дронго. — После звонка Владимира Владимировича я понял, что речь пойдет о консультации по какому-то делу. А так как я могу оказывать помощь совершенно особого рода и случайных посетителей он ко мне не направит, то я мог сделать вывод: гость должен быть представителем правоохранительных органов. Если бы вы работали в ФСБ, вы бы не сказали о Машкове, предпочитая начать разговор с других персонажей. Кроме того, вы произнесли «Машков из ФСБ», то есть подсознательно вы не идентифицировали себя с организацией, где работает полковник. Для разведки вы тоже не подходите. Вам за пятьдесят, на оперативной работе в СВР вас бы не держали. Остается милиция, но я заметил, что вы шли к столу, чуть хромая. Значит, милиция тоже отпадает, там существуют довольно строгие требования, которым нужно соответствовать.
Осталась прокуратура. Вычислить несложно, как видите.
— Здорово, — рассмеялся Романенко, — как все просто и убедительно. Я действительно работаю в прокуратуре. Следователь по особо важным делам. В настоящее время возглавляю специальную группу по расследованию хищений в особо крупных размерах. Я давно хотел познакомиться с вами и очень рад, что через свои связи сумел на вас выйти.
— Спасибо. И давно вы работаете в прокуратуре?
— Почти тридцать лет. С тех пор, как закончил юридический факультет Свердловского университета.
— Так чем я могу вам помочь?
— Дело в том, что я возглавляю бригаду, которая ведет расследование уже второй год. Вы, наверно, слышали о хищениях в Минтопэнерго? Арестована целая группа сотрудников министерства, в том числе и заместитель министра.
— Кое-что слышал. Но, насколько я знаю, дело застопорилось. Газеты даже писали, что оно будет развалено.
— Это так писали газеты, — нахмурился Романенко, — они выдают желаемое кое-кем за действительное. Пока дело не развалено, но вполне возможно, что будет развалено, если мы не предпримем решительные меры. Дело в том, что многие свидетели и обвиняемые по этому делу выводят нас на чиновников, которые по своему статусу находятся на более высокой ступени власти, чем заместитель министра. Я могу говорить откровенно?
— Здесь наверняка нет магнитофонов, — очень серьезно сказал Дронго, — у меня стоят специальные дешифраторы. Запись исключена.
— По нашим данным, в деле замешаны несколько очень высокопоставленных чиновников из правительства и администрации президента. Заместитель министра Ахметов, которого мы арестовали еще в прошлом году, сначала дал кое-какие показания, но затем, под явным давлением своего адвоката, отказался от них.
Есть ряд моментов, которые мы хотели у него уточнить, но он молчит, явно надеется на покровительство своих высокопоставленных друзей.
— Они хотят развалить дело, — понял Дронго.
— Конечно. Они давят на Генерального прокурора, оказывают давление на нашу бригаду, в общем, делают все, чтобы не довести дело до суда. Наши сотрудники работают без отдыха, без отпусков уже два года… — Романенко вздохнул. — Теперь нам удалось выйти на некоего Чиряева по кличке Истребитель, который по одному из главных эпизодов связан с нашим уголовным делом. В ходе аукциона на директора нефтяной компании «ЛИК» было оказано давление, и он вынужден был уступить контрольный пакет акций каким-то сомнительным людям, к тому же предлагавшим заведомо меньшую цену. Так вот, давление оказывал уголовник Чиряев и его «братки». Мы начали поиски Чиряева, но едва объявили розыск, как его тут же арестовали в Берлине, предъявив ему смехотворные обвинения в неуплате налогов в Австрии, где у него есть недвижимость. Ясно, что Чиряева решили таким манером вывести из игры, подставив его немецкой полиции.
Несколько наших запросов в Берлин оказались бесполезными. Чиряева не выдают. У нас к тому же исчез главный свидетель — тот самый директор нефтяной компании «ЛИК», о котором я говорил. А без него наши обвинения против Чиряева рассыпаются. Нам его могут не выдать. Директор же исчез почти сразу вслед за арестом Чиряева.
— Интересно, — в задумчивости проговорил Дронго, — очень интересное дело. Значит, вы убеждены, что между арестом Ахметова в Москве и арестом Чиряева в Берлине есть прямая связь?
— Абсолютно убеждены, — кивнул Романенко, — Ахметов был арестован двадцать седьмого июня, а уже десятого июля в Берлине арестовали Чиряева.
Причем арестовали на границе, в тот самый момент, когда он рейсом из Москвы прибыл в Берлин. Арестовали прямо на границе. Мы проверили. Оказывается, запрос на арест Чиряева был оформлен через Интерпол еще второго июля. Таких совпадений не бывает. Конечно, мы тогда ничего не знали. Фамилия Чиряева всплыла только в августе. Мы дважды делали попытки вернуть его в нашу страну, и дважды суд нам отказывал. После того как исчез директор нефтяной компании, у нас нет свидетеля, который мог бы подтвердить в немецком суде обоснованность наших просьб. А без Чиряева все наши обвинения строятся лишь на первоначальных показаниях Ахметова, от которых тот уже отказался.
— Подождите, — прервал собеседника Дронго, — между двумя арестами существует несомненная связь. Но вы сказали, что Чиряева арестовали в Берлине, куда он прилетел из Москвы. Правильно?
— Вот именно. Прямо на границе. Мы потом хотели узнать, почему в Москве не было известно о намерении Интерпола арестовать Чиряева. Но никто не дал нам вразумительного ответа. Объясняли, что в странах Западной Европы более надежная информативная сеть. Это довольно не правдоподобно, если учесть, что запрос был оформлен еще второго июля, но в московское бюро Интерпола он не пришел.
