Крыстин Земский - Партитура преступления
— Уничтожение модели им ничего не даст, — возразил Бежан, — затянется только время, необходимое для монтажа нового экземпляра, передвинется срок испытаний. Иное дело, если бы они уничтожили чертежи.
— Необходимо обязательно проверить, как хранятся эти бумаги. Может быть, расчет как раз на то, что все будут заняты поисками тех, кто совершил взрыв, и выпустят из поля зрения сохранность чертежей.
— Может быть, дело вообще не касалось действующей модели? Погибло два человека.
— Ты думаешь, Юрек, что один из них и был тем самым агентом, которого следовало ликвидировать? С этой целью произведен взрыв?
Бежан кивнул.
— У нас ведь нет уверенности, что Х-56 должен был убрать именно Зелиньского. А может быть, кого-то из тех, кто работал в цехе.
— Неправдоподобно. До сих пор не было случая, чтобы шпионажем занимались рабочие. Настоящие рабочие. Они не изменяют — такие люди не продажны.
— Мы ничего не знаем о них. Но даже если и не они, то, может быть, жертвой этого взрыва должен был стать кто-то, кто постоянно находится в этом цехе. Или кто-то, кто должен был оказаться там в это время. Возможно, один из рабочих был использован, чтобы принести взрывчатку. Следствие показало, что в тот день рабочий Капуста пришел на работу с каким-то свертком, второй принес бутылку водки, сам директор вошел в цех с портфелем. Ясно одно, сам собой нитроглицерин туда не попал.
— Ясно. Надо немедленно туда ехать и все очень внимательно осмотреть. Воеводское управление занималось поисками только виновников диверсии. А вдруг было что-то упущено? Какие-нибудь важные детали?
Именно эти детали Бежан и искал. Хотел присмотреться к людям. Протоколы, даже самые подробные, не смогут заменить — как он считал — непосредственных контактов. В ходе этих встреч и бесед, по интонации, по недосказанности или невольному жесту можно уловить какой-то след. Некоторые посмеивались над этим «психологическим методом» Бежана, но факт оставался фактом — метод давал неплохие результаты, а дело ведь было именно в том. Один из тех, кто его интересовал, лежал на больничной койке. Мужчина сорока с лишним лет, с лицом, изборожденным морщинами.
Бежан присел рядом с кроватью. Представился. Спросил о самочувствии.
— Как можно чувствовать себя после того, что произошло? — ответил тот охрипшим голосом. — Миллионные потери. Цех в руинах. Ну и оттяжка испытаний. Или они уже состоялись?
— Испытания модели отложены, — пояснил Бежан.
— До какого времени? — Гонтарский с трудом приподнялся на постели.
— Пока не найдем виновных, — спокойно ответил Бежан. — Договорились с военными. Решили, что сейчас работы на полигоне связаны с большим риском.
— Но это только вопрос обеспечения безопасности, — запротестовал Гонтарский.
— Таково решение, — развел руками Бежан. — Ничего не поделаешь. Я хотел бы, чтобы вы рассказали о тех двух убитых рабочих, если вы, конечно, знали их не только по карточкам персонального учета.
Гонтарский нахохлился.
— Я знаю всех. Эти двое! Хорошие люди. Плохих я не держу. Франек Земба работал в Центре с самого начала. Пятнадцать лет. Капуста — девять лет. Работник — золотые руки, старательный, точный. То же можно сказать и о Зембе. Правда, в последнее время он немного подводил. Что-то у него в семье не ладилось. Бывает. А вообще все наши рабочие заботились о модели, как о собственном ребенке.
— Вы были в цехе утром, перед тем, как уехать на совещание?
Он на минуту задумался.
— Был. Перед началом работы. — На бледном лице появился румянец. — Вы меня подозреваете?
— Я исследую все, что имеет значение для следствия, — спокойно сказал Бежан. — Вам ничего тогда не бросилось в глаза? Или, говоря по-другому, все ли тогда в цехе было как обычно?
Больной опустился на подушку, с минуту молчал.
— Во всяком случае, я не припоминаю ничего такого, что меня бы удивило или заставило задуматься. Я спрашивал, во сколько они кончат. Полигонные испытания должны были проходить на следующий день, второго октября. И этот срок надо было выдержать.
— Кто-нибудь посторонний бывал в последнее время на территории Центра?
— Нет, охрана ничего не говорила, а это их обязанность. Они проверяют документы у каждого. В конце концов, в цехах превосходная сигнализация. Стоит лишь коснуться какой-нибудь двери, как раздается сирена. Днем территория тоже охраняется.
— А нельзя ли проникнуть на территорию каким-либо иным путем? Через другой вход?
Директор рассмеялся.
— Нет. На территорию Центра входят через одни ворота, охраняемые день и ночь. Каждый из цехов имеет только один выход. Я не говорю о внутренних дверях, которые их соединяют. Окна не открываются. Поэтому в каждом цехе работает по два вентилятора. Один обычный, отсасывающий воздух, а второй — нагнетающий, включаемый во время уборки или на время обеденного перерыва. Рабочим эта вентиляция нравится.
— Сотрудники знают, как действует сигнальная система?
Больной снова приподнялся.
— Вы их подозреваете? Напрасно. С сигнальной системой, кроме меня и заместителя, знаком только бригадир. Это кристальной честности человек. Ежедневно он приходит на работу на полчаса раньше и выключает систему. А после окончания работы снова включает ее. За это он получает дополнительную плату.
— А если бригадир заболеет?
— Тогда звонят мне или моему заместителю. И кто-то из нас приезжает пораньше. Такие случаи уже были.
— Не очень-то это удобно, — заметил Бежан.
— Зато безопасно, — сказал директор.
— Неужели? Кто же в день взрыва выключил утром сигнализацию?
— Бригадир. Мы почти одновременно пришли на работу.
— Кто монтировал систему сигнализации? У кого есть ее план?
— Специалисты-техники. Только у них все чертежи. Но скажите мне ради бога, что вызвало этот взрыв?
— Нитроглицерин. Кто-то пронес его в цех.
Лицо лежавшего снова покраснело.
— Не может быть! — без сил он опустился на подушку.
— Может, и вы тому свидетель.
На лбу Гонтарского напряглись жилы. Некоторое время он молчал.
— Просто в голове не умещается, — прошептал он сдавленным голосом.
Смысла продолжать беседу не было, поэтому Бежан попрощался с больным. Закрывая за собой дверь отдельной палаты, он почти столкнулся с Чесей Кобельской.
— Вы? Здесь? — удивленно произнес он.
— Мир тесен. Все мы время от времени встречаемся. Даже не договариваясь об этом, — улыбнулась ему женщина. — Здесь лежит друг моего шефа, директора Вацлава Станиша. Станиш прислал ему кое-что. Просил узнать, не надо ли чего. Жена директора Гонтарского уехала в командировку. Некому о нем позаботиться, вот и пришлось мне... А вы что тут делаете? Вы давно его знаете?
— Общий знакомый просил меня зайти к нему, — отвертелся Бежан от ответа.
«Если Гонтарский ей скажет... Вот черт!» — выругался он про себя.
— Подождите меня. Я скоро выйду. Поболтаем по пути, — предложила она.
— Не могу. Очень тороплюсь. — Он махнул на прощанье рукой. — В следующий раз.
Она с минуту смотрела, как он сбегает по лестнице, затем исчезла за дверью.
ГЛАВА 9
Монотонный стук колес и покачивание вагона усыпили Врону. Он проснулся от резкого толчка и выглянул в окно. Поезд стоял в поле у семафора. Врона протер глаза. Веки опухли и покраснели. «Третья бессонная ночь», — подумал офицер. Первую он провел, изучая документы — несколько толстых папок — по делу Зелиньского. Нельзя было упустить никакой мелочи. «Черт бы все побрал, я с ума сойду», — бормотал он себе под нос, выискивая фамилии людей, связанных с убитым. Список рос с каждым часом. Кроме того, он выписал все поездки Зелиньского за границу, о которых упоминалось на следствии. «Должно быть, начальство к нему хорошо относилось, если его так часто посылали в заграничные командировки», — пришло в голову Вроне.
Из документов следовало, что Зелиньский в августе 1966 года побывал в Мюнхене и Вене по туристической путевке «Орбиса». В это время — мгновенно вспомнил Врона — в Вене уже жил, удрав из Польши, Вацлав Шаронь, настоящий владелец фальшивого паспорта. Они были знакомы в Польше — могли встретиться. Бежан наверняка обрадуется этой информации. Врона был доволен. Есть у Бежана чутье. Поэтому нет ничего странного, что он пользуется таким авторитетом. Врона не завидовал своему начальнику, знал, что нелегким трудом заслужил он это признание. «Нам не дает вздохнуть, но и сам не сидит сложа руки, это факт». Врона снова углубился в чтение протоколов.
Может быть, сегодня удастся выкроить время на встречу с Ханной — планировал он под утро, потягиваясь и выпрямляя затекшую спину. Но надежды его не оправдались.
Бежан, когда Врона принес ему результаты своих ночных трудов, как и предвидел поручик, действительно обрадовался этому совпадению дат, но тут же приказал затребовать в бюро по выдаче заграничных паспортов справку о всех выездах Зелиньского и Шароня, а также подробную информацию о последнем. Он был недоволен тем, что Врона до сих пор не собрал сведений о Шароне. Документы из бюро прислали вечером, и снова пришлось сидеть над ними всю ночь, а встречу с Ханной отложить. Он сказал ей о срочной работе и почувствовал, что она этому не верит. «Если бы ты в самом деле хотел...» — сказала она. Врона в самом деле хотел. И что из этого? Работа — на первом месте. Он снова просидел всю ночь, просматривая документы, сопоставляя даты и маршруты. Ничего особенно интересного не нашел. Поездка Зелиньского в город, где жил Шаронь, могла быть совершенно случайной.
