Крыстин Земский - Партитура преступления
— Инженер Язвиньский сразу же отправился во второй цех?
— Да, сразу. Не хотел расставаться с моделью. Оставил даже свои вещи на столе.
— Из какого цеха должны были отправить модель на полигон?
Рабочий поднял на Антковяка удивленные глаза.
— Как это из какого? Из того, что был взорван.
— Кто об этом знал?
— Пожалуй, все. — Бригадир на минуту задумался. — Вы считаете, что это сделал один из тех, кто знал?
Антковяк кивнул.
— Кто-то наш, из Центра? Не может быть! Весь коллектив считает Центр своим домом. Ведь то, что мы делаем, касается обороны... Я сам был в армии, в 1939 году, потом партизанил. Нет, это не мог быть кто-то из наших, мы же строили этот Центр... Словно собственный дом строили. И наши погибли...
— А кто-нибудь посторонний не входил в цех вчера или сегодня?
— Нет. Во время работы никто чужой сюда войти не может. А после работы включается сигнальная система, есть и охрана. Она никого сюда не пустит. Утром я как бригадир прихожу первым и выключаю сигнализацию. Сегодня сразу же после меня пришел директор. Перед тем, как отправиться на совещание. Покрутился, посмотрел, поговорил с инженерами и пошел.
— Вы не заметили, не приносил ли кто-нибудь в цех свертка?
Бригадир на минуту задумался.
— Какой-то сверток принес Владек Капуста. Тот, что погиб. Но это вовсе не то, что вы думаете, — вздрогнул он. — Сам себя?! Он десять лет тут проработал... Золотые руки...
— А кроме Капусты?
— Бутылка, наверное, не считается?
— Какая бутылка?
— Литровая. Сегодня у Франека Зембы день рождения, вот он и хотел нас угостить...
— Вы не заметили, куда он спрятал эту бутылку?
— Да никуда. Как принес в кармане пальто, так она там и осталась...
— Где висело его пальто?
— На вешалке рядом со столом инженера Язвиньского. Почти рядом с этой воронкой...
— Вы попросите, чтобы зашел следующий, а сами сядьте в секретариате и нарисуйте подробный план цеха, обозначив, что где стояло. Хорошо?
Рабочий утвердительно кивнул.
Показания остальных сотрудников не внесли ничего нового в дело. Все были потрясены взрывом и смертью двух товарищей. Подтвердили слова бригадира. Лишь один вспомнил, что директор вошел в цех с портфелем.
Руководящий монтажом модели инженер Язвиньский сообщил, что в одиннадцать тридцать распорядился перекатить готовую машину во второй цех. После допроса охраны выяснилось, что никого постороннего на территории не было и никто не мог проникнуть сюда, не замеченный ими. Все говорило о том, что совершивших преступление следует искать среди работников Центра.
ГЛАВА 6
Кафе «Театральное», как всегда по вечерам, было заполнено до отказа. Бежан с трудом протискивался между столиками в поисках знакомой из поезда — Чеси Кобельской. Он опоздал больше чем на полчаса, поскольку долго проторчал на остановке.
Когда наконец автобус появился, он оказался так переполнен, что Бежан с трудом протиснулся в салон, поплатившись тремя пуговицами с нового плаща.
— Вы всегда так регулярно ездите? — выговорил он кондукторше. — И это называется экспресс...
— Мотор забарахлил, — объяснила та, получая два злотых за проезд. — Да вы не огорчайтесь, на свидание и так успеете... Такого мужчину любая девушка подождет.
Она действительно ждала. Чеся сидела у окна, демонстрируя всему кафе стройные, едва прикрытые юбочкой ноги.
— Извините, — целуя ухоженную руку, стал объяснять он. — Это все из-за городского транспорта.
— У вас нет машины? — удивленно спросила она.
— Еще не заработал, — проворчал Бежан.
Она окинула его внимательным взглядом.
— Мужчина должен иметь автомобиль. Тогда он выглядит совершенно иначе.
— Если вы так считаете, я постараюсь достать талон на машину. — Он шутливо поклонился...
Она с удовлетворением кивнула.
— Будем ездить за город, на экскурсии. Хотелось бы узнать о вас больше, вы мне... — Она внезапно умолкла.
Он не привык рассказывать о себе. Не любил вспоминать годы оккупации, которая перечеркнула его беззаботное детство, не хотел говорить о матери, погибшей в гестапо, об отце, вывезенном в Освенцим, о потере дома. О том новом доме, которым для него, семнадцатилетнего парня, стал лес, о новой партизанской семье, о днях, пережитых на границе жизни и смерти, о дорогах, освещенных луной, о могилах товарищей по борьбе. О вкусе свободы, побед и поражений. Все это было так лично, что говорить об этом с посторонним человеком, не пережившим ничего подобного, означало бы для него раскрыть самое сокровенное в своих чувствах, рассыпать самого себя. Послевоенные годы? Снова лес, борьба с бандами. Снова пожары и пепелища, а потом школьная скамья, университет. Нелегкое возвращение к нормальной жизни для тех, кто преждевременно постарел. Выбор профессии, означающий выбор своего места в возрождающемся мире, выбор жизненной позиции. Для Бежана жить — значило действовать, бороться. Окончив юридический факультет, он не занялся судебной практикой, а пошел в контрразведку. Хотел действовать, а не оценивать действия других. Да, она не была в состоянии все это понять.
— Я жду ответа, — донесся до него кокетливый голос.
— До сих пор в моей жизни не произошло ничего интересного, — улыбнулся он, заглянув в ее голубые глаза.
— Почему вы не женились?
— Из любви к свободе, — заявил он наполовину в шутку, наполовину всерьез. — Мне пришлось бы оправдываться из-за каждого часа задержки. Например, из-за часов, проведенных с вами. Из-за поздних возвращений домой.
— А почему вы поздно возвращаетесь домой?
— Моя работа очень меня любит.
— Действительно работа? — она снова кокетливо заглянула ему в глаза.
— В чем вы меня подозреваете?
— Как это в чем? Такой красивый мужчина должен пользоваться успехом.
— Да, но только не у моего шефа. Он никогда не оставляет меня без дела.
— Но я говорю о женщинах. Где вы работаете? У вас высокая должность?
Он рассмеялся.
— Высокая. Я работаю на третьем этаже.
— А, так значит, вы не директор? Директора обычно размещаются на первом.
— Я упал в ваших глазах?
— А квартира у вас есть?
Он утвердительно опустил голову.
— Отдельная?
— Конечно. Комната с кухней, если вас интересует мое холостяцкое хозяйство.
— Вот именно. Почему столько времени холостяцкое? Супружество имеет свои удобства, избавляет от ежедневных хлопот.
— Ну, вряд ли стоит такой ценой отказываться от покоя.
— А вы никогда не думали о том, что все-таки стоит?
Опустив глаза, он наклонился над чашечкой кофе. Лицо его явно выразило огорчение. Наверное, она не хотела задеть за живое. Дважды в жизни он считал, что стоит. Первый раз это была юношеская любовь. На всю жизнь, до самой смерти, считал он. Действительно, до смерти. Девушка попала в руки немцев, когда направлялась в лес с собранными сведениями. Ее расстреляли. Он ломал руки от отчаяния и бессилия. Осталась память. Раз в год он ездил на ее могилу.
Второй раз? Не так давно встретил женщину, с которой хотел разделить свою жизнь — со всеми ее радостями и печалями. Встретил и почти тотчас потерял. Она погибла от вражеской руки, ее убил бывший гитлеровец. Уже после освобождения. Бежан не смог ее спасти. Что из того, что он нашел убийцу? Ничто не могло вернуть жизнь Марии. С тех пор он боялся серьезных отношений. «Видимо, я человек невезучий, — говорил он себе. — Приношу несчастье тем, кого люблю». Теперь он занимался только работой. Были, конечно, мимолетные флирты. Именно для этого и подходила Чеся.
— Так вы считаете, что стоит отказаться от свободы, — ответил он на вопрос утверждением, задержав взгляд на обручальном кольце на ее руке.
— Я? Я ни от чего не отказалась. Мы современные супруги. Друг другу не мешаем.
— Зачем же вы выходили замуж?
— Как это зачем? Теперь у меня больше свободы. Девушке легко потерять доброе имя. А замужних это не касается. Нет никаких проблем, даже если что-то... Можно прекрасно устроиться. Как-то я познакомилась с приятельницей своего директора, Вацлава Станиша, — Вандой Зелиньской, — продолжала она. — Вот она молодец. Муж сидит за растрату, но оставил ей столько, что можно жить припеваючи. Все может себе позволить. Сейчас завела богатого поклонника. А как одевается! Дорогие меха, драгоценности!
Бежан навострил слух. Зелиньская?! Это его заинтересовало.
— Кто же этот богатый поклонник? — спросил он.
— Известный адвокат, Жалинский. Красивый, хотя уже староват. Но дело знает. Сразу же, как только начал за ней ухаживать, подарил золотой браслет с рубинами. Она мне показывала. Золото высокой пробы, прекрасные камни. Похожий я видела в ювелирном на Маршалковской. Мечтаю о таком браслете. — Она взглянула на Бежа- на глазами, в которых внезапно вспыхнул свет. — Он прекрасно подойдет к моему вечернему бархатному платью... У камней точно такой же оттенок...
