Питер О'Доннелл - Серебряная воительница
— Вы приехали в машине? Как сюда на ней можно попасть?
— Если от Ла-Мален поехать на юг, то там есть очень плохая дорога, которая ведет в эти места. По ней можно делать не больше семи миль в час. Особенно тяжела последняя миля. Машина идет со скоростью пешехода, зато ее можно спрятать в деревьях.
— И что потом? — удивленно спросил Квинн.
— Потом я совершаю пешую прогулку. Обычно по этим горам. Сегодня вот решила сперва полюбоваться на реку. И увидела вас, когда уже собиралась уходить.
— Вы гуляете в этих местах? — Он удивленно посмотрел на ее легкую одежду и сандалии, которые представляли собой резиновые подошвы с кожаными ремешками. — Вы просто сошли с ума!
Она равнодушно пожала плечами, явно пропустив мимо ушей его точку зрения. Он вдруг понял, что с самого начала она все время думала о чем-то другом, даже когда осматривала его раны. И ни разу не улыбнулась. Ни разу. Ему вдруг страшно захотелось увидеть, как она это делает.
Он отправил в рот очередную горсть изюма.
— Итак, вы Модести Блейз?
— Да.
— Приятное имя. Ну, а что теперь?
— Сейчас я сделаю лубки для вашей руки, а потом немножко повожу вас туда-сюда, чтобы у вас пришли в порядок ноги. — Она посмотрела вверх, на восемнадцатифутовый отрезок. — Тут все довольно просто. Есть за что ухватиться, я взяла из машины молоток, чтобы углубить уступы. А я буду сверху тянуть вас на веревке.
— Вы в этом разбираетесь, милочка, но мне бы не хотелось грохнуться второй раз.
Она посмотрела на него своими темно-синими глазами и совершенно уверенно сказала:
— Можете не волноваться, Квинн. Я не дам вам упасть.
Десять минут спустя, обмотав веревку вокруг пояса, Квинн начал восхождение. Конечно, действовать одной рукой было неудобно, но веревка компенсировала его физические изъяны. Девушка же стояла наверху и не просто удерживала веревку, но и постепенно выбирала ее, помогая ему продвигаться к заветной цели.
Квинн преодолел уже половину подъема, когда одна нога у него вдруг начала дрожать. Он охнул, выругался, но веревка удержала его от падения. Он посмотрел вверх и увидел веревку и еще ее руку и лицо. Девушка, по сути дела, удерживала его одна. Глаза ее почернели, и в них появилась холодная ярость, но голос звучал ровно:
— Не торопитесь, Квинн. Я вас держу.
Он стиснул зубы, немножко покрутил ногой, чтобы снова заставить ее действовать, и продвинулся на несколько дюймов вверх. Две минуты спустя он перевалился через выступ. Девушка помогла ему отползти на безопасное расстояние от края, и пока он лежал и тяжело дышал, она отвязала веревку и начала ее сматывать. Он заметил кровь на ее руке. Она тяжело дышала, на лице проступила испарина, но она сохраняла спокойствие. Она посмотрела на противоположную сторону долины, и на лбу у нее появилась небольшая складка, словно что-то озадачило ее.
— Я… доставил вам… массу хлопот, — задыхаясь, проговорил Квинн.
— Пусть вас это не волнует. Хотите немножко передохнуть? Или сразу пойдем к машине?
— Нет, нет, — заставил себя улыбнуться он. — Кровь уже веселей побежала по жилам, и тело Квинна принадлежит старине Квинну. Извините, если был с вами несколько сух.
— Ерунда. Вы сделали все как надо.
— К чему такой покровительственный тон, милочка?
— Вы не ирландец? — осведомилась она с намеком на улыбку.
— Вам это не нравится? — вспыхнул он.
— Боже упаси.
— Если у меня фамилия Квинн, я, значит, обязан быть ирландцем?
— Я имела в виду темперамент. Ладно, пора идти. Можете на меня опереться.
— Я сам.
Но после полусотни неуверенных, ковыляющих шагов Квинн капитулировал. Он очень обрадовался, когда Модести Блейз молча положила его здоровую руку себе на плечо, а сама взяла его за талию. Они двинулись дальше, и он сразу почувствовал удивительную силу в ее гибком упругом теле.
— Послушайте, — задыхаясь проговорил он, когда она усадила его отдохнуть под одной из елей. — Я должен извиниться и поблагодарить вас. Просто я не привык к тому, что мне спасают жизнь очаровательные девушки. Нет, милочка, вы просто чудо. Люкс. Экстра…
— Отлично, только сделайте одолжение, не называйте меня милочкой, ладно?
Квинн сверкнул зубами в подобии улыбки и широко повел рукой.
— Ваше желание исполнено. Наконец хоть какой-то отклик. Скажите-ка, что у вас было на ногах до того, как вы надели эти сандалии?
— На ногах? Ничего не было.
Он удивленно посмотрел на ее ступни. Они были хорошей формы, и в них ощущались прочность и сила.
— Вы не в своем уме или выполняете какой-то обет?
— Нет, просто у меня ноги крестьянки. Привыкла ходить босиком. Но сандалии помогают идти по камням, особенно если надо пошевеливаться.
— Ясно… Понимаю… Да, некоторые назвали бы вас очень необычной особой, мисс Блейз… Я правильно сказал — мисс? — Его веки вдруг закрылись, и он, чуть вздрогнув, снова открыл глаза.
— Верно. Итак, вперед, Квинн, пока вы еще не заснули. Последний бросок.
Когда она помогала ему подняться, он вдруг обронил загадочную фразу:
— Одинокий спасен одинокой…
На полянке среди деревьев стоял «рено». Квинн все сильнее и сильнее опирался на Модести. Она же, доведя его до машины, усадила на переднее сиденье рядом с водительским местом, пристегнула ремнем. Он с облегчением откинулся на спинку. Положив руку ему на локоть, Модести Блейз осведомилась:
— Как ваша голова?
— Есть некоторая тяжесть, но гораздо лучше, чем вчера. Я думал, что она у меня расколется пополам. А теперь я просто сильно устал.
— Неудивительно. Ночевка на свежем воздухе вообще могла оказаться для вас последней.
— Пить очень хочется.
— Хорошо, но не увлекайтесь. — Она дала ему бутылку с водой, положила аптечку на пол сзади и пошла убирать веревку и сумку в багажник.
Квинн сидел с закрытыми глазами. Когда Модести сняла сандалии и села за руль, она впервые пристально посмотрела на него.
До сих пор это был аноним, с которым случилась беда и который обладал какими-то черточками, способными раздражать или умилять, если бы сейчас голова ее не была занята печальными мыслями о Тарранте. Сейчас у него был усталый, изможденный вид, но Модести не сомневалась, что ему лет двадцать шесть, не больше. Волосы каштановые, довольно длинные, на затылке чуть завивались. Глаза, как она припомнила, серо-зеленые, широко поставленные, большой рот, довольно длинный нос. Неплохой подбородок. Хорошие зубы. Когда она собиралась уже завести двигатель, то внезапно нахмурилась, пытаясь припомнить, что же именно в этом человеке вызвало у нее какие-то смутные, теперь куда-то ускользнувшие догадки. Он сказал или сделал что-то такое, что показалось ей не совсем понятным, но она пока никак не могла уцепиться за это. Впрочем, Модести решила на время оставить гадание, и машина медленно двинулась вперед, к той самой жуткой дороге, которая проходила по этим пустынным местам.
Двадцать минут спустя самый кошмарный отрезок оказался позади, и, выехав на дорогу, Модести смогла развить скорость в целых восемь миль в час. Дорога делала петлю, удаляясь от Тарна и проходя по местности, напоминавшей застывшее волнующееся море, шла на запад от Ла-Мален. Что делать с этим Квинном? Может, отвезти его в Миллау, где есть больница? Если выехать на шоссе номер сто семь, это займет лишь час езды. Можно было также двинуться к Тулузе, где в двух милях от города стояла великолепная клиника мсье Жоржа Дюрана. Несколько лет назад Модести вложила деньги в эту клинику. Жорж Дюран был хороший врач, умел держать язык за зубами и мог приглашать лучших специалистов. В былые времена здесь поправляли здоровье ее люди из Сети. Доводилось пользоваться услугами этой клиники и ей с Вилли Гарвином, причем и после того, как они распустили Сеть. В двух случаях пластические операции помогли сделать незаметными полученные ею ранения, а кроме того, после жестокой схватки в горах Афганистана, когда они с Вилли расстроили грандиозную операцию «Единорог», ей пришлось протезировать зуб.
Квинн не нуждался в секретном лечении — по крайней мере, такое впечатление сложилось у Модести. Но если она отвезет его к Дюрану, тот обслужит его по первому классу, причем бесплатно. Она еще раз посмотрела на него. Он был очень молод, и счет за пребывание во французской больнице, возможно, приведет его в смятение. Значит, лучше везти его в Тулузу. Она почувствовала легкое раздражение — с какой стати ехать так далеко, если она не несет никакой ответственности перед мальчиком, сидевшим сейчас справа от нее. Но она тут же отогнала эти мысли. Какого черта! Ну, проедет несколько лишних десятков миль! Все равно теперь ей нечем занять себя.
Она вдруг удивленно спросила себя, почему мысленно назвала Квинна мальчиком. Если он и моложе ее, то года на два. Причем если считать строго по календарю. Она снова покосилась на него и чуть улыбнулась, вспомнив его ребяческое фырканье, уязвленное мужское самолюбие. «Господи, — подумала она. — Я была уже старой, как Господь Бог, когда ты, дружок, еще не начал бриться».
