Борис Григорьев - Скандинавия глазами разведчика
ВИСКИ ПО-НАТОВСКИ В НЕЙТРАЛЬНОЙ ШВЕЦИИ
Шведский нейтралитет! Когда ругаешь Америку, обязательно надо обругать и Советский Союз. Но когда ругаешь СССР, совсем не обязательно бранить Америку.
Артур ЛундквистНа долю каждого человека хоть один раз в жизни выпадают часы и минуты, которые требуют от него наивысшего напряжения сил и воли. Мне кажется, что именно такое испытание на прочность я пережил осенью 1981 года—испытание, потребовавшее напряжения всех моих оперативных знаний и дипломатического опыта. Я проработал в стране четыре с половиной года, но они не идут ни в какое сравнение с теми четырьмя днями моих треволнений в Карлскруне.
...В моём гардеробе есть одна вещь, которую я не ношу, а только изредка, когда она мне попадается на глаза, вынимаю из шкафа, чтобы убедиться, что время ещё не властно над ней. Это — пожелтевшая с годами белая хлопчатобумажная футболка образца 1981 года, изготовленная на потребу туристам, — живое напоминание о незабываемых десяти днях, потрясших Швецию и весь мир, но о которых у нас знают лишь единицы.
На футболке синей краской сделан оттиск, изображающий идиллическую картинку: трое парней в папахах сидят у костра и жарят на огне колбасу, рядом валяется автомат Калашникова и пустые водочные бутылки; на заднем фоне возвышается корпус подводной лодки с номером 137, на её башне под советским военно-морским флагом сидит ещё один военный моряк и наливает себе в стакан водку. Над картинкой по-английски с американским правописанием написано: Whiskey on the Rocks,a внизу добавлено: Карлскруна 1981 год.
Первую надпись большинство людей воспримет как «виски со льдом», однако у шведов может возникнуть иной образ: они сразу вспомнят севшую в 1981 году на мель под Карлскруной подводную лодку Балтийского ВМФ, принадлежащую по кодификации НАТО к классу «Виски». Получается эдакая вроде бы остроумная игра слов: то ли популярный напиток, то ли авария на море.
Тогдаона мне остроумной не казалась.
* * *...Ранним осенним утром 28 октября 1981 года Бертиль Стюркман, как всегда, сел в свой баркас, запустил мотор и направился в шхеры проверять выставленные на ночь перемёты.
Ловлей рыбы в окрестностях Карлскруны он занимался почти всю свою жизнь, знал там наизусть каждый островок, мог без карты указать любую отмель или впадину и ориентировался в любой туман с закрытыми глазами.
Вот и сегодня густая пелена зависла над Гусиным проливом, сократив видимость до нескольких десятков метров, но это нисколько не мешало ему уверенно вести баркас к цели. Но что это там чернеется? Около островка Торум сквозь туман проступали контуры чего-то длинного и массивного, похожего на огромного кита. У рыбака проснулось естественное любопытство. Ночью он просыпался от доносившегося с моря шума моторов, но принял его за учения моряков с карлскрунской военно-морской базы. Может быть, это оношумело ночью? Надо подойти поближе и поглядеть, перемёты подождут.
Уже на полпути к таинственному предмету он понял, что видит перед собой подводную лодку. Странно! Он знал о существовании в Гусином проливе секретного фарватера, но пользовались им в основном десантные корабли береговой артиллерии. Он не припоминал, чтобы тут когда-либо появлялись подводные лодки. Он подошёл ещё ближе и рассмотрел на башне лениво полощущийся белый с синим флаг, на котором чётко проступала красная звезда. Лодка чуть-чуть задрала ржаво-серый нос кверху, в то время как корма скрывалась под водой.
«Она села на мель, для такой дуры тут слишком мелко»,—догадался Стюркман и заглушил мотор. Баркас бесшумно скользил по инерции прямо к башне, на которой стояло несколько человек в меховых шапках и капюшонах. Пока Стюркман пытался вспомнить, кому мог принадлежать флаг (звезду использовали русские, но ведь у них флаги были красного цвета), одна из фигур на башне стала сердито кричать и недовольно махать руками над головой. Сомнений не было: фигура хотела, чтобы Стюркман убрался от лодки подальше.
«Наверняка не наша, похожа вроде на польскую», — подумал швед, запустил мотор и направил нос баркаса на северо-запад к острову Стюркё. Там постоянно жил ещё один рыбак, и у него была телефонная связь с городом.
...Когда в штабе береговой охраны раздался звонок и робкий голос сообщил, что в нескольких милях от них в запретной зоне находится иностранная подводная лодка, то военные не поверили и попросили звонившего хорошенько выспаться или похмелиться. Звонивший возразил, что он вполне трезвый, и тогда пограничники связались с военно-морской базой и доложили о сигнале начальнику штаба К. Андерссону.
Около одиннадцати часов торпедный катер «Незаметный» с К. Андерссоном на борту вошёл в Гусиный пролив. Начальнику штаба 50 лет, он женат, отец троих детей, почти всю свою жизнь связал с Карлскруной и флотом. Это — чернявый человек небольшого роста, живого темперамента, осторожный, гибкий, тактичный собеседник, любитель пошутить, но при необходимости может быть жёстким начальником и настойчивым в достижении цели офицером. Коллеги считали его душой штаба. С утра до вечера он крутился на базе, и его моторным качествам завидовали даже молодые.
Подойдя поближе, Андерссон попросил сопровождавшего его офицера береговой охраны свериться со справочником военноморских судов Варшавского договора.
— Это советская подлодка класса «Виски», — констатировал тот.
— Ты не ошибся?
— Никак нет, господин капитан второго ранга.
«Какого хрена делать советской лодке в трёх милях от моего штаба? — подумал Андерссон. — Уж не хотят ли проверить нашу бдительность ушлые штабисты из Стокгольма? Достали откуда-нибудь нашего списанного на лом «Морского льва» [50], разрисовали его, переодели наших ребят в советскую форму и... Нет, тут надо действовать осторожно! »
— Доложи на всякий случай в штаб: советская субмарина У-137 класса «Виски».
— Слушаюсь.
Никто, конечно, из находящихся на катере не верит в это, но раз флаг на башне советский, то и вести себя нужно как с советским военным кораблём. Этому правилу следуют моряки всех стран и флотов.
Приняв сообщение с катера, дежурный офицер базы задаёт пограничнику ехидный вопрос:
— Ты трезвый?
— А ты думаешь, что начальник штаба капитан второго ранга явился на службу в нетрезвом состоянии? — находится тот.
Катер медленно скользит по застывшей тихой глади Гусиного пролива и мягко причаливает с левого борта подлодки. Из башни часовой с карабином и трое офицеров молча наблюдают, как Андерссон перешагивает через поручни катера и заносит ногу на внешнюю палубу лодки. Швед поднимается по металлической лестнице башни и лицом к лицу сталкивается с ними.
Со стороны ситуация выглядела, вероятно, достаточно смешной, если бы она не происходила на территории военноморской базы Швеции! Андерссон всё ещё считал себя участником хитроумной оперативной игры, придуманной в штабе ВМФ Швеции.
— Ду ю спик инглиш? — еле узнал он свой неуверенный голос. На застывших в напряжении лицах офицеров подлодки ничего не отобразилось. Тогда он повторил вопрос, надеясь хоть на какую-то реакцию с их стороны. Ничего подобного: русские (или мнимые русские) смотрели на него как Пятница на Робинзона и продолжали упорно молчать.
— Шпрехен зи дойч? — сделал он ещё одну—последнюю — попытку. Знания иностранных языков заканчивались у него на немецком.
— Яволь! — неожиданно ответил один из русских. — Я немного говорю по-немецки.
— Как называется ваше судно? — оживился швед.
— Подводная лодка У-137.
«Ишь, заразы, берут меня на понт, как будто мне неизвестно, что у русских в Балтийском море нет лодок «Виски» с номерами, начинающимися на сто. С другой стороны, эти мужики здорово похожи на русских».
— Кто капитан?
Говоривший, несмотря на преклонный возраст, вопреки предположениям шведа, не был капитаном лодки, потому что пальцем указал на другого, более молодого офицера:
— Капитан третьего ранга Гущин.
Карл Андерссон полез в карман за блокнотом, чтобы записать полученные данные, но не справившись с русской транскрипцией, передал блокнот офицеру-подводнику. Тот по-немецки же нацарапал название лодки, фамилию и звание её капитана.
«Это не розыгрыш!» — пронеслось в голове у Андерссона.
Швед вспомнил, что в штабе базы ещё ничего не знают о нарушителе, вторгшемся в запретный район. Если он передаст туда только что полученные сведения, то у них уже не будет оснований для того, чтобы не верить ему. Не говоря больше ни слова, он при полном молчании русских спустился с башни, перешагнул через поручень катера и прошёл в радиорубку «Незаметного».
