Чингиз Абдуллаев - Символы распада
— Вы убийца, — разозлился генерал.
— Тогда ищите его сами. И учтите: у вас очень мало времени. А кроме меня, никто не знает подробностей, — нахально ответил Хорьков.
— Вон отсюда, — стукнул кулаком по столу Земсков.
Когда арестованного увели, в кабинете наступила тишина, после чего Машков тихо сказал:
— Может, действительно договориться?.. Какая польза от его расстрела? А так мы будем все знать точно.
— Договориться с этим убийцей? Никто не разрешит его амнистировать, никто, — убежденно произнес генерал. — Мы не можем пойти с ним на сделку. И никто не пойдет. Это исключено.
В этот момент зазвонил телефон директора ФСБ. Земсков сразу поднял трубку, озадаченно взглянув на офицеров, сидящих в его кабинете. |
— Хорьков сказал, где второй заряд? |
— Нет. Требует полной амнистии. Обещает в таком случае помочь в его розыске. Но твердо уверяет, что второй ящик из Финляндии вывезли.
— Придется обещать ему амнистию, — твердо сказал директор. — Он, конечно, мерзавец, но мы должны найти второй ящик. Я поговорю с Генеральным прокурором, но нужно гарантировать ему полное прощение, пусть поможет нам при розыске исчезнувшего груза. Достаточно и того, что у нас серьезно испортились отношения с Финляндией.
— Я вас понял. — Земсков положил трубку и растерянно произнес: — Он говорит, что нужно помиловать этого мерзавца, лишь бы он помог нам найти второй ящик.
Машков нахмурился, Левитин кивнул головой.
— Нужно будет поговорить и с арестованной Суровцевой. Может, нам лучше ее помиловать, чем этого мерзавца?
— Дронго считает, что она была главным действующим лицом, так сказать, вдохновителем Хорькова и Волнова. Он считает, что она не меньше виновата в том, что произошло, — сказал Машков.
— Пусть он свои психологические рассуждения оставит при себе, — раздраженно произнес генерал. — Нам важнее найти второй ящик, вывезенный из Финляндии.
— Он хотел побеседовать с Суровцевой, — напомнил Машков.
— Потом, — отмахнулся генерал. — Пусть он потом занимается разными психологическими изысканиями. Потом он может разговаривать с кем угодно. Он сделал свое дело в Центре, и этого вполне достаточно.
Снова раздался телефонный звонок. Земсков вздрогнул, обернувшись на телефоны. Но на этот раз звонил не директор. Генерал поднял трубку.
— Товарищ генерал, — услышал он встревоженный голос одного из своих офицеров, — арестованная Суровцева сбежала из больницы.
— Что? Что? — он отказывался поверить услышанному.
— Арестованная сбежала из больницы, — подтвердил офицер. — Наши сотрудники уже поехали к ней домой, вернее, к ее матери…
Земсков положил трубку и ошеломленно взглянул на Машкова.
— Она сбежала, — тихо сказал он.
— Кто? — не понял Машков.
— Она сбежала, — повторил генерал, и оба офицера поняли, о ком он говорит.
Машков и Левитин вскочили со своих мест.
— Организуйте поиск, — задыхаясь, сказал Земсков и схватился за сердце. — Передайте ее фотографию в милицию. Введите оперативные планы перехвата. Найдите ее.
— Разрешите использовать нашего эксперта? — попросил Машков.
— Делайте, что хотите, — непослушными губами пробормотал Земсков, — только найдите ее. Обязательно найдите.
Москва. 16 августа
Если бы она не так громко стонала, то ее наверняка бы отправили в тюремную больницу, но врач решил, что у нее могут быть внутренние повреждения и нужно ее срочно осмотреть. Два сотрудника ФСБ поехали вместе с ней. Один был молодой парень, лет двадцати пяти, другой постарше, лет сорока. Ее привезли в обычную районную больницу и повели на рентген. Оба сотрудника не стали входить в комнату, где она раздевалась, и Суровцева просто благополучно вышла через вторую дверь рентгеновского кабинета, которую не проверили оба сотрудника, явно сбитые с толку ее несчастным видом.
Итак, она спокойно вышла через вторую дверь, и когда сотрудники ФСБ, потеряв терпение, вошли в кабинет, они обнаружили там удивленного врача, не понимавшего, почему они ищут женщину, давно вышедшую из его кабинета.
Было объявлено по всему городу, что она находится в розыске. Отправили специальную группу к ней на квартиру, где жили ее мать и дочка. Еще несколько групп поехали к ее родным и знакомым, где она могла появиться. Но Суровцеву не нашли нигде. Земскову сделали укол прямо в кабинете, но он не покидал его, дожидаясь результатов розыска. В половине первого ночи Машков позвонил Дронго.
— Извините, — сказал полковник, — что я вас беспокою. Но мне кажется, что опять нужна ваша помощь.
— Вы слишком интеллигентны для такой организации, как ФСБ, — засмеялся Дронго. — Мне очень понравилось ваше выражение «кажется». Впрочем, если вам действительно так кажется, вы можете ко мне приехать.
— У нас случилось очень неприятное происшествие, — признался полковник. — Исчезла Суровцева.
— Я так и думал, — сразу отозвался Дронго. — Я ведь просил вашего разрешения побеседовать с ней.
— Это мы обсудим потом, — торопливо произнес Машков. — Вы могли бы подсказать, где именно она находится?
— Думаю, что да.
— Где?
— Приезжайте ко мне, полковник. Нельзя терять времени. А у меня нет машины. Я ведь не люблю сидеть за рулем.
— Сейчас еду, — бросил трубку Машков. Он приехал к дому Дронго через двадцать минут. Тот уже ждал его на улице, одетый в легкую куртку. Ночью было прохладно, температура опускалась до десяти градусов.
— Вы не один? — спросил Дронго, увидев сидевших в автомобиле двоих сотрудников ФСБ. Они расположились на переднем сиденье, один из них сидел за рулем. Сам Машков сидел сзади.
Дронго сел рядом.
— На дачу, где мы сегодня были, — уверенным голосом распорядился он.
— Куда? — повернулся водитель.
— На дачу, — кивнул Дронго. — Она обязательно туда приедет. Ночью она вряд ли рискнет ехать в такую даль с разбитым лицом, а вот утром обязательно появится там. Я подозревал, что она выкинет что-нибудь подобное. Кстати, вы напрасно думаете, что она решила сбежать. Она ведь умный человек и понимает, что ей некуда бежать. Это ведь не рецидивист и не вор в законе, у которого есть явки и помощники. Ей нужно всего лишь два часа свободы, чтобы перепрятать нечто очень ценное, спрятанное ею на даче. А потом она сама придет к вам с повинной. Вы даже оформите ей эту явку как смягчающее вину обстоятельство.
— Но почему на дачу? — спросил Машков.
— Когда мы подъехали, она звонила в поселок и узнавала, где Волнов. Об этом вы мне рассказали, когда мы возвращались обратно в город, — напомнил Дронго. — Но когда мы поднялись наверх, то увидели, что она избитая лежит в кабинете.
— Правильно. Поэтому я и отправил ее в больницу.
— Подождите, — остановил его Дронго. — Дело в том, что ваши сотрудники стреляли по окнам кабинета, а там в это время находился один из телохранителей Хорькова. Я прошелся по комнатам и увидел, что в спальне на ковре остались капли крови, очевидно, драка между Хорьковым и Суровцевой произошла именно там. Кстати, там же было два пистолета, одним из которых он явно воспользовался, ударив ее по лицу. На нем тоже виднелась запекшаяся кровь.
— Какая разница, где он ее бил, — все еще не понимал Машков, — главное, что она сбежала.
— Вы понимаете, в чем обычно состоят ошибки при расследовании? Вы не проводите связи между разными явлениями. Почему он ее избивал именно в спальне? И почему так спешно, непосредственно перед арестом? Я вошел в кабинет, где лежал этот «дипломат» с найденными деньгами. Там было всего двадцать пачек. Для Хорькова это явно не сумма. Но интересно другое. Зачем он держал «дипломат» с этими пачками денег, если их можно было поместить в небольшой сумке? Что именно они не поделили с Суровцевой, из-за чего он ее избил? «Дипломат» лежал на столе, причем его положили туда, в спешке уронив ручку, которая валялась на полу. Я поднял ее и вновь вернул на стол. Совершенно очевидно, что Хорьков не стал бы хранить «дипломат» на столе. И вряд ли он не мог купить подходящую сумку для двадцати пачек денег. Из этого я могу сделать вывод, что, во-первых, в «дипломате» было гораздо больше денег. Во-вторых, сам скандал произошел в спальне, а она специально прибежала в кабинет, легла на диван и успела бросить «дипломат» на стол. То есть она хотела, чтобы мы нашли ее именно в кабинете, а не в спальне. И наконец, в-третьих, ее не было в кабинете, когда ваши сотрудники стреляли. Весь диван был в осколках стекла. В мелких осколках. А на ней не было ни одного стеклышка. Значит, она вошла туда позже.
— Прекрасно, — Машков усмехнулся. — Простите меня, но это абсолютно невероятно. Как вы могли все запомнить и разглядеть за пять минут?
— Для этого не нужно много времени. В «дипломате» были деньги, много денег. Она успела их спрятать, и поэтому между ними произошел скандал. Когда он вышел из дома и отправился сдаваться, она успела спрятать часть денег и только потом вбежала в кабинет, упала на диван и бросила «дипломат» на стол. Вот, собственно, и все.
