Мастер Чэнь - Амалия и генералиссимус
— Без имени? Это у тебя он без имени, а так, вообще-то, он Картер, отличное кошачье имя. Хотя давай считать, что у него есть еще кошачья фамилия — Безымяу. Счастливый кот, большинство его собратьев обходится без фамилии. Это летающий кот, видела бы ты, как он обожает перелетать через всю комнату и цепляться за занавески всеми лапами. Мы с ним постоянно тренировались, как только я начал приходить в себя.
— Ты мог видеть меня из окна каждый день, — с горечью сказала я, не обратив внимания на его последние слова. — И чего же ты ждал?
— Я тебя и видел, а еще чаще слышал твой голос. Я тут попал в сложную историю, Амалия, чертовски не хотелось ошибаться, но когда услышал, что ты рядом — понял, что все в порядке, операция не сорвалась, надо просто еще немного полежать и подождать. А потом ты просто передала мне сообщение по беспроводной связи, вот я и сел ждать…
Я так и не сводила глаз с его странно чужого лица. Он, правда, почти уже начинал смеяться, потому что это такой человек — видит меня, и в глазах начинает дрожать смех.
— Полежать? — сказал мой голос. — Полежать, и еще — «начал приходить в себя»? Ты изображал плантатора с малярией, ах… Вот теперь все понятно… Мой бедный мальчик, ты ничего не изображал, у тебя и правда малярия!
— Ну, какой же ветеран Малайи — без малярии? А, но про Малайю ты не знаешь…
— Знаю, уже все знаю, капитан Энди. Это неважно. Тебе было плохо?
— Как всегда. Сначала положено трястись так, что сводит мышцы вот здесь, и трудно дышать. А потом — легче, тряска кончается, зато начинаешь уплывать и не можешь поднять руку, на градусник лучше не смотреть. Эти двое понятия не имели, что со мной делать. Хорошо, что я успел прошептать — «доктор, малярия, хинин».
Доктор, который исчез, подумала я. Доктор Оуэн. Понятно, что доктор не должен был знать — и болтать — а вдруг Элистер прошептал ему что-то… Одно дело, когда Джереми сам сболтнул Робинсу, что у него лежит плантатор, другое дело — всякие неожиданности.
Значит, все-таки труп в джунглях.
Я повернулась. Самые счастливые минуты моей жизни кончились. По траве от ворот, где поворачивал свою рикшу и уезжал пуллер, шла Дебби, совершенно не скрывая револьвер в руке — она беззаботно помахивала им. Поздно было лезть в сумочку.
Я ошиблась. Или она очень торопилась домой. Или я потеряла счет времени.
Золотые локоны на ее голове весело подрагивали в такт шагам. Птицы все так же пели — «ки-а!».
— Окончательно выздоровел, дружочек, — сказал она, выговаривая слова так, будто была еще на сцене. — Жаль, что уже не пригодишься. А ты так и сиди там, на травке, полицейская собака, и рукой не двигать.
Я посмотрела на длинные мясистые стебли травы на газоне, они были очень близко, между ними растут, оказывается, крошечные цветочки небесной синевы, ползают муравьи и что-то еще помельче.
— Ну, что ж, — остановилась Дебби в полутора ярдах от нас, — сейчас вы оба уляжетесь смирно рядышком. А я, пожалуй, поеду, вот только позвоню одному дураку. Кто из вас кого свяжет? Ну, допустим, так: ты, Роберт, или как там тебя зовут на самом деле, встаешь медленно, и дальше делаешь то, что я буду говорить.
Револьвер в ее руке походил туда-сюда, беря в прицел то мою голову, то Элистера, потом твердо остановился на нем.
Я посмотрела не него и увидела, что глаза Элистера смеются. Он как-то сразу перестал выглядеть больным. Я была готова поклясться, что он получает удовольствие от происходящего.
Правда, движения его были все так же неуклюжи. Он попытался нащупать ногой опору под гамаком, тихо выругался и начал с трудом вставать, бережно подхватив зеленоватого кота под лапы.
А дальше была сцена, которую я не забуду никогда.
В следующее мгновение по воздуху, пересекая разделявшие Элистера и Дебби полтора ярда, полетел кот Картер Безымяу, чуть раскинув лапы с оттопыренными когтями и прижав уши, с хищным восторгом на физиономии.
— А, — успела сказать Дебби перед тем, как когтистые лапы вцепились в нее, а кот превратился в нечто наподобие горжетки.
Руки жертвы в таких случаях делают инстинктивное движение, хватая зверюгу за шерсть на спине. Дебби, кажется, сообразила, что происходит, но поздно — дуло ее револьвера отклонилось и оказалось направлено куда-то в крону мангового дерева. А Элистер уже твердо стоял на траве, он успел вытащить из кармана такой же револьвер, и вот его дуло не качалось, смотря Дебби в лицо.
Потом он сделал шаг вперед, левой рукой избавил ее от оружия, пробормотав что-то вроде «извините, леди».
За долю секунды до того, видела я, она бы все-таки могла дернуть рукой и выстрелить ему в лоб. Но не успела.
Я вздохнула и поднялась на ноги. Затем все-таки залезла в сумочку и, порывшись, вытащила свое позорное оружие.
— А если бы она его ударила или нечто в этом роде? — спросила я Элистера с упреком.
— Что, англичанка? — удивился он. — Кошек она не обижает. Она по другой части. Лучше бы наоборот, если уж выбирать. И поэтому, Амалия, твою игрушку надо держать направленной вот сюда — ей в колено. Мой револьвер держи тоже, левой рукой, целься ей сюда, в живот. И если что, стрелять надо без жалости. Она убила двух человек, и никого не жалела.
— Итого, получается, четыре, — сказала я. — Еще твоего коллегу Таунсенда и некоего Вонга.
И, скорее всего, доктора, добавила я молча. Значит, пять. Неплохо.
— Таунсенд убит? Вот, значит, почему я не мог до него добраться. Мне следовало бы догадаться, — сказал Элистер, подходя к Дебби сбоку и вытянутыми руками избавляя ее от Картера Безымяу.
Честное слово, я видела краем глаза, что эта тварь не только не обиделась на Элистера за полутораярдовый полет — она еще потерлась о его щиколотку ушастой головой, перед тем как беззвучно удалиться в сторону бунгало.
— Продолжаем держать обе руки на курках, — сказал мне Элистер, отходя от Дебби и засовывая ее револьвер в карман. — Она сказала — мы уляжемся смирно и рядышком. Не очень хочется думать, что она имела в виду. А вот насчет связать — абсолютно правильная мысль… Амалия — держим прицел.
Он мягко, уже совершенно нормальным движением, присел со мной рядом, как бы случайно коснувшись моего бедра стриженой головой — да что там, прислонил к этому бедру голову.
— И не жмуриться, — строго предупредил меня снизу голос Элистера, почти шепотом.
Нет ничего более естественного и правильного на свете: две большие и теплые мужские руки поднимаются вверх по моей ноге, под юбку, и нащупывают никелированную скобочку, там, где эта скобочка прижимает невесомую ткань чулка к бугорку застежки. Поднимают эту, а потом вторую скобочку с большим знанием дела и, чуть задерживаясь сухими ладонями на коже, спускают чулок до самой пятки.
— Ах, вот еще, значит, как, — сказала Дебби, наблюдая за нашими лицами.
К твоей дрянной бледной коже, молча сообщила я ей, сейчас впервые в жизни прикоснется парижский чулок за двенадцать долларов. Вот только кожа эта будет не там, где надо, а на запястье.
Потом устыдилась.
— Шаг влево, и целимся вот в этом направлении, наискосок, — предупредил меня Элистер, складывая мой чулок вдвое и заходя Дебби за спину. А потом он совершенно не ласковым движением заломил ей сначала одну руку, потом другую.
Я наслаждалась сценой вплоть до того момента, как сзади меня, у ворот, раздался кашляющий стук мотора.
— Наконец-то, — сказала я, не очень искренне.
И только потом задумалась, а хорошо ли я выгляжу, стоя в одном чулке на газоне.
Их было двое — Эмерсон в полицейской форме, державшийся настороженно, и Робинс в белой шляпе и таком же костюме, которого все происходящее по очевидным причинам не радовало. И еще констебли.
— Позвольте вас представить друг другу, господа, — сказала я. — Элистер, это старший инспектор Робинс, и еще инспектор Эмерсон, которому пришлось заменить беднягу Таунсенда. А кто перед вами, Эмерсон, вы уже можете догадаться. Он, наконец, вышел на связь. И я уже назвала вам его настоящее имя.
— Капитан Энди, — выдохнул, чуть дергая щекой, господин библиотекарь. И я с восторгом поняла, что он сейчас, пожалуй, выпрямится и отдаст Элистеру честь. — Как же мы ждали вас, сэр.
А дальше я поняла, за что Элистера (и, черт возьми, его бывшую жену) ненавидели в той Малайе, которой уже нет.
— Для вас — просто Элистер, дружище, — сказал мой возлюбленный, возвышаясь на целую голову над Эмерсоном и всеми силами стараясь не смущать его. — И — (тут он понизил голос) вы ждали не только меня, а одного имени, которое я, пожалуй, назову немедленно, потому что слишком долго ждал. Серж Лефранк. Прибыл недавно из Франции. У него офис в Сингапуре. Занят хлебным бизнесом.
— Блондин, — уверенно и так же тихо сказала я. — Лет тридцати. Который щелкал кодаковской камерой. Ведь так?
— Великолепно, Амалия. Не считая того, что если ты все знаешь, то какого же черта я три недели свдел в своем подполье…
