Мастер Чэнь - Амалия и генералиссимус
А потом улыбнулась, на мгновение повернувшись к сэру Сесилу — и я вдруг поняла, что они давно знают друг друга.
— Я могла бы, пожалуй, ускорить события — заставить его выйти из норы, — неуверенно заметила я. — Но тогда придется очень быстро действовать, а попросту убегать. И я хотела бы спросить — а куда? Вы ведь хотите, чтобы он покинул наш полуостров?
— А, — сказала женщина, вытаскивая окурок из мундштука (с зажигалкой между пальцами левой руки она так и не рассталась). — Ну, это просто.
Есть много способов погасить окурок. Меньше всего мне нравятся люди, которые нервно размочаливают его в пепельнице, притом что табак продолжает там дымиться.
Эта дама мгновенным движением о дно отломила дымящийся кончик под девяносто градусов, после чего он сразу же погас возле аккуратного, ровного, несмятого, но обезглавленного окурка. И еще тремя точно такими же, лежащими в рядочек.
В мундштуке была уже новая сигарета, и она чиркнула колесиком, издав при этом тихий звук «ум».
— В Америку, конечно, — сказала она, выпуская струю свежего дыма. — Билет на лайнер в Сан-Франциско. Я перевожу на ваш счет в Сингапуре, госпожа Амалия — в «Гонконг-Шанхайском банке», так ведь? — сумму, которой хватит на все расходы, документы и все прочее (при слове «документы» она подняла лицо к неподвижному сэру Сесилу и, видимо, он уверенно кивнул). Ну и, конечно, с запасом. Каюта второго класса. После отхода лайнера вы даете телеграмму одному человеку в Сан-Франциско, сейчас я напишу его адрес. Они знают друг друга. В телеграмме только одно слово — название корабля. Дальше он подготовит встречу и поможет ему начать…
Она сделала паузу, извлекая откуда-то с сиденья рядом с собой карандашик.
— Начать новую жизнь.
Женщина снова улыбнулась, но уже не очень радостно. И стала писать адрес.
— Одна вещь меня беспокоит, — сказала я, получая от нее бумажку. — В его бывшем отеле просто не могут описать его внешность. Ее, в общем, не представляет никто. Насколько я знаю, даже те, кто был послан его искать, не могли его внятно описать. Мне было бы спокойнее, если бы была хоть какая-то примета, хоть что-то…
— Мы, китайцы, так похожи друг на друга, — попыталась пошутить она, но сразу поняла, что для двух ее слушателей шутка была неуместной. — Рост — вот на столько выше меня… Вы знаете, госпожа Амалия, это его особенность — никаких примет и особенностей. Хотя в любой толпе я узнала бы его за милю. А это движение, которым он надевает очки…
Она сделала какой-то странный косолапый жест, двумя руками.
Повисла пауза. Колеса тихо постукивали, поезд вез меня в Сингапур, хотя казалось, что мы висим в пустоте, чуть покачиваясь.
Сэр Сесил продолжал стоять справа и сзади.
— И в Сингапуре вы сразу поедете на поле? А как насчет отдохнуть? — прозвучал, наконец, его голос, из которого почти исчезло напряжение.
— Мой аэроплан готов, мои люди уже будут ждать возле него, — ответила женщина и сделала гримаску. — Я так и не могу привыкнуть к этой тошнотворной штуке — летаю лишь лежа. А мне ведь скоро предстоит возглавить какую-то комиссию по авиации. Что за ужас… Нет, я не смогу остаться в вашем городе даже на час. Потому что в долине Янцзы начинается какое-то очень большое наводнение, и еще… моя мать нездорова…
Она подняла глаза к его лицу.
— Что-то мне говорит, что пора покинуть вас, — поднялась я. — Может быть, когда-нибудь увидимся снова.
У красного с золотом дерева дверей я повернулась к провожавшему меня его превосходительству:
— Я сама никогда не смогу этого оценить, но мне говорят, что стихи Чунь Мэй — Весенней Сливы — очень изящны.
Он наклонил голову, вглядываясь, глаза его вспыхнули сдерживаемым смехом:
— Изящны — возможно, но рядом со стихами Дай Фэя… Увы.
Я снова подала ему руку — просто чтобы почувствовать, согрелась ли его ладонь.
БЕЗЫМЯННЫЙ КОТ ПО ИМЕНИ КАРТЕР
«Стоит ли спорить, что лондонская труппа „Полуночные безумства“ внесла струю неожиданной радости в привычную жизнь города Куала-Лумпура», начиналась рецензия в «Малай мейл». «Выбор пьесы — „Одну минуточку“ — более чем удачен для нашей публики. Любительская труппа д-ра С. Т. Майлза оказалась предельно профессиональна. Сцена охоты — хор и танцы, затем хор молодежи, мисс Форбс, поющая в стиле Софи Такер „Кто поздно приходит“ — все звучали великолепно. Отлична была музыка в „Ты будешь помнить Вену“, но все затмили кабаре „У ректора“ и „Красивый жиголо“. У г-на О. Стюарта — отличная дикция. Новичок, неожиданный местный талант, мисс Д. Карпентер, продемонстрировала молодость и силу театрального дарования — ей лишь нужно побольше отработки и полировки».
— Все правильно, — сказала я и осмотрела себя в зеркале: платье тонкого темного шелка, с летящими рукавами и отлично обрисованной талией. Потом прислушалась к звукам из домика для слуг: там звучал голос неожиданного местного таланта, Д., то есть Дебби, Карпентер. Звучал он из окна Онга и А-Нин, владельцев беспроводного аппарата, и излагал утренние новости. Отлично. Тут я посмотрела на наручные часы.
Сделала звонок в город, в полицию. Потом снова посмотрела на себя в зеркало, беззвучно сказала: «ля-ля-ля, а-а-а!» и вышла, проверив пистолет в сумочке, на горячие ступени. Постукивая по ним каблуками, преодолела, как в сладком сне, пятнадцать ярдов до ворот, вышла на улицу, повернула вправо и вошла в соседние, куда более скромные ворота, в жилище Дебби и Джереми.
Они были золотыми, эти косые лучи солнца среди вертикальных лиан, весело пахло подстриженной травой. «Ки-а!» кричали утренние птицы, атакуя манговое дерево с созревающими плодами.
Я знала, что он будет выглядеть как-то по другому, чем один год и восемь месяцев назад, но все же — что значат это отрешенное лицо и эти отрастающие жалкой неровной щетинкой волосы на его чуть удлиненной голове?
Элистер Макларен, кажется, ждал меня, ждал сидя в гамаке — он попытался встать, но ему помешал котище на коленях. Тот самый. Эта безымянная тварь даже не повернула в мою сторону голову, но все равно как-то чувствовалось, что мои мягкие шаги по траве газона ему неприятны. Ему хорошо было там, где он валялся.
— Eu sabia que tu finalmente vinhas, — сказал он. — Isso demorou muito.
— О que é que queres dizer com «demorou»? — выговорили мои губы. — E como tu sabes falar a minha lingua — и откуда ты знаешь мой язык?
— А как иначе я сказал бы тебе «ты»? Помнишь, как мы с этим мучились. Выход был простой — заговорить на твоем языке. Он красивый, и теперь наш. Я учил его больше года.
— Ты, — сказала я и запнулась. Потом присела перед Элистером на корточки, чтобы лучше видеть его лицо — и он, чуть покачивавшийся в гамаке, сразу же оказался выше меня.
— Голос, какой же у тебя голос, — сказал он, уже по-английски. — Страстный на низких регистрах, звенящий, как струна, на верхних. Он мне снился. Все, что я делал эти месяцы, было для того, чтобы снова услышать этот голос.
— А сообщить об этом было трудно, мой прославленный герой? Я ведь могла и не знать, что у тебя такие намерения. Могла бы в горе и тоске выйти замуж за китайца. Например, хозяина вот этого дома, где я живу. Он летает на аэропланах. Сам управляет ими.
— О, — сказал Элистер с пренебрежением.
Чего вы еще хотите от человека, который хорошо знает, что он лучший из лучших?
Я уже потерпела поражение — да вообще-то не очень и хотела побеждать — но по инерции продолжала, просто чтобы не сводить с него глаз:
— Для твоих подвигов и славы очень нужно было не писать мне? Не отвечать на мои письма в Калькутту?
— Дорогая Амалия, но я уже давно живу в Дели. Перевели в центральное управление.
— Получил свой белый домик? — с горечью спросила я. — А почему бы все-таки не сообщить мне об этом?
Он, наконец, начал улыбаться, знакомой застенчивой улыбкой.
— В Кабуле было плохо с почтой, и еще у меня там были сложные моменты в жизни.
— Про твои сложные моменты в Кабуле среди спецподразделения полиции ходят легенды…
— Но вообще-то я писал, это ты не отвечала. А дальше я уехал на Цейлон.
Так, поняла я. Ты не получил мои письма о том, что я переехала, и писал на старый адрес. Твои письма, возможно, все еще лежат в почтовом ящике моего старого дома со стеклянным шаром на крыше. Мартина там бывает раз в пару недель, но ящик уже не проверяет, потому что почта обещала доставлять мне все, что есть, в нынешний, новый дом. Но почта тоже ошибается, особенно если нет имени на конверте. Какой-то новый почтальон мог бросить письмо в старый ящик. А потом ты переехал сам. Так просто.
— Этот мерзкий полуобезьян без имени лежит у тебя на коленях, а ко мне никогда даже не подходит, — на грани слез сказала я, чтобы хоть в чем-то его обвинить.
— Без имени? Это у тебя он без имени, а так, вообще-то, он Картер, отличное кошачье имя. Хотя давай считать, что у него есть еще кошачья фамилия — Безымяу. Счастливый кот, большинство его собратьев обходится без фамилии. Это летающий кот, видела бы ты, как он обожает перелетать через всю комнату и цепляться за занавески всеми лапами. Мы с ним постоянно тренировались, как только я начал приходить в себя.
