Дэвид Игнатиус - Банк страха
— Нет, благодарю вас, — сказал Мерсье. Пока Лина говорила, он достал из пиджака карманный компьютер и нажимал кнопки. Теперь он внимательно смотрел на дисплей. — У-гу, — произнес он.
— Но когда вчера я обратилась в «Организацию швейцарских банков», чтобы навести справки об этих счетах, мне сказали, что они пустые. Все деньги были переведены куда-то еще. Меня очень интересует, кто это мог сделать, если мой дядя умер.
— Боюсь, что не смогу дать вам ответ на этот вопрос. — Мерсье выпрямился на своем стуле, и глаза его снова стали метать стрелы туда-сюда, как лазурные маячки.
— Поэтому я и подумала, что деньги, возможно, были переведены в ваш банк. Мои родственники сказали мне, что дядя имел у вас совершенно особый счет, который использовался только при чрезвычайных обстоятельствах.
Лина скромно поглядела на него, готовая обрушить свой последний сюрприз.
— Нужно ли вам, чтобы я назвала номер счета моего дяди в вашем банке?
— Э-э… да, конечно, — сказал Мерсье, поправив галстук. — С точки зрения наших правил, это нас продвинет. Если вы знаете номер, то почему бы вам не сообщить его мне? — Он снова взялся за компьютер.
Лина нашла в сумочке документ под названием «Чрезвычайный» и поднесла его к глазам.
— Это номер Z 068621.
Мерсье нажал кнопки, секунду подождал, а потом слегка кивнул.
— Ну, — сказал он, — теперь это, конечно, гораздо интереснее. — В его синих глазах отразилось удивление: номер оказался совершенно верным.
— Что вас так интересует, мсье?
— То, что вам известен именно этот номер, мисс Баззаз.
— А что тут странного? Это номер моего дяди, — повторила Лина; в ее голосе прозвучала нотка негодования.
— Да. Но это, видите ли, в высшей степени личный номер. Совершенно исключительный.
— Только не теперь. Теперь он принадлежит его семье.
— Возможно, мисс Баззаз. Но я должен попросить вас представить мне еще маленькую удостоверяющую информацию. Будьте добры, номер персональной идентификации.
— Номер чего? — Лина не поняла, о чем он просил.
— Персональной идентификации. Мы требуем называть его для всех наиболее важных счетов — в качестве чрезвычайной меры предосторожности. Если вы его не знаете, то боюсь, я не смогу с вами далее беседовать.
— Номер персональной идентификации? — переспросила она.
— Да-да. По-французски мы его называем «code personel»[20] или просто «code».
И тут этот номер буквально бросился ей в глаза со странички коротенького файла «Чрезвычайный»: код 0526. Она откашлялась.
— Конечно, я знаю этот номер, мсье. Конечно. Ноль-пять-два-шесть.
Мерсье набрал эти цифры на компьютере. Он прикрыл глаза и снова раскрыл их еще шире, чем прежде. Его тонкие губы сложились в складку, и Лине даже показалось, что он тихонько свистнул — одним чуть слышным выдохом.
— Но теперь, мисс Баззаз, я должен с сожалением сказать, что у нас есть проблема.
— Какая? Мне повторить номер?
— Нет. Номер совершенно верный. Проблема есть у меня.
— Что вы имеете в виду? Я предъявила вам оба номера. Что вам еще нужно? — Ее голос напрягся, похоже, в нем зазвучали неподдельные эмоции. Мерсье протянул ей шелковый платочек, который она приложила к глазам.
— Я постараюсь вам объяснить, — сказал Мерсье. — Ваш дядя, как вы верно сказали, имел счет в нашем банке. И довольно крупный счет, как вы можете себе представить. Но условия ведения этого счета совершенно необычны. В целях соблюдения необходимой осторожности и ввиду невозможности для вашего дяди лично посещать банк много лет назад было назначено доверенное лицо — «fiduciare». И мне запрещено раскрывать этот счет кому-либо без его разрешения.
— Но это нонсенс. Не понимаю, о чем вы говорите!
— Я имею в виду, что мы поддерживали контакты не непосредственно с вашим дядей, а через посредника. Если вы меня поняли, то распорядителем счета был не тот, кто его подписал. Именно это и ставит меня теперь в затруднительное положение.
— Почему? Что вас так затрудняет?
— Меня затрудняет то, что я получаю противоречивые распоряжения относительно обращения с этим счетом.
— Но в чем проблема? Прошу прощения, я все равно не понимаю.
— Дорогая мисс Баззаз, в течение последних двадцати четырех часов я беседовал еще с одним человеком, претендующим на то, чтобы представлять наследников и душеприказчиков этого счета. Именно в этом моя проблема.
— Кто это?
— Деловой партнер вашего дяди. Как вы понимаете, его имя я должен держать в секрете.
— Он самозванец, — сказала Лина.
— Боюсь, что нет. Он представил те же самые свидетельства своих полномочий, что и вы, то есть номер этого самого счета — номер, который знали только ваш дядя и назначенный им представитель. Это для меня загадка.
— Он самозванец, — повторила Лина. — И что вы собираетесь делать?
— Я ожидаю распоряжений.
— Распоряжений? От кого вы получаете распоряжения?
— От посредника, о котором я говорил и который уже много лет представлял интересы вашего дяди в отношениях с нашим банком.
— Этот человек из Ирака? — спросила Лина. Она подумала, что он говорит о Хаммуде.
— Нет, мадемуазель. Не из Ирака. Если уж вы так хотите знать, то он американец.
— Американец? Почему вы спрашиваете у американца, что вам делать с деньгами моего дяди? Мой дядя ненавидел Америку.
— О нет, здесь вы ошибаетесь, мисс Баззаз. Что бы он там ни говорил в своих речах, ваш дядя отнюдь не ненавидел Америку. В этом я могу вас уверить.
Лина была сбита с толку. Почему Правитель выбрал американца, чтобы представлять его в наиболее секретных банковских делах? Это было совершенно бессмысленно.
— Когда же вы увидитесь с этим посредником?
— Рассчитываю, что на этой неделе. Он позвонил и сказал, что вскоре приедет в Женеву. Так что ждать не долго.
— И тогда вы получите распоряжения?
— Да, я так думаю. Я объясню ему эту ситуацию, и он должен предложить мне соответствующий способ действий.
Лина раздраженно покачала головой.
— Значит, я прямо сейчас обращусь в Си-эн-эн. Я позвоню им в Париж, и они будут здесь уже сегодня.
Мерсье успокаивающе поднял руку.
— Нет, нет, прошу вас, не делайте этого. Подождите, пока я переговорю с этим американским джентльменом. Тогда я буду рад принять вас еще раз и, я уверен, мы обсудим все дела гораздо подробнее. С самыми благоприятными результатами. Обещаю вам. Но до тех пор я ничего сделать не смогу.
Лина поняла, что ей не остается ничего другого, кроме как согласиться.
— Когда же вы сможете меня принять?
— Очень скоро. Позвоните мне через несколько дней, и мы назначим следующую встречу. К этому времени я, наверно, смогу вас чем-нибудь обрадовать.
— Хорошо, я позвоню вам. Но если и тогда останутся проблемы, я обращусь в Си-эн-эн.
— Благодарю вас, мисс Баззаз. Очень ценю ваше терпение.
Мерсье слегка поклонился и вышел, закрыв за собой дверь.
Через несколько секунд вошла секретарша приемной, чтобы проводить Лину к выходу. Они проделали весь обратный путь по лабиринту узкого коридора, вдоль стен, украшенных изображениями высокогорных лугов Швейцарии и девственно-белых вершин гор. Эти картины должны были вызывать возвышенные чувства и были своеобразным молчаливым гимном деньгам. Ни малейшего намека на то, что банк сознательно отмывал деньги для самых коррумпированных и корыстных людей на планете.
— Через какую дверь, мадам? — спросила секретарша, когда они подошли к выходу. Лина сначала не поняла, в чем дело; женщина объяснила ей, что, кроме официальной передней двери, в банке есть еще и другая — для тайного выхода.
— Через переднюю, — ответила Лина. Ее игра была сделана.
Несколькими секундами позже она поняла, что совершила ужасную ошибку.
Около дверей, у края тротуара, стоял лимузин «мерседес» с затемненными стеклами. Рядом с машиной, в нескольких метрах от Лины, стоял палестинский охранник, который гнался за ней из клуба «Гаргойл». Сейчас на нем были синие джинсы и темные очки; больше всего он напоминал участника массовки на киносъемках. Спереди и сзади машины на тротуаре стояли еще два небрежно одетых молодых человека. Лина окинула взглядом улицу в надежде увидеть полицейского или хотя бы просто прохожего, но улица была пуста. Несколько человек, проходивших здесь случайно, сейчас собрались в конце улицы, на площади Бель-Эр, где упал какой-то араб, по-видимому с сердечным приступом, и собрал вокруг себя толпу.
Лина хотела крикнуть, но только она раскрыла рот, как «мерседес» загудел, перекрывая ее голос. Палестинец и двое его подручных двинулись к ней, а тяжелая дверь позади нее была уже плотно закрыта. Она крикнула еще раз, ее крик снова был заглушен клаксоном, и тогда она рванулась по тротуару прочь от «мерседеса», пытаясь в последний момент проскочить в остававшийся проход. Но молодой человек, стоявший с этой стороны, быстро подошел к ней, и Лина врезалась прямо в него, как в железный столб. Она упала назад, палестинец подхватил ее сзади одной рукой, а другой рукой прижал ей к носу и рту платок. Через секунду она безжизненно повисла на его руках. Открылась задняя дверь «мерседеса», и она упала на сиденье, как мертвая.
