Роберт Ладлэм - Ультиматум Борна (пер. П. В. Рубцов)
– Почему?
– В Сопротивлении нас научили этому – не то чтобы я когда-либо был кем-то вроде Жан-Пьера Фонтена, но малую лепту в освобождение Франции я внес. Это называлось «подчеркиванием»: делалось своеобразное заявление, чтобы всем было ясно, что ответственность за акцию несет подполье. Об этом знали абсолютно все.
– Но почему здесь?
– Медсестра Шакала мертва. Теперь никто не сообщит ему о том, что его инструкции выполнены.
– Галльская логика. Совершенно непостижимая.
– Французский здравый смысл. Совершенно неоспоримый.
– Почему?
– Завтра к полудню Карлос будет здесь.
– О Боже мой!
Вдруг зазвонил телефон. Джон Сен-Жак дернулся было вскочить со стула, но сестра опередила его. Она быстро выскочила в гостиную и сняла трубку телефона.
– Дэвид?! – с надеждой воскликнула Мари.
– Это Алекс, – произнес на другом конце линии задыхающийся голос. – Боже, я непрерывно накручивал этот чертов диск на протяжении трех часов! С вами все в порядке?
– Мы живы, хотя и не должны были быть живыми.
– Старики! Это парижские старики! Джонни успел...
– Джонни-то успел, но они на нашей стороне!
– Кто?
– Старики.
– Это совершенно не имеет смысла!
– Нет, имеет! Мы контролируем ситуацию. Что с Дэвидом?
– Я не знаю! Телефонная линия отключена. Повсюду какая-то чушь! Я задействовал полицию...
– К черту полицию, Алекс! – возопила Мари. – Задействуй армию, морскую пехоту, ваше чертово ЦРУ! Вы нам должны!
– Джейсон не разрешит. Сейчас я не могу пойти против него.
– Тогда вот что, послушай: завтра Шакал будет здесь! Вы обязаны что-то сделать!
– Ты не понимаешь. Мари. На поверхность всплыла прежняя «Медуза»...
– Будешь мужу моему рассказывать эту чертову сказку о «Медузе»! Шакалу на это наплевать, и он прилетает сюда завтра!
– Дэвид будет на месте, и ты это знаешь.
– Да, знаю... Потому что теперь он Джейсон Борн.
– Братец Кролик, сейчас не та ситуация, что тринадцать лет назад, да и ты на тринадцать лет постарел. От тебя не будет никакой пользы, а напротив, один вред, если ты немного не отдохнешь. Выключи свет и вздремни чуток на том огромном диване в гостиной. А я посижу на телефоне – все равно никто не позвонит, потому что кто же звонит в четыре часа утра...
Голос Кактуса постепенно удалялся – Джейсон прошел в темную гостиную: его веки были словно налиты свинцом, на ногах – пудовые гири. Он упал на диван, медленно закинул, одну за другой, ноги на подушки. Посмотрел в потолок. «Отдых – это оружие, битвы проигрывают и выигрывают...» Слова Филиппа д'Анжу. «Медуза». Его сознание подернулся черным цветом, и он заснул.
* * *По всему дому, похожему на пещеру, словно звуковой торнадо, непрерывно, оглушающе, откликаясь гулким эхом, заверещала визгливая, пульсирующая сирена. Борн судорожно повернулся на бок и спрыгнул с дивана, поначалу растерянный, не понимающий, где он находится и – какое-то ужасное мгновение... – даже кто он.
– Кактус! – взревел он, выскочив из безвкусно обставленной гостиной в коридор. – Кактус! – заорал он вновь, услышав, как голос заглушается быстрыми, ритмичными завываниями сигнала тревоги. – Где ты?
Ничего. Он подбежал к двери кабинета и схватился за ручку. Дверь была заперта! Он отступил на шаг и двинул по ней плечом – один раз, второй; на третий – он собрался со всеми силами, какие у него только были, и стремительно врезался в нее. Дверь качнулась, потом подалась, тогда Джейсон начал молотить по ее центру ногой до тех пор, пока она не разлетелась в щепки; он прошел внутрь, и то, что он там обнаружил, вызвало у этой машины для убийства – творения «Медузы» и прочих – яростный гнев. Голова Кактуса лежала на письменном столе в луже крови. Труп... Нет, не труп! Правая рука шевельнулась:
Кактус жив!
Борн подбежал к столу и осторожно поднял голову старика. Ревущий, оглушающий, всепроникающий сигнал тревоги делал бессмысленным – если он вообще был возможен – любой разговор. Кактус открыл глаза, дрожащей правой рукой он цеплялся за пресс-папье и согнутым указательным пальцем постукивал по крышке стола.
– Что такое? – заорал Джейсон. Рука продолжала двигаться к краю пресс-папье, стук учащался. – Внизу? Под ним? – Почти незаметным движением головы Кактус утвердительно кивнул. – Под столом! – сообразил Борн. Он встал на колени справа от Кактуса и стал ощупывать дно плоского верхнего ящика, затем сбоку – и наконец нашел! Кнопка! С максимальной осторожностью он передвинул на несколько дюймов влево тяжелое кресло на колесиках и осмотрел кнопку. Под ней маленькими белыми буквами на черной пластинке было написано: «Вспом. сигн.».
Джейсон нажал на кнопку, ив то же мгновение завывавший, будто стая демонов, сигнал прекратился. Наступившая тишина была почти столь же невыносима, и приспособиться к ней было почти так же невозможно.
– Как тебя ранили? – спросил Борн. – Сколько прошло с этого момента?.. Если можешь говорить – тогда давай шепотом, на это не уйдет много сил, понимаешь?
– О, братец, ты уж слишком, – прошептал Кактус, превозмогая боль. – Я же был таксистом в Вашингтоне, парень, – пойми, что это значило для черного. Я уже бывал в таких переделках. Это не смертельно, малыш, просто у меня пуля в верхней части груди.
– Я прямо сейчас доставлю тебе врача – кстати, твоего друга Айвена, – но, если можешь, скажи, что произошло, пока я опущу тебя на пол и взгляну на рану. – Джейсон осторожно положил старика на коврик рядом с оконной нишей и тут же разорвал на нем рубашку: пуля прошла сквозь мякоть левого плеча. Короткими, резкими движениями Борн разодрал рубашку на полосы и плотно перевязал ими грудь, подмышку и плечо Кактуса. – Это не Бог весть что, – сказал Джейсон, – но даст тебе возможность продержаться некоторое время. Давай, продолжай.
– Он здесь, братец! – Кактус слабо кашлянул и растянулся плашмя на полу. – У него большой, мамочкин, пятьдесят седьмой «магнум» с глушителем. Он сделал меня через окно, потом разбил его и пробрался внутрь... Он... он...
– Успокойся! Не говори ничего, все обойдется...
– Я должен. Там, снаружи, – мои братья. У них нет пушек: он их всех возьмет по одному!.. Я притворился покойничком, а он спешил, он и сейчас спешит! Посмотри-ка туда. – Джейсон повернул голову в том направлении, куда указал Кактус: на полу валялось около десятка книг, скинутых с полки, висевшей на стене. Старик продолжал рассказ, но с каждым словом его голос звучал все слабее: – Он подошел к книжной полке, словно боялся чего-то, искал, пока не нашел то, что хотел... тогда направился к двери, держа свой пятьдесят седьмой наготове, – следишь за мной?.. Я подумал, что теперь он примется за тебя, – поскольку увидел сквозь стекло, как ты вышел в другую комнату. Тогда, скажу тебе, я стал работать своим правым коленом как мускусная крыса, когда ей хвост прищемят, потому что я нашел эту кнопку еще с час тому назад и знал, что должен его остановить...
– Успокойся!
– Я должен рассказать тебе... Я не мог пошевелить рукой, потому что он бы увидел, но наконец я попал коленкой по этой пищалке, и сирена чуть не скинула меня со стула... Свинячий ублюдок растерялся: захлопнул дверь, закрыл ее на замок и смылся отсюда через окно. – Кактус откинул голову назад: боль и упадок сил делали свое дело. – Он там, братец Кролик...
– Этого достаточно! – приказал Борн, осторожно приподнявшись и погасив настольную лампу – остался только слабый свет, падавший сквозь разбитую дверь из коридора. – Я звоню Алексу, он пришлет врача...
Внезапно откуда-то снаружи раздался надрывный крик – вопль боли и бессилия, столь знакомый Джейсону. Так же, как и Кактусу, который прошептал, крепко зажмурив глаза:
– Он добрался до одного. Этот подлец прикончил одного из моих братьев!
– Я сейчас свяжусь с Конклином, – сказал Джейсон, снимая со стола телефонный аппарат. – Потом выйду и убью его... О Господи! Телефон не работает – перерезан провод!
– Эта свинья знает, как надо работать.
– Так же, как и я. Кактус. Старайся стонать потише. Я вернусь за тобой...
Послышался еще один вопль, на этот раз более глухой и резко оборвавшийся, – скорее последний выдох, чем возглас.
– Пусть сладчайший Иисус простит меня, – горестно пробормотал старый негр, вкладывая в эти слова настоящее чувство. – Остался только один брат...
– Если кто-то и должен просить о прощении, то это я, – издал гортанный возглас Борн, едва не закашлявшись. – Проклятие! Клянусь тебе, Кактус, я никогда не думал, даже не подозревал, что может произойти такое.
– Конечно, ты не знал. Я-то тебя помню еще с тех, старых денечков, братец, и никогда не слышал, чтобы ты просил хоть кого-нибудь рисковать за тебя жизнью... Всегда было как раз наоборот.
– Давай-ка я тебя подтащу сюда, – перебил его Джейсон, дергая за ковер, чтобы подтянуть Кактуса к правой боковине стола, – там левая рука старика оказывалась достаточно близко к кнопке вспомогательной сигнализации. – Если увидишь, услышишь или почувствуешь хоть что-то, включай сирену.
