Сергей Донской - Дай умереть другим
Голоса, звучавшие до сих пор уверенно и возбужденно, разом стихли. И тогда Ильич, соскочив с бильярдного стола, подошел к Шерхану и поинтересовался:
– Ты, что ли, к нему в подвал готов первым сунуться? Так давай, а мы лучше переждем.
– Потом расскажешь, как на том свете встречают, – хохотнул Писк.
– Мы твою долю на общак кинем и такие поминки по тебе закатим, что…
3
Окончания фразы Ленка не расслышала, потому что Леха взял ее за плечо и бесцеремонно отодвинул в сторону.
«Ну как? – спросил он одними глазами. – Понравилось тебе то, что ты здесь услышала?»
«Нет», – Ленка помотала головой.
«Тогда идем», – Леха подал знак следовать за ним.
Обратный путь был проделан в молчании. Лишь когда они спустились на один лестничный пролет вниз, Леха придержал Ленку за локоть и буркнул:
– Поговорим здесь. Твоей дочке совсем не обязательно знать, что и как.
– Заботливый. – Это было сказано без малейшего намека на благодарность.
Леха переместился таким образом, чтобы не наступить случайно на кучу засохшего кала, и заявил:
– Я могу вас спасти.
– И себя заодно? – саркастически осведомилась Ленка.
– И себя заодно, – согласился он. – Надо сматываться. Есть надежный вариант.
– Если ты думаешь, что я стану упираться, то глубоко заблуждаешься.
– Анечку понесу я, – предупредил Леха. – Укутанную в твое пальто. Никто не заметит, что у меня в руке взведенный пистолет. Стоит кому-нибудь из вас попытаться…
– Можешь не продолжать, – перебила его Ленка. – Все и так ясно. Главное, чтобы ты не споткнулся и случайно не нажал на курок.
– Нажимают на спусковой крючок, – уточнил Леха. – А ты заботься о том, чтобы самой не оступиться ненароком. Подумай, что может приключиться с маленькой девочкой при выстреле в упор.
– Ты действительно можешь ее убить?
– Это как фишка ляжет.
– Не знаю, удастся ли мне перегрызть тебе глотку, – просто сказала Ленка, – но глаза я тебе в случае чего точно выцарапаю, это гарантировано.
– Угрожаешь?
– Само собой. Анечка моя единственная дочь. Если с ней что-нибудь случится, то мне терять нечего.
– Ладно, будем считать, что любезностями мы уже обменялись, – проворчал Леха, подталкивая Ленку к ступеням. – Пора линять. Неизвестно, что еще взбредет в головы этому бычью…
Сборы заняли совсем немного времени – все, что намеревались взять с собой беглецы, было при них. Ленка и Анечка просто кое-как привели в порядок свою изрядно перепачканную одежду, причесались и по очереди умылись минеральной водой «Золотой колодец», выделенной Лехой для этой цели.
– Вперед, – скомандовал он, подхватив девочку на руки.
– Вы что, детей никогда не носили? – строго спросила она. – Мне же так неудобно, разве вы не понимаете? Когда у меня был настоящий папа, он сажал меня на плечи.
– Не умничай, – поморщился Леха. – Твое дело не выступать и помалкивать в тряпочку.
– А чем это вы мне в бок тычете? – не унималась Анечка. – Больно ведь!
– Терпи, коза, а то мамой будешь.
– Да уберите вы свою железяку!
– Это не железяка, а большой черный пистолет, – пояснил Леха страшным шепотом. – Лучше не зли меня, подружка.
– Никакая я вам не подружка! – отрезала Анечка, прежде чем была вынуждена замолчать.
Сначала ее чуть не ударили головой об лестницу, под которую взрослым пришлось заходить почти вприсядку, потом перехватили поперек туловища и несли, как неодушевленный предмет, затем сделалось так темно, что хоть глаз выколи. В общем, это путешествие было не из тех, которые доставляют удовольствие маленьким девочкам.
В затхлом помещении, где очутились беглецы, не было видно ни зги, но все равно ощущалось, что оно тесное, с низким потолком. Это предположение подтвердилось, когда Леха чиркнул колесиком зажигалки.
– В центре лампочка, видишь? – сказал он. – Подойди и вкрути.
Поскольку это распоряжение могло адресоваться только Ленке, она повиновалась. Когда вспыхнул яркий свет, она инстинктивно отдернула руку и зажмурилась.
– Не стой столбом, – прикрикнул Леха. – Иди в угол и разгреби весь этот хлам.
Имелись в виду допотопные холсты с ликами членов Политбюро. Некоторые отодрались от своих каркасов, и физиономии, изображенные на них, перекосило так, словно члены Политбюро до сих пор не могли прийти в себя после судьбоносных заявлений Горбачева. Кстати, его портрет тоже присутствовал в этой пыльной галерее, но без знаменитого родимого пятна на лысине, за которое Михаила Сергеевича прозвали в народе Меченым.
Сдвинув в сторону холсты, Ленка обнаружила в стене массивную дверь бурого цвета. Она была покрыта сырыми струпьями ржавчины.
– А зачем на двери руль? – не удержалась от вопроса Анечка.
– Чтобы вырулить отсюда, – ответил Леха. – Сейчас твоя мама повернет штурвал, и мы окажемся в школьной раздевалке. Предупреждаю в последний раз: без глупостей. Не то чьи-то мозги окажутся на потолке.
– Чьи мозги? – удивилась Анечка. – Как это: на потолке?
– Помолчи! – попросила Ленка. – Сиди смирно на руках у… дяди Леши и не привлекай к себе внимание болтовней.
Смутившийся «дядя Леша» не придумал ничего лучше, как прикрикнуть преувеличенно грубым голосом:
– Шевелись давай, тетя! А то сейчас придет дядя Коля с остальными дядями, и будут вам вилы.
– Тебе, между прочим, тоже, – прошипела Ленка, налегая на штурвал.
Он вращался туго, но был исправен, это было известно Лехе совершенно точно. Он всегда беспокоился о том, чтобы иметь запасной выход. Гораздо больше его беспокоило то, где раздобыть тачку. Воспользоваться собственным «вольвешником», стоящим возле входа в офис, нечего было и мечтать.
– Готово, – пропыхтела Ленка и зачем-то пожаловалась: – Ноготь сломала.
– Ах, какое несчастье! – Оскалившись, Леха вскинул свой «зауер» со встроенным глушителем и прихлопнул со второго выстрела лампочку, горящую под потолком. – Видали? – не удержался он от похвальбы.
– Мой дедушка попал бы с первого раза, – заметила Анечка, ханжески потупив взгляд.
В отместку Леха встряхнул девочку так, что она едва не прикусила язык, и угрожающе прошипел:
– Твоя голова в десять раз больше лампочки, не забывай об этом.
В гардеробе, куда проникли беглецы, было сумрачно и пахло пылью. Пока Ленка, чертыхаясь, закрывала тяжеленную дверь, Леха с Анечкой на руках стоял в проходе между рядами вешалок и ждал.
– Пойдешь первой, – сказал он, когда спутница справилась с задачей. – Веди себя естественно, головой по сторонам не верти, ни с кем не заговаривай.
– Если ты полагаешь, что мы не привлечем к себе внимания, то глубоко заблуждаешься, – заметила Ленка, критически осматривая рукав своего свитера, разодранный от локтя до плеча.
– Я твой муж, а это наша дочка, – ухмыльнулся Леха. – Она приболела, вот я ее и кутаю. Нормальный расклад.
– Куда уж нормальнее! Похищать детей и женщин – это же так естественно!
– Закрой рот и двигай вперед. Мне морали читать поздно.
– Лучше поздно, чем… Ай!
Получив ощутимый пинок в зад, Ленка закусила губу и пошла по проходу, чувствуя себя тигрицей, которую гонят на манеж. Злости в ней накопилось столько, что она была готова разорвать молодого бандита голыми руками. Но он прижимал к себе ее дочурку и его пистолет был снят с предохранителя. Материнский инстинкт оказался сильнее самой лютой ненависти.
По дороге через подвал им встретилось несколько школьников, но те были слишком заняты своими делами, чтобы обращать внимание на странную троицу. Парнишка, щупавший девочку, зажатую в угол, даже не обернулся, а двое других спрятали за спину распотрошенную папиросу и шкодливо отвели взгляды.
Прежде чем начать подъем по узкой лестнице, Леха окликнул Ленку и велел ей остановиться.
– Ну? – она обернулась.
– Подойди сюда и сунь руку в правый карман моих брюк.
– Это еще зачем? – напряглась Ленка.
– Делай, что тебе говорят!
– А теперь? – Ее ладонь, наполовину погрузившаяся в Лехины штаны, замерла.
– Глубже.
Под Ленкиными пальцами зашуршали небрежно скомканные купюры. Сквозь ткань прощупывалось также наличие еще одного предмета, который хотелось хорошенько сдавить в кулаке и оторвать к чертовой матери.
Наверное, Леха заподозрил неладное, потому что голос его прозвучал тревожно:
– Э, хватит там рыться. Достань деньги и приготовь полтинник. Отдашь бабуле на выходе, чтобы хай не подняла.
Бабуля действительно промолчала. Несмотря на то что при дневном свете Лехины спутницы выглядели совсем уж подозрительно.
– Солнышко, – удивилась Анечка, усиленно моргая глазами, привыкшими к подвальному полумраку.
Они шли к выходу, и их шаги раздавались эхом в пустом вестибюле с голыми стенами. Бросив взгляд на циферблат своих часов, Ленка догадалась, что уже начались занятия второй смены. Дети, скучающие за партами, монотонный бубнеж преподавателей, шелест страниц. Никогда не научишься ценить такое тихое счастье, пока на твою единственную дочь не направят пистолет.
