Сергей Донской - Дай умереть другим
Шакалье, твари, волки позорные! У него не было слов, чтобы выразить свое возмущение в полной мере. Эти мудаки сидели в бывшей душевой, наспех переоборудованной в бильярдную, и решали, кому из них мочить своего главаря. Они наивно полагали, что он точит лясы с пленницами, но не учли, что Леха обладал поистине звериным чутьем на всякого рода подлянки, затевавшиеся против него. Тем, как говорится, и живы. А жизни себе Леха отмерил столько, чтобы увидеть светлое будущее человечества. Неважно, каким оно будет – коммунистическим или капиталистическим. Лишь бы лично ему по кайфу. И вдруг какие-то безмозглые быки взялись решать его судьбу!
О том, что он сам собирался бросить соратников на произвол судьбы, Леха как-то не думал. У него и без того хватало забот. Теперь к ним прибавились новые. Как незаметно слинять с обеими заложницами, большой и маленькой? Каким образом заставить мать девочки молчать и не делать глупостей? Что делать, если обе, очутившись на свободе, вздумают звать на помощь?
Раньше все было просто. Леха собирался отправить четверку своих пацанов на фиктивную стрелку с дедом девчонки, а двоих оставшихся прихлопнуть на месте выстрелами в упор, простенько и со вкусом. Потом бабам наркоз, и рвать когти. Багажник у Лехиной тачки был вместительный – двое запросто поместятся. Но бежать через потайной ход с двумя бесчувственными бабами на плечах не получится – он не Конан-варвар и даже не Рэмбо. Вывод? Значит, телка и ее соплюшка должны следовать за ним добровольно.
Бросать их здесь Катку не хотелось. Он успел навести кое-какие справки и выяснил, что в прошлом месяце Громов, Ленкин папик, действительно завалил самого Итальянца, державшего весь город. Такие мужики слов на ветер не бросают. Если Громов сказал, что раздобудет бабки, то так оно и будет. Другое дело, что при передаче выкупа он может попытаться разделаться с Лехой, но это еще вопрос, кто кого продырявит при встрече. Имея за спиной не один десяток мокряков, Леха ничуть не сомневался, что вскорости к ним прибавится еще один – Громов. О том, что ему придется также убить Ленку и Анечку, он старался не думать. Ведь пока они были живы? Живы. И Громов, если ему взбредет в голову такая блажь, всегда сможет услышать их голоса по телефону. А потом…
Суп с траханым котом! Стиснув зубы, Леха вновь обратился в слух. Минуты две он стоял, согнувшись в три погибели, возле облюбованного отверстия, а потом распрямился и щелкнул языком. Хотя за стеной по-прежнему не говорилось ничего хорошего, Лехино лицо прояснилось. Шакалы сами решили за него одну из самых трудных проблем. Только бы не свернули базар раньше времени!
Перепрыгивая через ржавые трубы и кучи строительного мусора, которые до сих пор не были вывезены из офиса, Леха выломился из душевой, свернул узеньким коридорчиком налево и сбежал по ступеням вниз. Пленницы сидели там, где он их оставил, поскольку дверь перед уходом Леха замкнул. Теперь, распахнув ее пинком, он стремительно вошел в подвал и бросил насторожившейся Ленке:
– Сегодня у нас среда, так?
– Кажется, да. – Она неуверенно пожала плечами.
– Хочешь дожить до пятницы?
– У меня нет возражений и против субботы… Две тысячи сто первого года.
– Это уж как получится, – сказал Леха. – Но сначала нужно, чтобы папик вызволил вас отсюда, а у нас с ним встреча послезавтра утром. Улавливаешь мою мысль? Короче, предупреди свою пацанку, чтобы не рыпалась, и пошли со мной.
– Вот, значит, почему ты меня своей кодле на растерзание не отдал, – протянула Ленка, глаза которой превратились в две смотровые щели. – Тебе, оказывается, хочется большой и чистой любви…
– Дура! – оборвал Леха. – Головой думай, прежде чем говорить, а не одним местом! Идем. Я тебя не трону, обещаю.
– Обещал волк козе праздничный ужин, – пробормотала Ленка, но, шепнув что-то дочери на ухо, все же отправилась следом за Лехой.
Хрустя битыми стеклами, они поднялись наверх и остановились перед входом в душевую, где пленнице был подан предостерегающий знак: смотри, ни гугу! Она кивнула, и Леха подвел ее к дальней душевой кабине. Именно здесь оборудовали когда-то свой наблюдательный пункт юные натуралисты, аккуратно отколов уголок кафельной плитки и проковыряв дыру в слое цемента между кирпичами. Обзор отсюда открывался неважнецкий, зато слышимость была отличная, тем более что пустое помещение резонировало в такт каждому звуку снаружи.
Прежде чем склониться над показанным ей отверстием, Ленка на всякий случай повернулась к Лехе боком, а не спиной. Точно так же она повела бы себя, если бы рядом находился подозрительный кобель, от которого не знаешь, что ожидать.
Но, приложив ухо к дыре, Ленка очень скоро забыла о мерах предосторожности. Там, за стеной, говорили…
2
…Говорили о Лехе Катке, о взятых им под защиту заложницах, о том, что такой жирный куш, как полтора лимона, Леха ни за что не захочет делить по справедливости. Захапает бабки и свалит, чего он в Курганске забыл? Поскольку каждый из шести присутствующих поступил бы именно так, будь его воля, всем было ужасно обидно.
– Короче, – рубанул ребром ладони воздух Колян по прозвищу Ильич, которое прилипло к нему из-за того, что картавил он даже шибче, чем вождь мирового пролетариата. – Вечером, когда хавать станем, ты, Писк, занимай место по правую руку от Лехи. Он, сука, сквозь карман шмалять наловчился, вот ты и позаботишься о том, чтобы он до ствола не добрался.
– Легко, – согласился Писк.
Он радовался тому, что не придется марать руки в крови – за него это сделают другие. Вида крови громадный парень не переносил с тех пор, как был вынужден перерезать вены на шее, чтобы выломиться из «хаты», где его намеревались отпидорасить «синие». По неопытности Писк повредил осколком голосовые связки и разговаривал тонким голоском, никак не вяжущимся с его мощным телосложением. С тех пор он и стал Писком, им должен был и помереть. Когда? Скорее рано, чем поздно. Долгожителей среди бандитов не бывает.
– Теперь ты, Шницель. – Ильич перевел взгляд на следующего соратника. После того как тот из любопытства попытался вскрыть армейский взрывпакет, лицо у него сделалось таким колоритным, что хоть Хэллоуин без всякой маски празднуй, пугай прохожих. Шницель – это было еще мягко сказано. Сначала парня вообще хотели прозвать Сракой, но потом пожалели, хотя краше от этого он не стал.
Перебрасывая из руки в руку черный шар для игры в «американку», Ильич старался глядеть куда угодно, только не на Шницеля.
– Когда я произнесу условную фразу, – продолжал он, – ты попросишь у Лехи трубу, мол, срочно отзвониться нужно.
– А зачем? – скучно спросил Шницель, которому по большому счету звонить было некому.
– Чтобы внимание отвлечь. Леха за трубой лезет, а Писк его за правую руку хватает и держит. Шерхан сидит слева, оттуда сподручней до сердца достать, ему и перо в руки. Потом все по разу добавим, чтобы никто свинтить натихаря не вздумал. Кажись, все.
Ильич собрал кожу на лбу в скорбную гармошку, но так больше ничего и не придумал. Его знаменитый тезка поднаторел в изобретении разных пакостей для недругов куда лучше. С другой стороны, современный Ильич только двадцатник разменял, так что у него все еще было впереди, как в той песне про юный октябрь.
– А что за условная фраза, слышь? – подали голоса Лёлек и Болек. Они совершенно не походили друг на друга, но почти всегда открывали рты одновременно, за что и получили свои погоняла.
– Я подниму стакан и скажу: «За удачу», – пояснил Ильич.
Шерхан, который до сих пор отмалчивался, даже когда ему отвели роль главного мочильщика, намотал свой золотой жгут на указательный палец и громко заявил:
– Я первый перышком Катка пощекочу, согласен. Но и бабу щекотать вперед всех тоже мне – только елдой. Добазарились?
– Заметано, – солидно закивали пацаны.
– А после хора ее и пацанку пусть кто-нибудь другой кончает, – продолжал Шерхан тоном, не терпящим возражений. – Дураков нет за всех отдуваться.
– А может, не будем спешить? – Лёлек обвел взглядом собравшихся. – К чему понты колотить раньше времени?
– Вдруг дедуля девок своих показать потребует? – поддержал кореша Болек.
– Мы ему прядь волос предъявим, – небрежно отмахнулся Ильич. – А если упрется рогом – получит в доказательство чей-нибудь пальчик. Думаю, после этого старый мудак лишних вопросов задавать уже не станет.
– Не станет, – загомонила братва.
Шерхан с наслаждением почесал гениталии и неожиданно брякнул:
– А давайте Леху прямо сейчас завалим. Чего до вечера ждать? Я ж без порева, как без курева, – охреневаю совсем.
Голоса, звучавшие до сих пор уверенно и возбужденно, разом стихли. И тогда Ильич, соскочив с бильярдного стола, подошел к Шерхану и поинтересовался:
– Ты, что ли, к нему в подвал готов первым сунуться? Так давай, а мы лучше переждем.
– Потом расскажешь, как на том свете встречают, – хохотнул Писк.
