Лен Дейтон - Смерть - дорогое удовольствие
– Где художник? – спросила она. – Кое-кто заинтересован в приобретении «Существа, которое боится машин», а я не знаю, стоит ли оно сто тысяч франков или пятьдесят.
Не успел я обернуться к ней, как она уже схватила кого-то другого… Когда я наконец добрался до Бирда и Жана-Поля, большая часть моего шампанского оказалась разлитой.
– Здесь есть несколько совершенно жутких людей, – сказал мне Жан-Поль.
– Пока снова не включат этот давящий на психику рок-н-ролл… – начал Бирд.
– Его уже танцевали? – спросил я.
Бирд кивнул.
– Терпеть не могу рок-н-ролл. Прошу меня извинить и все такое, но я его терпеть не могу.
Женщина с зелеными тенями вокруг глаз, помахав мне издали через море голов, крикнула:
– Они сломали один из золотых стульев. Это имеет значение?
Мне было жаль видеть ее столь расстроенной.
– Не беспокойтесь, – крикнул я.
Она кивнула и облегченно улыбнулась.
– Что происходит? – спросил Жан-Поль. – Вы владелец этой галереи?
– Дайте только время, – пообещал я, – и, может быть, я и вам предоставлю возможность устроить персональную выставку.
Жан-Поль улыбнулся, показывая, что оценил шутку.
– Послушай, Жан-Поль, – неожиданно сурово сказал неожиданно Бирд, взглянув на него, – персональная выставка сейчас может оказаться для тебя роковой. Ты совершенно к ней не готов. Тебе нужно время, мой мальчик, нужно время. Научись ходить, прежде чем научиться бегать. – Бирд повернулся ко мне. – Ходить учатся прежде, чем бегать, не так ли?
– Ну нет, – возразил я. – Любая мать скажет вам, что большинство детей начинают бегать раньше, чем ходить; трудно именно ходить.
Жан-Поль подмигнул мне:
– Я должен отказаться, но в любом случае спасибо.
Бирд продолжал гнуть свое:
– Он не готов. Вашим ребятишкам из галереи придется подождать. Не торопите молодых художников. Это несправедливо. Несправедливо по отношению к ним.
Только я собрался высказать все напрямик, как подошел невысокий коренастый француз и с чем-то обратился к Бирду.
– Позвольте прежде вас представить, – сказал Бирд, который не любил отступлений от правил. – Это главный инспектор Люазо. Полицейский. Я прошел с его братом большую часть войны.
Мы пожали друг другу руки, потом Люазо обменялся рукопожатием с Жаном-Полем, хотя ни один из них не проявил большого энтузиазма в связи с этим ритуалом.
Французы, в особенности мужчины, обзавелись такими ртами, которые дают им возможность легко и непринужденно пользоваться своим языком. Англичане же управляют своими ловкими острыми языками, и рты их становятся сжатыми. Французы пользуются губами, поэтому рты французов не напряжены, а губы выдаются вперед, Отчего их щеки немного западают и лица кажутся худыми, скошенными назад, как странные ведерки для угля. У Люазо было именно такое лицо.
– Что делает полицейский на выставке искусств? – спросил Бирд.
– Мы, полицейские, не такие уж невежды, – ответил Люазо с улыбкой. – Известно, что в свободное от работы время мы даже потребляем алкоголь.
– У вас ведь нет свободного от работы времени, – сказал Бирд. – В чем дело? Вы ждете, что кто-нибудь сбежит с ведерком от шампанского?
Люазо лукаво улыбнулся. Мимо прошел официант, держа поднос с шампанским.
– А нельзя ли узнать, что делаете здесь вы? – спросил Люазо Бирда. – Никогда бы не подумал, что это ваш жанр.
Он постучал по одному из больших панно, на котором изображалась прекрасно выписанная обнаженная фигура. Ее блестящая кожа казалась сделанной из полированного пластика. На заднем плане просматривались странные сюрреалистические объекты, большинство из которых рождало ассоциации, связанные с фрейдизмом.
– Яйца и змея написаны хорошо, – сказал Бирд. – А девушка получилась неудачно.
– Нога выходит за край рисунка, – объяснил Жан-Поль. – Ее плохо видно.
– Девушка, которая смогла принять такую позу, могла быть калекой, – предположил Бирд.
Теперь в комнате толпилось еще больше народу, и нас прижимали все ближе и ближе к стене.
Главный инспектор Люазо улыбнулся:
– Но poule,[11] которая смогла принять эту позу, могла бы заработать целое состояние на улице Годо де Моруа.
Люазо говорил, как любой полицейский офицер. Вы легко узнаете их по манере говорить. Жизнь, проведенная в погоне за уликами, придает их речи особую ясность. Факты упорядочиваются прежде, чем излагаются, как в письменном отчете, и некоторые ключевые слова – такие, как номера автобусных маршрутов и названия дорог, – подчеркиваются, так что их могут запомнить даже молодые полицейские.
Бирд отвернулся к Жану-Полю, ему хотелось обсудить картину.
– Все же следует отдать ему должное, техника trompe l'oeil[12] превосходна, мазки кисти крошечные. Взгляни на то, как выписана бутылка кока-колы.
– Он скопировал ее с фотографии, – фыркнул Жан-Поль.
Бирд наклонился, чтобы получше рассмотреть.
– Черт побери! Поганая свинья! – выругался он. – Это и в самом деле мерзкая фотография. Так и есть. Вы только посмотрите! – Бирд ткнул пальцем в уголок бутылки и обратился к стоящим вокруг людям: – Посмотрите, это вырезано из цветной рекламы. – Он принялся рассматривать другие части картины. – Пишущая машинка тоже, и девушка…
– Прекратите тыкать в сосок, – сердито сказала женщина с зелеными тенями. – Если вы еще раз дотронетесь до картины, вас попросят удалиться. – Она повернулась ко мне: – Как вы можете стоять спокойно и позволять им это вытворять? Если бы художник видел, он сошел бы с ума.
– Он уже сошел с ума, – резко ответил Бирд, – если думает, что люди собираются платить деньги за кусочки из книжки с картинками.
– Все вполне законно, – возразил Жан-Поль. – Это objet trouve.[13]
– Мерзость, – парировал Бирд. – Objet trouve – это кусок принесенного водой дерева или красивый камень – словом, нечто такое, что отыскал художник, чтобы показать другим незамеченную доселе красоту вещи. А что хорошего в рекламе? Что в ней можно найти, если эту чертову рекламу вам суют под нос каждый раз, стоит вам только куда-нибудь посмотреть?!
– Но у художника должна быть свобода, чтобы…
– У художника? – прорычал Бирд. – Наглый обман. Мерзкая, отвратительная свинья!
Мужчина в вечернем костюме с тремя шариковыми ручками в нагрудном кармане обернулся.
– Я не заметил, чтобы ты хоть раз сегодня отказался от предложенного шампанского, – сказал он Бирду.
Он обратился к Бирду на «ты». Хотя среди молодежи такое обращение было общепринятым, употребление его по отношению к Бирду воспринималось как оскорбление.
– Лично я, – вмешался Жан-Поль, чуть помедлив, прежде чем нанести удар, – пил сотерн с сельтерской водой.
Мужчина в вечернем костюме наклонился, чтобы схватить его, но главный инспектор Люазо бросился между ними, тут же получив удар по руке.
– Тысячу извинений, главный инспектор, – поспешил сказать мужчина в вечернем костюме.
– Ничего, – ответил Люазо. – Мне следовало быть более осмотрительным.
Жан-Поль толкал Бирда по направлению к двери, но продвигались они очень медленно. Мужчина в вечернем костюме склонился к женщине с зелеными тенями вокруг глаз и громко провозгласил:
– Они не имели в виду ничего дурного, они пьяны, но будь уверена, что им придется немедленно уйти.
Он оглянулся на Люазо, чтобы посмотреть, отметил ли тот его глубокое понимание человеческой природы.
– Он с ними, – сказала женщина, кивая на меня. – Стоило ему появиться, как я подумала, что это из страховой компании.
Я услышал, как Бирд сказал:
– Не собираюсь брать назад своих слов, он мерзкая свинья.
– Может быть, – тактично обратился ко мне мужчина в вечернем костюме, – вы будете добры убедиться в том, что ваши друзья благополучно достигли улицы?
– Если они выбрались отсюда вместе, то на улице смогут сами о себе позаботиться, – вежливо ответил я.
– Поскольку вы не понимаете намека, – продолжал вечерний костюм, – позвольте мне объяснить…
– Он со мной, – вмешался Люазо.
Мужчина отступил.
– Главный инспектор, – поморщился вечерний костюм, – я неутешен.
– Мы в любом случае уходим, – сказал Люазо, кивая мне.
Вечерний костюм улыбнулся и повернулся к женщине с зелеными тенями.
– Вы идите, куда хотите, я остаюсь здесь, – сказал я.
Вечерний костюм повернулся, как перчаточная марионетка.
Люазо положил руку мне на плечо.
– Мне казалось, что вы хотели поговорить о получении из префектуры вашего carte de sejour.[14]
– У меня нет проблем с получением carte de sejour, – заверил я.
– Именно так, – сказал Люазо и двинулся сквозь толпу по направлению к двери.
Я последовал за ним.
