Лен Дейтон - Смерть - дорогое удовольствие
– Что скажут ваши пациенты? – спросил хозяин.
– Они меня хорошо понимают, – ответил Дэтт.
Казалось, он воспринимает игру всерьез. Возможно, так он больше выигрывает.
Я на цыпочках поднялся наверх. Из моего окна открывался хороший вид на Париж. Темный город пересекали красные неоновые артерии туристической индустрии, которые текли от площади Пигаль через Монмартр к бульвару Мишель. Казалось, Париж – большая незаживающая рана.
Джой попискивал. Я прочел вслух визитку Жана.
– «Жан-Поль Паскаль, художник». И добрый друг принцев, – добавил я.
Джой кивнул.
Глава 4
Два дня спустя меня пригласили присоединиться к игре в «Монополию». Я скупил отели на улице Лекурб и заплатил аренду за Северный вокзал. Старый Дэтт педантично отсчитывал игрушечные деньги и сообщал нам, когда мы становились банкротами.
Будучи кредитоспособным, Дэтт откидывался в кресле и задумчиво кивал, заменяя деревянные и бумажные фишки в коробке. Если вы были покупателем, Дэтт обращался к коробке, помеченной надписью «Белый, большой, смелый». Его глаза за тонированными стеклами очков были влажными, а губы мягкими и темными, как у девушки, впрочем, они только казались темными на фоне чистой белой кожи лица. С головы, имеющей форму сверкающего купола, свисали клочками мягкие белые волосы, как туман вокруг вершины горы. Улыбался он немного, но был добродушен, хотя манеры его отличались некоторой суетливостью, как у людей, которые долго живут одни.
Обанкротившись, мадам Тэстеви отправилась на кухню готовить ужин.
Я предложил сигареты Дэтту и хозяину. Тэстеви взял одну, а Дэтт театральным жестом отказался.
– Не вижу смысла в курении, – объявил он, делая рукой такое движение, будто благословлял толпу в Бенаре. Его речь как бы свидетельствовала о принадлежности к высшему классу, и такое впечатление создавалось не из-за лексики или правильных спряжений, но потому, что он выпевал слова, как это делают в Комеди Франсез, музыкально делая ударение на слове, а затем резко обрывая его, – так выбрасывают недокуренную сигарету «Галуаз». – Не вижу смысла, – повторил он.
– Прелесть, – сказал, попыхивая, Тэстеви. – Не вижу смысла! – голос его походил на скрежет ржавой газонокосилки.
– Поиск наслаждений, – пояснил Дэтт, – ложный путь.
Он снял свои очки без оправы и, мигая, посмотрел на меня.
– Вы судите по себе? – спросил я.
– Я перепробовал все, – ответил Дэтт. – Кое-что дважды. Жил в восьми странах на четырех континентах. Был нищим и вором. Был счастливым и несчастным, бедным, богатым, хозяином и слугой.
– А секрет счастья, – насмешливо сказал Тэстеви, – в том, чтобы воздерживаться от курения?
– Секрет счастья, – поправил Дэтт, – в том, чтобы воздерживаться от желания курить.
– Если вы так считаете, – спросил Тэстеви, – то почему почти каждый день приходите в мой ресторан?
В этот момент вошла мадам Тэстеви с подносом, на котором стоял кувшин с кофе и тарелки с холодным цыпленком и зайчатиной.
– Вот и причина для того, чтобы не курить, – сказал Дэтт. – Я бы никогда не позволил табаку портить вкус еды, которую здесь подают.
Мадам Тэстеви замурлыкала от удовольствия.
– Иногда мне кажется, что моя жизнь слишком хороша. Я получаю удовольствие от своей работы и не хотел бы, чтобы ее убавилось, и ем чудесную еду. Что за прекрасная жизнь!
– Но это потворство своим желаниям, – сказал Тэстеви.
– Может быть, ну и что? Разве ваша жизнь не потворство своим желаниям? Вы могли бы заработать гораздо больше денег, работая в трехзвездочном ресторане, а вы тратите жизнь на управление этим маленьким кафе – можно сказать, вы содержите его для своих друзей.
– Полагаю, что так, – согласился Тэстеви. – Мне нравится готовить, и, думаю, мои клиенты по достоинству ценят мою работу.
– Именно так. Вы разумный человек. Ведь чистое сумасшествие – каждый день ходить на работу, которая тебе не нравится.
– Но предположим, – вмешалась мадам Тэстеви, – что такая работа принесла бы нам много денег, которые дали бы ему возможность уйти на пенсию и делать то, что он хочет?
– Мадам, – сказал Дэтт. Голос его стал удивительно мелодичным, как у рассказчиков во французских художественных фильмах. – Мадам Тэстеви, – повторил он, – в Кашмире есть пещера, она называется Амарат. Для поклоняющихся индуистскому богу Шиве это самое святое место на земле. Паломники, направляющиеся к этой пещере, далеко не молоды, иногда они еще и очень больны. Многие из них умирают на высокогорных переходах, их крошечные палатки сметают ливни и ураганы. Но их родные не плачут, для них это не имеет значения. Даже сам факт достижения паломниками пещеры (а прибытие обязательно должно происходить в полнолуние) не является более важным, чем движение к ней. Многие знают, что никогда не достигнут цели, но священным является сам путь. Так и у экзистенциалистов: жизнь более важна, чем смерть. Чем бы ни занимались люди, они слишком обеспокоены тем, чтобы довести дело до конца. Половой акт, поглощение прекрасной еды, игра в гольф. Всегда есть искушение слишком поспешно действовать, слишком быстро и жадно есть или бежать. Это глупо, поскольку по жизни следует двигаться спокойно, выполняя ту работу, которая доставляет удовольствие, а не суматошно стремиться к неизбежной смерти под влиянием амбиций.
Тэстеви задумчиво кивнул, и я перестал увлеченно поедать холодного цыпленка. Дэтт засунул за воротник салфетку и с большим удовольствием отведал зайчатины, поджимая губы и отпуская замечания насчет количества соли в этом блюде. Закончив, он повернулся ко мне:
– Я уверен, у вас есть телефон. – И, не дожидаясь моего ответа, поднялся и направился к двери.
– В любом случае вы можете им воспользоваться, – сказал я ему в спину и развил изрядную скорость, чтобы подняться наверх раньше него.
Джой замигал от неожиданно включенного света. Дэтт, набрав номер, произнес:
– Привет, я в «Маленьком легионере» и готов выехать отсюда на машине через пять минут.
Опустив трубку, Дэтт подошел к клетке с Джоем, возле которой я стоял.
– Я уверен, – сказал Дэтт, – что вы наводили обо мне справки.
Я не ответил.
– Бесполезное занятие.
– Почему?
– Потому что вне зависимости от того, что вам удалось бы обнаружить, мне это не повредит.
– Искусство Дзен в тайной деятельности?
Дэтт улыбнулся.
– Искусство Дзен в том, чтобы иметь влиятельных друзей, – сказал он.
Я, не отвечая, толкнул ставни, и нам открылся вид на Париж. Теплые улицы, полицейский, двое влюбленных, четыре кошки, пятьдесят помятых deux-chevaux[10] и полный тротуар мусорных контейнеров. Жизнь парижских кварталов проходит на улицах; их обитатели сидят у окон и смотрят, как люди покупают, продают, воруют, ведут машину, дерутся, болтают, рисуются, обманывают или просто стоят, глазея вокруг. Их ярость слишком явно сконцентрирована на улицах. Прошлой ночью возле общественных бань был ограблен и порезан мсье Пикар, владелец прачечной. Он умер в судорогах, истекая кровью, и жуткие пятна его крови до сих пор оставались на рваных плакатах избирательной кампании, клочьями свисающих с древних ставен.
На дороге показался черный «даймлер», он подъехал и остановился с легким скрипом.
– Благодарю за предоставленную возможность воспользоваться вашим телефоном, – поблагодарил Дэтт. В дверях он обернулся. – На следующей неделе я хотел бы поговорить с вами еще раз. Вы должны рассказать мне, что вас интересует.
– В любое время, – согласился я. – Если хотите, давайте завтра.
Дэтт отрицательно покачал головой.
– На следующей неделе. Это будет достаточно скоро.
– Как хотите.
– Договорились, – сказал Дэтт и вышел, не пожелав мне спокойной ночи.
После ухода Дэтта Джой принялся раскачиваться, а я убедился, что документы все еще были там, где я их спрятал. Возможно, мне следовало отдать их Дэтту несколько минут назад, но я предвкушал встречу с ним на будущей неделе.
– Мне кажется, – сказал я Джою, – что во всем городе только мы двое не имеем влиятельных друзей. – И прежде, чем он успел ответить, накрыл его чехлом.
Глава 5
Предместье Сен-Оноре, полвосьмого вечера. Пятница. Крошечная галерея искусств трещит по швам. Шампанское, бесплатное шампанское, льется на высокие замшевые башмаки и поношенные сандалии. Двадцать пять минут я провел, добывая треугольные кусочки копченого лосося с круглых тостов, что не является похвальным занятием для взрослого мужчины. Бирд, постукивая по одному из абстрактных панно, разговаривал с Жаном-Полем. Я медленно пробивался к ним, но тут меня схватила за руку зеленоглазая молодая женщина.
– Где художник? – спросила она. – Кое-кто заинтересован в приобретении «Существа, которое боится машин», а я не знаю, стоит ли оно сто тысяч франков или пятьдесят.
