Леонид Николаев - Феникс
Уже за столиком, с кружкой в руке, Саид увидел человека, которого не заметил несколько минут назад на площади. Он входил в зал нарочито спокойно, как входят посетители в традиционное место отдыха, не глядя на окружающих, не любопытствуя, не удивляясь. И сам он, и все, что было на нем, соответствовало форме стандарта — обычное лицо, правда, приятное, отмеченное благородством, но без броских линий, обычный костюм, поношенный, серый, галстук такой же, как у тысяч берлинцев — блеклый, почти бесцветный. Унылый взгляд не то голубых, не то серых глаз. Одно выделяло человека среди посетителей «Ашингера» — возраст. Молод. Здоров. Налит силой. И как ни старался он сутулиться, плечи продолжали рисовать прямую линию. Штатский в тридцать — тридцать пять лет не мог без дела расхаживать по Берлину — он или сотрудник СС, или агент гестапо. Впрочем, для Саида служебное положение этого штатского не было тайной. В зал вошел оберштурмфюрер Рудольф Берг, тот самый Берг, что присутствовал при допросе Исламбека в гестапо и навещал иногда дом на Ноенбургерштрассе. Появление старшего лейтенанта у «Ашингера» могло быть случайным — гестаповец решил, как и Саид, осушить пару кружек пива. Но случайности исключались из системы полиции, это понимал Исламбек. С какой стати оберштурмфюрер потащится в такой холодный осенний вечер на Алекс? Пиво можно выпить в любом гаштетте. Работа гонит гестаповца по темным улицам Берлина, тяжелая, беспокойная работа. И сюда он явился поневоле. Ему кто-то нужен.
Не будь предыстории этой встречи, Саид, пожалуй, так и решил бы — Бергу кто-то нужен. Сейчас такая мысль даже не появилась. Исламбек точно знал — оберштурмфюрер ищет его, Саида. Анализ излишен. Нет смысла взвешивать все «за» и «против». Вот уже третий месяц за ним ведется слежка, его проверяют дома, в комитете, в управлении, в лагере, то есть везде, где он появляется. И если контроль Ольшера построен на фиксации определенных пунктов, то наблюдение гестапо расплывчато, изобилует сплошными неожиданностями для Исламбека. Встречу в баре, например, Саид исключал. Чувством исключал. Ему хотелось отдыха. Только отдыха, а тут работа. Такая же тяжелая, как и у гестаповца. Один следит, другой пытается не замечать слежки. Оба играют в спокойных, равнодушных, даже беспечных берлинцев, которым, кроме пива, ничего не нужно.
Нет, их еще интересует положение на фронте. Это естественно. Вот захрипел репродуктор трансляционной сети. Почему-то перед объявлением сводки ставки главнокомандования появляются тревожные шорохи и хрипы. Будто специально прочищают динамик. Готовят слушателей к важному сообщению. Берг садится за стол, садится далеко от Саида, но просвет между рядами дает ему возможность хорошо видеть шарфюрера. Теперь уже нет сомнения — появление гестаповца у «Ашингера» вызвано интересом к Исламбеку. Значит, он шел от вокзала. Ждал приезда Саида. Знал, что он вернется из «Вальд-лагеря» вечерним поездом. Главное, знал, что шарфюрера не задержат.
Последнее показалось самым удивительным и самым тревожным — между гестапо и управлением контакт. Необычный контакт. Была неприязнь, даже вражда. Вдруг все переменилось. Одна общая сеть, и ее накидывают на Саида.
— Сталинградский участок фронта продолжает оставаться стабильным… — вещал динамик. — Город разрушен, бои идут за обладание пунктами сопротивления Советской армии, которая с фанатическим упорством пытается задержаться у Волги, хотя всему миру ясно, что Сталинград обречен.
Эту фразу Саид слышал в начале месяца. Все берлинцы слышали. Она начала повторяться, вызывая удивление и беспокойство. Трехсоттысячная армия Паулюса стояла. Стояла у Сталинграда и не проявляла никаких признаков активности. Но должна была двинуться. Берлин ждал именно такого сообщения, а оно не поступало. Какая-то стратегическая тайна связывалась с этой стабильностью. Фюрер готовил сюрприз. Иначе не могло быть. Вот только слишком затянулась развязка.
— Мы победим! — истерично выкрикнул кто-то за дальним столиком.
Все зашумели. Стали обсуждать сводку. Или просто пытались заглушить истерический голос. Он нервировал, вызывал досаду — все-таки истерия близка к отчаянию.
Берг пил пиво. Пил и смотрел в кружку. Любовался пенистым напитком. Лишь изредка вскидывал глаза и, как бы невзначай, сталкивался взглядом с Саидом. Теперь они оба будут тянуть время: кто кого пересидит.
«Зачем я нужен ему? Зачем? — спрашивал себя Саид. — Меня передали Ольшеру. В надежные руки. Гауптштурмфюрер отвечает за своих людей перед Гиммлером и распоряжается ими по собственному усмотрению. Как подчиненный Ольшера, я неприкосновенен. Но гестапо все-таки не оставляет меня в покое. Этот Берг ищет какую-то нить или уже нашел».
«Нашел? Куда ведет она? Неужели к Бель-Альянс? Там все мертво. Там даже нет следов крови — стерто временем».
Тянет пиво. Берг тянет. Что ж, Саид будет следовать его примеру. Будет сидеть в зале до закрытия, заставит этого гестаповца работать.
А потом?
Приходит в голову совершенно ясная мысль: «Ашин-гер» лишь пункт, задержка в пути. Бергу надо знать, куда направится после бара Саид. С кем встретится. Последнее — самое главное. Ради этого и идет следом гестаповец. Идет и ничего не находит. Не будет встречи. Не предусмотрена она. Исламбеку не с кем встречаться. Холостой выстрел, дорогой Берг. Напрасные усилия. Идемте лучше отдыхать. Я чертовски устал сегодня. Да и вы, надеюсь, поработали. Это ведь собачья работа — следить. Вот допьем кружку пива — и по домам.
Саид начинает торопиться. Припал к стеклу губами и не отрываясь глотает горьковатый, чуть хмельной напиток. Догоняй, оберштурмфюрер.
Что такое? Берг не спешит. Не догоняет. Наоборот, отставил кружку и с едва приметной, хитроватой улыбкой смотрит на Саида.
И тут у Саида появляется новая мысль: проверить гестаповца. Может, он следит не за ним. Вообще не следит. Бывает же так. Случайное совпадение.
Исламбек встал, направился в вестибюль. К телефону. Аппарат чернеет на тумбочке, рядом с пальмой. Его хорошо видно из зала через стеклянную дверь. И говорящему зал виден. Виден Берг. Пьет пиво. Все-таки поднял кружку.
Кому позвонить? У Исламбека нет друзей в Берлине. Азизу? Скучно. Да и он уже спит. Ага! Саид знает телефон Надие. В управлении СС. Набирает номер. Слушает гудки.
Берг опустил кружку. Разглядывает что-то в ней. Пену гаснущую или соринку. Или отражение люстры. Большой, старинной люстры с несколькими светящимися лампочками. Да, Берг явно не интересуется Исламбеком. Чертов гестаповец. Зачем он явился сюда?
— Вас слушают…
Ловко! В управлении СС не раскрывают себя, только слушают.
— Мне нужна дежурная по приемной.
— Говорите!
— Надие, это вы?
Пауза. Берг пьет и, кажется, весь поглощен своим нехитрым занятием. Не смотрит на дверь, через стекло. Никуда не смотрит. Только в кружку. Вот дьявол!
— Надие Амин-оглы сегодня не дежурит.
— Благодарю.
Саид опустил трубку. Задумался: что же делать? Есть номер домашнего телефона. Но удобно ли звонить? Впрочем, они все-таки знакомы, это дает право на короткую беседу.
Снова крутится диск. Снова бегут цифры. А Берг пьет пиво. Равнодушный до наглости.
— Как хорошо, что вы позвонили, Саид…
— Почему хорошо?
— Не уточняйте…
— Молчу.
— Жаль, что вы далеко, мне хочется многое, многое вам сказать… Саид, вы помните, куда провожали меня?
— Да.
— Повторите эту прогулку…
— Надие…
Он оглянулся на дверь. Берг пьет пиво. Проклятый гестаповец невозмутим. Истукан какой-то. Ну, погоди же!
— Надие… я иду…
Саид с азартом, почти по-мальчишески, швырнул трубку на аппарат, чем удивил и, кажется, даже рассердил старика швейцара, слонявшегося в вестибюле. Вбежал в зал, залпом допил пиво, оставшееся в кружке. Расплатился с кельнером. Шумно вышел. Напоследок все-таки посмотрел еще раз на Берга. Неужели не поднимет головы, не глянет, не встревожится — ведь Исламбек, его подопечный, покидает бар. Исчезает. Вставай, торопись, лети следом!
Сидит. Как и минуту назад. Поднимает кружку, пьет. Это уже слишком. Или он действительно не видит, не знает Саида?
Исламбеку становится почему-то скучно. Разочарование приходит вдруг. И он расстается с гестаповцем, обожженный досадой.
Спокойной ночи, господин оберштурмфюрер.
Вот дьявол, обвел вокруг пальца Саида этот Берг. Как разыграл равнодушие. Нет, с немцами надо держать ухо востро. Машина гестаповца стоит у самой обочины дороги, прижалась к тротуару. И в ней, конечно, Берг.
Как же все произошло? Как узнал оберштурмфюрер адрес, по которому шел Саид? Неужели догадался?
Исламбек, почти касаясь стены, двигался к дому, высокому, серому, как большинство домов в Берлине, двигался в тени, надеясь пройти незамеченным к подъезду. Машину он увидел, как только свернул в тихую боковую улицу. Улицу Надие.
