Джон Гришэм - Брокер
Во время поездки никто не проронил ни слова. Ее нога по-прежнему лежала у него на коленях, ее стильный, но довольно поношенный ботинок немного испачкал его шерстяные брюки. Однако сейчас это его нисколько не беспокоило. Когда машина свернула на улицу Минцони, она сказала:
— Через два квартала с правой стороны. — И вскоре добавила: — Чуть-чуть вперед. Там есть место за зеленой «БМВ».
Они осторожно помогли ей подняться и выйти из машины на тротуар, там она на мгновение высвободилась и попробовала сделать шаг сама. Но лодыжка подвернулась, и они едва успели ее подхватить.
— Я живу на втором этаже, — выдавила она с трудом.
В доме оказалось восемь квартир. Марко внимательно наблюдал, когда она нажала кнопку рядом с табличкой, на которой значилось: «Джованни Ферро». Ответила ей женщина.
— Франческа, — сказала спутница Марко, и замок щелкнул. Они вошли в изрядно обшарпанный полутемный подъезд. Справа был лифт с открытой дверцей. Все трое едва в нем поместились. — Я себя вполне нормально чувствую, — сказала она, явно пытаясь избавиться и от Марко, и от синьора Колетты.
— Надо приложить лед, — сказал Марко, когда лифт пополз вверх.
Лифт с шумом остановился, неторопливо раздвинулись дверцы, и они вышли. Мужчины по-прежнему держали Франческу за локти. Квартира была в двух шагах от лифта, и, подведя ее к двери, синьор Колетта начал прощаться.
— Мне очень жаль, что так случилось, — сказал он. — Если придет счет из больницы, пожалуйста, позвоните мне.
— Зачем, вы и так были столь добры. Я вам очень признательна.
— Спасибо, — сказал Марко, не отпуская локоть Франчески.
Он нажал кнопку звонка, а синьор Колетта тем временем скрылся в кабинке лифта. Она высвободилась и сказала:
— Все в порядке, Марко. Отсюда я доберусь сама. Сегодня у нас дежурит моя мать.
Он надеялся, что его пригласят зайти, но навязываться не собирался. В том, что касалось его, он сделал все, что мог, и узнал гораздо больше, чем рассчитывал. Он улыбнулся, отпустил ее руку и готов был попрощаться, когда за ее дверью резко щелкнул замок. Она повернулась к двери и непроизвольно перенесла тяжесть тела на больную ногу. Лодыжка снова подвернулась, и она вскрикнула, потянувшись к нему в поисках опоры.
Дверь открылась в то мгновение, когда она потеряла сознание.
* * *Мать Франчески, синьора Алтонелли, дама за семьдесят, совсем не говорившая по-английски, в первые минуты неразберихи подумала, что Марко каким-то образом виноват в том, что пострадала ее дочь. Его сбивчивый итальянский не помог, особенно в минуту волнения. Он донес Франческу до дивана, приподнял ее ногу и как можно более внятно сказал:
— Ghiaccio, ghiaccio. — Лед, принесите лед.
Мать неохотно ушла на кухню.
Когда она вернулась с мокрым полотенцем и пластиковым мешочком со льдом, Франческа пришла в себя.
— Вы потеряли сознание, — сказал Марко, склонившись над ней.
Она сжала его руку и испуганно огляделась.
— Chi ё? — подозрительно спросила мать. — Кто он такой?
— Un amico. — Друг.
Он провел по ее лицу влажным полотенцем, и она быстро пришла в себя. На самом стремительном итальянском, какой ему доводилось слышать, она рассказала матери о том, что произошло. От пулеметных очередей их разговора у него кружилась голова, он безуспешно пытался ухватиться хотя бы за единственное понятное слово, но вскоре махнул на это рукой. Внезапно синьора Алтонелли улыбнулась и одобрительно похлопала его по плечу. Добрый парень.
Когда она вышла, Франческа сказала:
— Она сейчас приготовит кофе.
— Замечательно. — Он пододвинул к дивану стул и сел. — Нужно приложить лед к ноге.
— Да, конечно.
Оба посмотрели на ее ботинки.
— Может быть, снимете?
— Конечно. — Он расстегнул молнию на правом ботинке и снял его, как будто была повреждена и эта нога. С левой он действовал гораздо медленнее, осторожнее. Каждое движение, даже самое незначительное, причиняло ей боль, и он спросил: — Может, снимете сами?
— Нет, пожалуйста, продолжайте.
Молния застряла точно на лодыжке. Нога так распухла, что снять ботинок оказалось нелегко. Прошло несколько минут осторожных движений, больная стиснула зубы от боли, и наконец ботинок удалось снять.
На ней были черные чулки. Марко посоветовал снять их тоже.
— Да, конечно. — Вернулась мать и выпалила что-то по-итальянски. — Вы не могли бы выйти на кухню? — попросила Франческа.
Кухонька оказалась крохотная, но отлично отделанная по-современному — хром и стекло, ни квадратного сантиметра не пропало зря. Кофеварка новейшей конструкции урчала на столике. Стены в углу над небольшим столиком для завтрака были увешаны яркими абстрактными картинками. Он ждал и прислушивался к тому, что происходит в гостиной. Мать и дочь говорили одновременно.
Они сняли чулки, не причинив ей боли. Когда Марко вернулся в гостиную, синьора Алтонелли обкладывала льдом лодыжку.
— Мама говорит, перелома нет, — сказала Франческа. — Она много лет проработала в больнице.
— Она живет в Болонье?
— В Имоле, это совсем недалеко.
Он хорошо знал, где это, хотя в основном по карте.
— Думаю, мне пора идти, — сказал он вопреки желанию, но почувствовав, что вторгся на чужую территорию.
— Мне кажется, что вам сначала нужно выпить чашечку кофе, — возразила Франческа.
Мать снова вышла на кухню.
— Я чувствую, что мешаю.
— Нисколько, прошу вас, после всего, что вы для меня сделали.
Мать вернулась со стаканом воды и двумя таблетками. Франческа проглотила их и приподнялась на подушке. Что-то еще сказала матери, потом посмотрела на него.
— У нас в холодильнике есть шоколадный торт. Хотите?
— Спасибо.
Мать снова вышла, она явно была довольна тем, что у нее появилось, за кем ухаживать и кого кормить. Марко сел на стул.
— Болит?
— Увы, да. — Она улыбнулась. — Я не умею врать. Очень больно.
Он не знал, что сказать, и решил вернуться к тому, что их связывало.
— Все произошло так быстро, — заметил он.
Несколько минут они обсуждали случившееся. Затем замолчали. Она закрыла глаза и, похоже, задремала. Марко скрестил руки на груди и принялся разглядывать большую, очень странную картину, занимавшую чуть ли не всю стену.
Здание старинное, но внутри Франческа и ее муж сражались со стариной, как решительные модернисты. Мебель низкая, черная гладкая кожа в сверкающем металлическом обрамлении, четкие геометрические формы. Стены буквально увешаны недоступными его пониманию картинами современных художников.
— Луиджи мы об этом не расскажем, — шепотом сказала она.
— Почему?
Она на мгновение заколебалась.
— Он платит мне двести евро в неделю за уроки с вами и полагает, что это слишком много. Мы спорим по этому поводу. Он пригрозил найти вам другого преподавателя. Честно говоря, мне нужны деньги. Я сейчас на двух работах, потому что у туристов все еще мертвый сезон. Через месяц все должно измениться, когда туристы из Европы хлынут на юг, но пока я зарабатываю недостаточно.
Отстраненность и неприступность Франчески исчезли. Он не мог поверить, что теперь она кажется беззащитной и даже уязвимой. Женщина выглядела напуганной, и он был готов на все, чтобы помочь ей.
— Я уверена, — продолжала она, — что он откажется от моих услуг, если я пропущу несколько дней.
— Но вам придется пропустить несколько дней. — Марко посмотрел на лед, которым была обложена ее лодыжка.
— Сможем ли мы это скрыть? Я ведь скоро смогу ходить, верно?
— Мы можем попробовать, но Луиджи трудно обмануть. Он постоянно следит за мной. Завтра я скажусь больным, а послезавтра мы что-нибудь придумаем. Нельзя ли заниматься у вас?
— Нет. Здесь мой муж.
Марко невольно оглянулся.
— Здесь?
— В спальне. Он очень болен. Рак в последней стадии. Моя мать сидит с ним, когда я занята на работе. Медсестра из хосписа приходит каждый день делать уколы.
— Мне очень жаль.
— Мне тоже.
— Не беспокойтесь из-за Луиджи. Я скажу ему, что мне очень нравится ваш метод преподавания, и откажусь заниматься с кем-либо другим.
— Но ведь это неправда.
— Самую малость.
Вошла синьора Алтонелли с подносом, поставила его на ярко-красный кофейный столик в центре комнаты и начала разрезать торт. Франческа взяла только кофе. Марко очень медленно жевал торт и отпивал кофе такими маленькими глотками, словно это была последняя чашка кофе в его жизни. Когда синьора Алтонелли предложила еще кусок торта и еще чашку кофе, он, как бы нехотя, согласился.
Марко задержался почти на час. Спускаясь на лифте, он вдруг понял, что из комнаты Джованни Ферро не донеслось ни единого звука.
Глава 23
Главное разведывательное ведомство красного Китая — министерство государственной безопасности, или МГБ, для осуществления убийств по всему свету использовало небольшие, хорошо подготовленные отряды, в основном так же, как действовали русские, израильтяне, англичане и американцы.
