Эльчин Гасанов - prose_contemporary
– На, стольник, и дай мне кролика. Сто баксов говорю, возьми, и давай его!
Пацан застучал глазами, замер на минуту.
– Ну что, ты продаешь, иль нет? – занервничал Сулейман. -Да, да. Конечно, дядя. Вот, возьмите
Всучив 100 долларов США этому мальчугану, Сулейман взяв кролика за уши, посмотрел ему в глаза, положил на траву. Кролик один момент не двигался, только дрожал.
– Иди, иди, беги косой, пока я добр! – крикнул ему Сулейман, и побежал догонять Фейруз, которая остановилась, дожидаясь брата. Она уже привыкла к его этим странностям.
Фейруз на ходу ему бросила: "Ты что, дурак? Зачем тебе кролик?
Ненормальный!''
Сулейман ответил:
– Офра, милая моя сестренка. Эти денежки были фальшивые! Фаль-ши-вы-е! А куда мне их деть?
Пусть хотя бы кролик временно погуляет вдоволь.
Они ехали на экспресс поезде, и на станции Чемитоквадже, городок на побережье Черного моря, их поезд столкнулся с другим составом. Это была страшная трагедия.
Об этой аварии писали газеты, говорили по телевидению.
Из 223 пассажиров, многие погибли. Выжило всего несколько, в том числе Сулейман с Фейруз.
Очухавшись, придя в себя, они стали топать пешком по полям и лугам в Евпаторию. Они спешили. Были видны их спины, они удалялись от станции Чемитоквадже, торопливо, вперевалку шли в сторону города Евпатории, крыши зданий которого уже издали показались на горизонте.
Взяв друг друга под руку, они ушли, даже убежали, будто взялись за руки двое детей и пустились бежать, сами не зная почему. Было видно, что у них видимо невидимо дел. Они свыклись друг с другом, будто луна и небо.
Повторяем: не смотря на многочисленные жертвы, Сулейман с Фейруз остались живы. В катастрофе погибло много честных людей, среди которых были монахи, попы, раввины, дети, пожилые, и пр. Но Сулейман и Фейруз не умерли.
Видимо, Природе не нужна точка, не любит она точку. Ей нужно многоточие, или запятая, но не точка Фейруз и Сулейман свою точку в жизни еще не поставили.
Сжигая жизнь, сжигая все подряд,
Терзая разум, два факела горят
Залить бы, погасить бы их навеки
Но ведь тогда темнее станет ад!
20.
Колодец во дворе иссяк,
И мы с ведром и котелком
Через поля пошли к ручью
Давно нехоженым путем.
Архангел указал рукою вдаль, сказав мне:
– Ну что, девочка, потерпи, уже мало осталось. Мы дадим тебе шанс попасть в рай. Ты узнаешь, что ЭТО такое. Сначала ты поговоришь с богом, а потом попадешь в предрайник, там феи живут. Нам интересно твое мнение о жизни этих фей. Дорогу укажет тебе наш проводник. Кстати, с тобой пойдут еще муж и жена. Они тоже умерли.
Я обернулась, и увидела Каму с Айдыном. Кама долго изменяла Айдыну, и Айдын терпел эти ее выходки, но чаша переполнилась, когда у них родился мальчик, и Кама назвала малыша Ашдадом. Айдын не выдержав, убил и жену и себя. Теперь они оба боялись попасть в ад.
– Инар! – крикнул в сторону архангел. Появился проводник. Он был в черном длинном плаще, с капюшоном на голове. Лица не видно.
– Пойдем в горы – услышала я сзади.
Это был Инар. В этих краях его называли преподобным. Он обещал меня сопровождать до той горы, где жил сам бог, потом привести к вершине, именно той вершине, где находится домик феи. Фея там живет одна. Она там счастлива, вечно улыбается, собирает с лужаек белые розы, поет блаженные песенки. Это со слов проводника.
Там действительно есть прекрасная лужайка. Кругом все желтое, будто лимонная опера. Цветы, маки, белая лошадь грациозно скачет мимо.
И мы пошли. Медленно передвигаясь, я плелась за проводником, изредка поглядывая в сторону родного города. Чуть сзади под руку шли Кама с Айдыном.
Показалась белая гора. Проводник сделал знак рукой, и мы остановились.
Устремили свой взор на дорогу. Посреди дороги лежал человек.
Сталкер Инар начал медленно говорить:
– Все в Природе выполняет свой долг. Все! И хищники, и рыбы, и птицы, и люди, и планеты, и ветер, и дождь, и гроза, и снег. Абсолютно все! Все они выполняют свой долг! Все! Кроме всевышнего! Вот он, лежит у наших ног, на земле.
– Это и есть бог? – раскрыв пошире глаза, спросила я, указывая рукой на нищего в рваном балахоне, валявшегося на дороге.
– Да, это бог!
Творец действительно валялся на дороге в рваном тряпье. Ему было больно, он силился встать. У него тряслись руки, был раскрыт рот, приоткрыв давно нечищеные зубы. Только волосы были золотые. Еще издали сверкали они золотистым блеском.
Тело всевышнего было в пыли. Он был беспомощным, был лишенным сил как дите, как червяк, которого откопал рыбак, чтоб насадить на крючок.
Падая, угодил лицом он в грязь, и из его ноздрей текла кровь. На его одежде красовалось столько заплат, будто сшита была она из отдельных тряпок.
Я вскричала:
– Не поняла!? Он пьян?
– А может и обкурен- добавил Инар.
Всевышний пьян, или обкурен – кто б мог поверить?! КТО!?!?
Но внезапно Он проснулся, огляделся по сторонам, и увидев путников, Он резко исчез, и на вершине белой горы появилась небольшая тень.
– Это он? – вновь спросила я.
– Да – ответил Инар.
– И перед ним можно исповедоваться? – дрожащим голосом спросила Кама.
– Пожалуйте – ответил Инар.
Как только оборванец поднялся наверх, все люди, подняв вверх головы, тут же зауважали того, кто наверху.
Это и есть человеческий принцип – уважать того, кто наверху. Не важно кто он, лишь бы он был вверху. Вот и все!
Кама с Айдыном приблизились к подножию горы, взглянули высоко наверх, и начали рассказывать о своей жизни. Кама вспомнила свои грехи, и Айдын вспомнил свои.
Закончили они свой рассказ, и полное молчание.
В небесах воцарилась тишина. "Идите на хер!" – эти слова готовы были сорваться с губ всевышнего, но он их не произнес. Но лик его потемнел, и они спросили себя, неужели же ради этого сотворил он этот мир, где после зимы идет весна, а после ночи утро?
– Мне иногда кажется, – промолвил всевышний, – что звезды сияют ярче всего, когда отражаются они в грязной воде луж.
Впервые я услышала его голос. Это был низкий, но звонкий голос, чуть грудной, с придыханием. Я обернулась на Инара, и так посмотрела на него (как бы призывая его в поддержку), что про этот взгляд можно написать целый роман. Глубокий был взгляд, как бы говорящий: "и это был сам бог?
Это его голос, это его первые слова? Не правильно он начал говорить''.
И по-прежнему стояли перед ним две тени, и сейчас, рассказав свою невеселую историю, супруги испытывали известное удовлетворение.
Борьба была тяжкой, но они свой долг исполнили. Всевышний легонько дунул – как дуют на горящую спичку, и – глядите-ка! – там, где только что стояли два несчастных духа, не осталось ничего. Всевышний, сказав – ''вы спасены ', послал, направил их в рай.
– Я удивляюсь, почему люди полагают, будто супружеской неверности я придаю такое важное значение, – сказал Он. – Если бы повнимательнее они читали мои произведения, они увидели бы, что я всегда с симпатией относился именно к этой человеческой слабости. Ибо измена – это тоже мой облик.
Я сердито молчала. И Бог повернулся ко мне, я все еще ждала своей очереди. Я нервничала, я производила впечатление опасливо озирающегося, затравленного зверя, угодившего в клетку.
– Не можешь ты не согласиться, – сказал всевышний, – что в данном случае очень удачно я соединил свою власть с моим благородством. Хотя поверь мне, что во многих моментах и я бессилен.
– Но ответьте, с какой стати тогда считаете вы себя богом? – не выдержала я.
– А это очень просто, милая. Все элементарно. У меня нет родителей! У бога не бывает родителей, вот и все.
– Странно это все. Я вам больше верила, чем себе, но вы меня разочаровали. И вы – это тот самый Бог?
– А что тебе не нравиться во Мне?
– Да мне без разницы. Я – Эрна, а это что-то значит! Но меня ты удивил А не боишься ль ты своего имиджа? Скажут, мол, кому мы поклоняемся? Ты пал ниже людей, кого слепил ты сам.
– Да? Что-жа я тебя сейчас протестирую, моя милая Эрна.
– Это как?
– Сейчас увидишь. Посмотрим, какая ты на ощупь. Ты готова?
– Валяй!
– Ну, начнем. Мои вопросы нужно ощутить, а не услышать. Этот тест не очень прост.
– Может сразу к делу перейдем, а то болтаешь языком.
– Кхи Смелая ты Эрна! Что – ж, начнем. Мне говорили, что слово- это начало всему! Мне тоже обещали, что слово – спасенье! Спасенье, спасенье. Ты выбираешь молчанье?
– Да!
– И Отреченье! А, Эрна? Это твое – начало!
– Я отрекаюсь!
– Что? Каюсь?
– Нет!
– Люстры потоков! Ватты, протоны Высшие фантомы, а под ногами тонны натриево-хлорной грязи. Душа вязнет, теряется, ей душно
– Нет!
– Нет? Узор извилин, эффект отраженья. И мыслей сплетающийся венец!
Всякая жизнь – сраженье, я знаю. Пораженье – конец! Мертвец?
– Нет
