Евгений Федоровский - «Штурмфогель» без свастики
Вайдеман выдержал длительную паузу:
— Но летчик «Штурмфогеля» должен делать все это в два раза быстрей. Как бы ни был напряжен и скоротечен воздушный бой, на «Штурмфогеле» он сокращается вдвое, потому что эта машина обладает феноменальной скоростью. Едва заметишь точку самолета вдали, через две-три секунды будешь рядом с ним. Малейшая ошибка — и стрелой промчишься мимо. На маневр для новой атаки потребуется время, противник или уйдет, или распорет тебя очередью.
Потом пилоты садились в кабину тренажера и привыкали к системе управления, переживая полет на чудо-машине.
Пихт сидел в кабине «Штурмфогеля», когда увидел приближающихся Зандлера и какого-то новичка. Оба высокие, издалека они даже походили друг на друга.
Профессор Зандлер подошел к Вайдеману:
— Альберт, познакомьтесь, новый инженер вашей машины.
Вайдеман круто обернулся и снизу вверх посмотрел на Хопфица:
— Кто вас рекомендовал, лейтенант?
— Мне сдается, что господин Вилли Мессершмитт уважает фронтовиков и с готовностью предоставил мне самое широкое поле деятельности, — холодновато произнес Хопфиц, чтобы в дальнейшем избавиться от наивных вопросов.
Вайдеман, очевидно, это понял и быстро переменил тон:
— О, я сам фронтовик и уважаю ребят, которые понюхали пороху. Верно, Пауль?
Он обернулся к кабине «Штурмфогеля», ища в лице Пихта союзника.
— Что верно, то верно. — Пихт спрыгнул с тренажера и тоже представился Хопфицу.
Судя по выговору, Хопфиц был северянином или берлинцем.
— По этому случаю сегодня можно выпить, а, как вы считаете? — засмеялся Пихт, пожимая руку новому инженеру.
— Прошу вас к себе, господа, — проговорил Хопфиц.
— Вам, вероятно, дали комнату в общежитии?
— Да, семнадцатый номер.
— Тогда не пойдет. Мы соберемся с позволения господина Зандлера… — Пихт живо повернулся к профессору.
— Разумеется, прошу, — сказал Зандлер.
Видимо, ему тоже хотелось поближе познакомиться с инженером, так неожиданно рекомендованным Мессершмиттом, хотя скупой Вилли редко расходовался на новые должности.
Зандлер с Хопфицем пошли к ангару, где стоял опытный «Штурмфогель», а Вайдеман стал продолжать занятия.
— «Штурмфогель» — это самолет-перехватчик, — сказал он. — Истребитель стремительно набирает высоту, обладает сильной огневой мощью. Генерал Рихтгофен, гроссмейстер вертикального маневра, мог бы по достоинству оценить этот самолет.
— Я слышал, что русские тоже начинают применять «воздушную этажерку», — проговорил пилот Новотны.
— Да, они идут попарно на разных высотах и однажды — Пихт это хорошо помнит — мы попали в такую карусель, что я едва унес ноги, а Пихт чуть не отправился на тот свет. Но «Штурмфогелю» не страшна «этажерка».
— Быстрей бы его запустили в серию! — Новотны сжал худые, бледные кулаки.
Летчики знали, что Новотны отличился в бою над Гамбургом. Он поднялся во главе тридцати истребителей навстречу английской армаде из шестисот четырехмоторных «ланкастеров», прикрываемых сотней «харикейнов» и «спитфайров». Тысячи пушек и пулеметов создали такую завесу, что, казалось, простреливался каждый метр неба.
Новотны все же пробился к бомбардировщикам и лично в этом бою сбил четыре самолета. Когда он вернулся на землю, техники насчитали на его «мессершмитте» сорок пробоин.
Стриженный под бокс, нервный, узкогрудый капитан с перебитым носом мало походил на воздушного аса, но в самолете, очевидно, пробуждалась в нем вторая натура. Над аэродромом он показывал настоящие чудеса. Переворачиваясь на крыло, он, например, падал почти до самой земли, потом резко прибавлял газ, уходил свечкой вверх.
Не раз Вайдеман схватывался с Новотны в учебных боях.
Отчаянный каскад фигур, лобовые атаки, когда истребители, казалось, неминуемо должны столкнуться, приводили в восхищение всех летчиков. Но однажды Зандлер, увидев такой бой, запретил обоим полеты — он не на шутку испугался за жизнь своего шеф-пилота.
Все это время Зандлер лихорадочно работал.
«Детские болезни» опытного истребителя не прекращались. Зандлер с рвением одержимого вносил новые и новые изменения. Недостающие детали вытачивали в токарных цехах, ковали в кузнечных, собирали в механических.
Мессершмитт, как всегда, торопил.
7
Эрика умела принимать гостей. Гостиная быстро наполнялась веселым гулом, суматохой, звоном посуды. Уроки домоводства, когда-то усвоенные ею в местном отделении объединения национал-социалистских женщин, как нельзя больше пригодились для нынешних времен, когда появилось много женатых «холостяков», военных, оторванных от своих семей. Она искренне радовалась, когда к ее особняку подъезжали машины во главе с «фольксвагеном» Пауля Пихта, и утомительное ожидание превращалось в несуразный, взбалмошный праздник.
Профессор Зандлер обычно поднимался к себе в кабинет и не мешал молодежи. Но на этот раз он рассматривал визит Курта Хопфица как деловой и остался с гостями. Рассказывая новичку о «Штурмфогеле» и показывая ему самолет, он с удовлетворением отметил большой интерес к машине и сообразительность нового инженера. Хопфиц, сбросив френч, тут же начал копаться в двигателях, высказывать свое мнение о самолете. Профессор понял, что приобрел толкового помощника.
Теперь же, за столом, Зандлер с радостью заметил еще одну импонирующую ему особенность инженера — он был воздержан в напитках, не в пример Пихту и Вайдеману. Реактивная авиация, очевидно, была давним увлечением новичка, и он с интересом расспрашивал профессора о работах в этой области у Хейнкеля, на фирмах «Арадо» и «Юнкерс». К сожалению, профессор знал о них лишь по довоенным статьям в технических журналах, позднее все это было засекречено, и каждому энтузиасту пришлось вариться в собственном соку.
А в это время Зейц звонил по прямому телефону штандартенфюреру Клейну. Он хотел лично удостовериться в надежности документов Хопфица. На тот случай, если Клейн выразит неудовольствие его звонком, Зейц придумал оправдывающий его ответ: он скажет, что хотел просто доложить о том, что человек гестапо устроен и Зейц уделяет ему внимание. Однако телефон в Берлине молчал. Зейц позвонил через час, потом через полчаса. В трубке по-прежнему раздавались продолжительные гудки. Тогда Зейц переключился на телефон оберштурмбаннфюрера Вагнера — заместителя Клейна.
— Почему не отвечает штандартенфюрер Клейн? — зарычал в трубку Вагнер. — И не ответит, черт бы вас побрал. Вчера во время бомбежки его машину обстрелял какой-то мерзавец и сделал из Клейна решето. Сейчас ведем следствие.
— Господин оберштурмбаннфюрер, — выдавил из себя Зейц, — несколько дней назад ко мне был направлен господином Клейном некто Курт Хопфиц…
— Ну и что? — оборвал его Вагнер.
— Так я хотел доложить, что он устроен на работу и я со своей стороны…
— Вы умница, Зейц! Продолжайте выполнять приказы так же старательно. — В голосе Вагнера Зейц уловил злую иронию.
— Но почему-то господин Клейн прислал лишь пакет со штампом личного штандарта, но не известил меня телеграммой о приезде Хопфица.
— Да вы в своем уме! — заорал Вагнер. — Сидите там, как курочки, а здесь не прекращаются бомбежки!..
Через несколько секунд Вагнер успокоился.
— Кого, вы говорите, направил господин Клейн?
— Курта Хопфица… инженер-лейтенанта, с заданием ликвидировать русского агента Марта.
— Курт Хопфиц… — Вагнер, видимо, записал это имя и проговорил: — Хорошо, я узнаю о нем и вас извещу! Хайль!
Зейц положил трубку и уставился на черную пластмассовую коробку аппарата. «Странная смерть… Очень странная смерть у господина Клейна, — подумал он. — Конечно, о господине штандартенфюрере давно плачут черти, но не связана ли его кончина с появлением этого самого Хопфица?»
Зейц посмотрел на освещенные окна гостиной Зандлера. «Разве сходить? Присмотреться к Хопфицу?»
В полночь профессор поднялся: к себе. Вайдеман, напившись, уснул. Эрика ушла готовить спальню. Хопфиц и Пихт вышли покурить и наконец остались вдвоем.
— Вам привет от дядюшки Эрнста, — наклонившись к Пихту, сказал Хопфиц.
— Разве еще жив старый стервятник? — спросил Пихт и стиснул руку Семена. — Как ты попал сюда?
— Заброшен с рекомендательным письмом-приказом к Зейцу от штандартенфюрера Клейна. В Берлине действует группа обеспечения.
— Что должна сделать группа?
— Убить Клейна. Вернее, привести приговор минского суда в исполнение.
— Об этом приговоре мог знать Клейн? — спросил Павел.
— Должен. В нашей печати сообщалось о зверствах его зондеркоманды в Белоруссии.
— Это хорошо. Но если убрать Клейна не удастся, ты обречен.
— Директор послал меня как конструктора. Знаешь, есть загадки, над которыми бьются все «реактивщики». Интересно, как с ними справились немцы на «Штурмфогеле». А тебе я привез мину особого действия и миниатюрную рацию. По ней надо сообщить день и час фейерверка.
