Ноэл Бен - Кремлевское письмо
Бреснович молчал.
— Я знаю, у кого оно и что произошло. Я все изложил письменно в четырех экземплярах. Два — в Москве. Если я не заберу их в течение суток, их переправят двум членам ЦК, с которыми вы не в лучших отношениях. Два других уже на Западе. Их я должен забрать в течение недели, иначе они станут достоянием общественности. Так что, мы с вами крепко связаны.
Мне нужно следующее. Я и еще один американец, Уорд, должны выехать из России. Если вы еще не знаете, где он, советую разыскать его до десяти завтрашнего утра. К этому времени должны быть оформлены все бумаги. Вы будете ждать дома. Я позвоню и назначу место встречи. До того времени вы обещаете мне свободное перемещение по Москве. Если меня задержат — это ваша проблема. Если меня убьют, письма уйдут адресатам.
— Вы достанете письмо? — наконец спросил Бреснович.
— Узнаете завтра. Сейчас езжайте к своему дому. Машину оставьте мне. Из дома позвоните в гостиницу «Украина» и закажите номер по моему французскому паспорту. Вы ведь сами эти паспорта нам с Уордом сделали. Я буду жить в гостинице за ваш счет.
Через несколько минут Алексей Бреснович остановил машину и вышел.
40
Подтверждение
Спустя двадцать минут Роун был уже в гостинице.
— Да-да, — приветливо встретил его администратор. — Товарищ Бреснович только что звонил нам. Все подготовлено.
Он сунул руку под стойку, и Роун автоматически схватился за пистолет в кармане. Администратор протянул ему буклет.
— Здесь все о нашей гостинице, — с гордостью объяснил он. — У нас двадцать восемь этажей.
— У вас есть номер с телефоном и ванной? — остановил его Роун.
— У нас тысяча двадцать шесть номеров, и в каждом не только телефон и ванна, но и радио. У нас есть автоматы для чистки обуви. В буклете обо всем рассказывается.
Роун спал крепко. Его разбудили в 9.15 вместо девяти. До половины десятого он нежился в ванне, потом побрился, оделся, сунул в карман гостиничную карточку и спустился в ресторан позавтракать.
В десять он вернулся в номер и позвонил Бресновичу.
— Я хочу поговорить с американцем, — потребовал Роун.
— Пожалуйста, — ответил Бреснович.
Роун немного подождал, и в трубке раздался голос Уорда.
— Племянничек, ты, говорят, роскошно устроился?
— Перестань паясничать! — оборвал его Роун. — Слушай внимательно. Должен извиниться перед тобой. Я думал, ты работаешь на них с самого начала. Теперь я понимаю, что ошибался. Тебя арестовали во время налета, и ты сделал все, что велели, чтобы остаться в живых. У Бресновича письма нет, но я знаю, где оно. Думаю, мы сможем выпутаться из этой истории живыми.
— Очень надеюсь. Здесь у меня не очень приятно.
— Ты не знаешь, они оформили документы?
— Я видел билеты.
— У меня осталось несколько дел. Передай Бресновичу, пусть ждет моего звонка у себя. Я позвоню через час, скажу, где встретиться.
— Все передам, племянничек, теперь — ты хозяин положения.
Роун повесил трубку, лег на постель, включил радио и закурил. Через сорок минут он спустился в холл, вышел из гостиницы, сел в «ЗИМ» и поехал к Бресновичу.
Роуна провели в кабинет наверху. Там его ждали Бреснович, Гродин и Уорд.
— Ну, мой храбрый Георгий, что ты хочешь сообщить нам?
Роун удобно устроился в кожаном кресле.
— Сперва я расскажу вам о содержании своих четырех писем, — обратился Роун к Бресновичу. — Для начала я проследил вашу раннюю связь с Поляковым, как вы вдвоем сбывали картины из хранилища. Затем у вас появилась мысль сместить Хрущева с помощью подсадного письма. Я проследил каждый ваш шаг, в том числе и как Полякову пришла мысль продавать информацию на Запад. Там поверили. Сведения были верные. Затем вы на какое-то время приостановили передачу сведений, это лишь разожгло аппетит. И тогда Поляков предложил им предоставить письменное свидетельство поддержки Запада. Отличная работа. По меньшей мере одно высокопоставленное официальное лицо на Западе было убеждено, что вы планируете захватить Кремль и атаковать Лоп Нор. В итоге вы письмо получили — точнее, получил Поляков.
— Это все? — спросил Бреснович.
— Думаю, этого достаточно, чтобы сдержать ваших противников. Я, конечно, отметил, что в ваши планы не входили активные действия, вы ограничивались шантажом.
— Как вы пришли к этому выводу?
— Вы всегда были настроены против Китая. Уже давно выступаете против него. Смешно было рассчитывать укрепить это мнение о вас через Лопнорское соглашение. Что это давало вам? У вас в союзниках уже были многие, настроенные антикитайски. Нет, товарищ Бреснович, вам надо было как следует тряхнуть тех, кто поддерживал Китай. Если бы они поверили, что Хрущев планирует атаку, они бы сделали всю грязную работу за вас. Хрущева бы сместили, а вы, воспользовавшись сумятицей, захватили бы власть. Но время работало против вас. Хрущева сместили раньше, чем вы рассчитывали, и сделали это те, кто придерживался середины. Случилось все это как раз в тот момент, когда вы ждали Полякова с письмом.
Волновало вас не столько у кого письмо, сколько, кто знает о нем. Вы боялись, что это Коснов, но только пока не схватили Уорда и не узнали от него все, что мы выяснили. Полковник не имел к этому отношения. Но узнать мог, и тогда стал бы опасным. Поэтому вы ликвидировали и его, и Эрику. Теоретически этого было достаточно, но тут появился я. Теперь приходится возиться со мной. Для полного спокойствия, вам необходимо достать то, что я написал.
— А вы весьма самоуверенны, — заметил Бреснович.
— Да. Я сообщу вам, кто такой Бельман в обмен на нашу свободу.
— Мне нужно письмо.
— Вы узнаете, кто Бельман и где письмо.
— Даже если я соглашусь, где гарантия, что я сдержу слово?
— Когда я все объясню, вы поймете, что слово придется сдержать.
— Вы предлагаете кота в мешке.
— Вы можете отказаться, — спокойно ответил Роун. Он увидел, как Уорд беспокойно заерзал в кресле.
Бреснович и Гродин обменялись взглядами. Бреснович встал, подошел к столу и вернулся с конвертом.
— Вот ваши билеты и все документы, — он улыбнулся. — Обещаю исполнить все, о чем вы просили. Вашу работу стоило увидеть.
— Когда мы можем уехать?
— Самолет из Москвы улетает в пять.
— Вам рассказать подробно или кратко?
— Полностью, пожалуйста. Согласитесь, я заплатил сполна.
— Бельман — сам Поляков, — начал Роун. — Вы с Поляковым договорились продавать сведения Западу. Хотели войти в доверие. Большую часть денег должен был получать Поляков. Не потому что вас деньги не интересовали. Если бы ваш план провалился, не исключено, что вам пришлось бы спешно покинуть Россию. Вот почему вы часть денег оставляли себе.
Поляков восстанавливал свое профессиональное имя, когда встретил Эрику и влюбился. Перечница решил отойти от дел. Но это требовало денег. То есть со временем его мотивы изменились. Он хотел получить от этой операции максимум.
— Откуда ты знаешь? — вырвалось у Уорда.
— «Дядя Моррис» навестила нас накануне налета. Они нашли банковские счета Полякова. Все довольно просто. Сначала Поляков делил деньги в свою пользу. Проверить его никто не мог, так как деньги на счет клал он сам и сам же отчитывался перед Бресновичем здесь. Вначале вклады делались в швейцарском банке.
Роун повернулся к Бресновичу.
— Запад настаивал, чтобы вы продолжали поставлять информацию и после того, как они согласились написать письмо?
Бреснович отвернулся.
— Мы поняли, — вставил Гродин, — что источник Полякова должен продолжать поставлять информацию.
— Но Поляков сообщил на Запад, что, как только они согласятся написать письмо, информация перестанет поступать. Так и случилось. После письма они ничего не получили. Однако, Поляков получил от своего московского источника, если я не ошибаюсь, еще пять сообщений.
— Да, именно пять, — подтвердил Гродин.
— Видите ли, — продолжил Роун, — все изменилось, когда Поляков случайно встретил старого знакомого по наркобизнесу, Чу Чанга. Чанг объяснил, что красный Китай заинтересован в информации. У них не было опыта в получении информации за деньги, но средства имелись. Это и привлекло Полякова. Он открыл отдельный счет в Танжере, куда и вносил деньги, получаемые из Пекина.
Он не прогадал, продавая последние пять сообщений только в Китай. Он подставил Запад. Поляков решил продать письмо тому, кто больше даст за него — он рассчитал, что это будет Коснов.
Поляков тайно встретился с Косновым в Париже. Действовал он осторожно. Он только сообщил Коснову, что в его руки попал документ исключительной важности и что китайцы стремятся его заполучить.
Поляков держал письмо у себя целых десять дней, прежде чем продал его. Он набивал цену и водил вас за нос. В конце концов он мог бы сказать вам, что Запад в последнюю минуту отказался написать это письмо. Вы бы никогда не узнали, так ли это.
