Ноэл Бен - Кремлевское письмо
— Вы же слышите мой английский — разве это подделка?
Грано встал, быстро провел кончиками пальцев по лацканам.
— В бреду вы говорили по-русски, — сказал он, расхаживая по комнате. — А еще у вас французский паспорт. Мы связались с французским посольством, они говорят, сам паспорт подлинный, но никогда с таким номером и именем не выдавался.
Грано остановился в ногах у Роуна и посмотрел на него. Он похлопал руками по карманам пиджака и заговорил, подняв руки кверху:
— Дорогой друг, что я могу сказать? Мы связались и с британским посольством. Нигде о вас ничего не знают. Больше того, у меня даже создалось впечатление, что они слишком уж от вас открещиваются, а может быть, мне просто показалось. И здесь, у нас, вам тоже оставаться нельзя.
Роун посмотрел на него.
— Попытайтесь понять положение в Москве. Мы ни в чем не уверены. Это ведь очень старый трюк для внедрения — прикинуться слабоумным. Он используется с незапамятных времен.
— Вы хотите сказать, — перебил его Роун, — что я должен уйти?
— Друг мой! — Грано опустился в кресло и положил ногу на ногу. — Вы ставите нас в затруднительное положение. Я не знаю, кто вы, что вы должны сообщить, но я точно знаю, что ваша информация никому не интересна, в Москве, во всяком случае.
— Это вам сказали в американском посольстве?
— В посольстве ничего не сказали, просто я так объясняю для себя их молчание. Если вы не самозванец, хотя все указывает именно на это, тогда, очевидно, с вами для них связано то, что предпочитают забыть. Это называется дипломатией. Для сохранения лица можно многим пожертвовать. У меня такое чувство, что вами как раз и пожертвовали.
— Отдайте мне одежду, и я уйду.
— Куда?
— Не в американское посольство, конечно, и не в британское.
— Мы располагаем сведениями, что вас в Москве разыскивают определенные круги.
— Меня это не удивляет.
— Вы как-то связаны с убийством Коснова?
— Впервые слышу это имя. Верните мне одежду и я уйду.
— Она в шкафу, вычищенная.
Грано невозмутимо сидел в кресле, сложив руки. Роун встал и неуверенно прошелся по комнате, затем начал одеваться.
— Вам не удастся выбраться из Москвы, вы же понимаете, — сказал Грано.
— А может, мне здесь нравится?
Плечи и руки плохо слушались Роуна. Правая коленка еле сгибалась.
— Возможно, я бы мог передать информацию в американское посольство. Это бы избавило всех от осложнений, — подчеркнул Грано.
Роун повернулся к нему.
— Чье посольство подкинуло вам эту мысль?
— Ничье. Я сам до этого додумался.
— Забудьте.
Роун осторожно опустился на стул и, превозмогая боль, стал медленно нагибаться, чтобы надеть новые туфли.
— Если вы тот, за кого я вас принимаю, думать надо о практичности, а не о смелости и честности. Все очень просто. Вам не выбраться из Москвы, вас ищут. Об этом знаем и мы, и вы и еще три посольства. Они ничего для вас не сделают. Вами уже пожертвовали для сохранения престижа. Если хотите, мы можем заключить сделку.
— Что вы предлагаете?
— Мы переправим вас на Запад.
— В обмен на что?
— Моя страна не так увлечена дезинформацией и охотой за информацией, как другие. Но мы сознаем важность и того, и другого. Как все, мы стараемся поддерживать определенный уровень. Наше положение В России не так уязвимо, как, скажем, некоторых соседей и союзников. Мы можем позволить себе немного рискнуть. Скажите нам, кто вы и что хотите сообщить американцам, и мы возьмем на себя риск переправки вас на Запад.
Роун оделся.
— А вдруг я самозванец? А если нет, и просто ничего не знаю?
— В этом и заключается наш риск. Мне не в первой оставаться в дураках.
Роун проверил карманы — пусто. Грано показал на ящик комода. Роун открыл его и увидел свои вещи.
— Я избавлю вас от возможных осложнений в связи с моим арестом, — сказал он. — Я ничего не знаю.
— Мы могли бы заплатить, — добавил Грано.
Роун проверил свои вещи. Он расправил скомканный листок с адресом, который дала ему Эрика.
— Да, — продолжал Грано. — Неплохо заплатить.
— Я французский эмбриолог, — ответил Роун. — Сколько за это можно дать?
— Как вы оцениваете свою жизнь?
— Я ухожу, где выход?
Грано встал, похлопал себя руками.
— Дождитесь темноты. Нам бы не хотелось, чтобы на наш мрамор пролилась кровь. Мы можем отвезти вас за несколько кварталов от посольства. А вы по дороге подумаете над нашим предложением.
— Бесполезно, — ответил Роун.
Грано провел пальцем по стрелкам усиков.
— Ваш пистолет в нижнем ящике. Думаю, он вам пригодится.
39
Запасной вариант
Официант не замечал его. Студенты за соседним столиком тоже. Все увлеченно смотрели, как девушка с экзотической внешностью и черными косами изображала своего преподавателя. Даже Роун улыбнулся. Он не разобрал, китаянка она или монголка. Он доел взбитые сливки и наслаждался горячим чаем.
Роун еще раз прочел адрес и инструкцию. Эрика говорила, что это был запасной вариант Полякова. Роун задумался, почему Поляков так и не воспользовался им. Может быть, просто не успел? Роуну было не до сомнений. Это — его последняя надежда. Уорд и все остальные наверняка уже разыскивают его. А остальные, как предупредил его Грано, были русскими.
За соседним столиком уже рыдали от восторга, у восточной красавицы был просто дар перевоплощения. Роун оплатил чек и медленно пошел к выходу. Идти было недалеко. Впереди виднелись университетские здания. Двигаться стало легче. Тело все еще ныло, но шаг стал тверже. Роун свернул за угол и увидел нужное здание. Оно было построено в виде буквы «П» и поднималось вверх на десять этажей. В середине здания зиял проход.
Роун прошел через него и оказался во дворе. Тропинка вела наискосок к железной ограде. Роун вошел в третью калитку, спустился вниз по ступенькам, прошел мимо входа в больницу, обошел здание и увидел серую металлическую дверь. Он постучал три раза, выждал минуту и постучал еще три раза. Послышались шаги за дверью, потом все стихло. Прошла минута. Роун постучал снова. Шаги возобновились. Роун автоматически сунул руку в карман и сжал пистолет.
Дверь медленно открылась. В проходе стоял очень крупный мужчина.
— Мне сказали, вы можете помочь, — произнес Роун.
— Кто сказал? — Мужчина говорил на чистом русском языке.
— Друг Полякова. — Роун разглядел еще двоих, стоявших на расстоянии.
— Вы его знали?
— Я знал его жену.
— Входите.
Дверь закрылась и свет погас.
— Мы вас давно поджидаем, Георгий, — «Китай» обнажил два передних металлических зуба.
Роун молниеносно выхватил пистолет и не целясь выстрелил. «Китая» отбросило к стене, и он упал на пол, раскинув руки. Два других китайца развернулись и побежали. Роун попал в обоих, открыл дверь и выскочил во двор. Остановился он только у ресторана. Он прислонился к дереву, переводя дыхание.
«Сука, — подумал он, — эта сука хотела убить меня».
Телефон-автомат он нашел только в пяти кварталах от ресторана. Роун опустил монету и набрал номер, он его помнил хорошо.
— Товарища Бресновича, — потребовал он.
— Он спит, — ответили на другом конце.
— Разбудите.
— Это невозможно.
— Разбудите, скажите, что с ним хочет поговорить французский эмбриолог, знакомый Коснова.
Ему не ответили, но Роун слышал, как на том конце положили трубку на стол.
— Бреснович слушает, — прозвучало чуть позже в трубке.
— Это Георгий, — сказал Роун. — Я знаю, что товар предназначается вам. Я также знаю, где он и чье имя на нем. Мне известно, где деньги.
— О чем вы говорите?
— Через двадцать минут жду вас у памятника в сквере. Если вас не будет, я передам информацию вашим противникам.
— У какого памятника? — спросил Бреснович.
— У вас двадцать минут. Приходите один. Всего двадцать минут, — закончил Роун и повесил трубку.
Недалеко от сквера остановился «ЗИМ». За рулем сидел Бреснович. Роун прятался в кустах, он выждал еще десять минут. Других машин не было, на улице — пусто. Роун подошел к машине, открыл дверь и сел на заднее сиденье. Он приставил пистолет к затылку Бресновича и произнес:
— Трогайтесь, руки держите на руле.
Роун говорил куда ехать, Бреснович молчал.
— Вы — источник Полякова, — начал Роун. — Письмо — ваша общая идея. Предназначалось оно для вас, но не для того, чтобы заручиться поддержкой антикитайских кругов, как Поляков говорил на Западе. Оно вам было нужно, чтобы шантажировать Хрущева. Ему оно и было адресовано, только вы этого письма так и не получили.
Бреснович молчал.
— Я знаю, у кого оно и что произошло. Я все изложил письменно в четырех экземплярах. Два — в Москве. Если я не заберу их в течение суток, их переправят двум членам ЦК, с которыми вы не в лучших отношениях. Два других уже на Западе. Их я должен забрать в течение недели, иначе они станут достоянием общественности. Так что, мы с вами крепко связаны.
