Чингиз Абдуллаев - Бремя идолов
— Порядок.
«Жигули» покатились к центру города. К зданию Моссовета на Тверской.
Магазины на главной улице столицы были еще закрыты, но их великолепие бросалось в глаза. Ребята нахмурились, оглядывали витрины. Эти магазины — они были не для них. В такие магазины никогда не заходили их родители. Кошкин изредка посматривал на часы.
— Кажется, немного рановато приехали, — сказал он. — Сделаем круг на всякий случай.
Он повернул налево, объехал кинотеатр «Россия» и выехал на бульвар. Через пятнадцать минут они снова были на Тверской. На этот раз доехали почти до Моссовета. Сонный милиционер окинул машину с ребятами равнодушным взглядом.
«Жигули» затормозили, не доезжая до ограды здания Моссовета, и повернули направо под арку.
Офицер милиции видел сидевших в машине пацанов. Он помнил, что в Москве проходят юношеские игры стран СНГ, и всем сотрудникам милиции приказано оказывать всемерную помощь юным спортсменам.
«Жигули» доехали до конца улицы и повернули налево, огибая сквер, где памягник Низами. Но еще раз повернуть налево, к зданию посольства, им не разрешили. Стоявший там сотрудник милиции предостерегающе поднял свой жезл, и Кошкин надавил на тормоз.
— В чем дело? — спросил милицейский офицер. — Знака не видите? Здесь поворот запрещен.
— Нам всего двадцать метров проехать. — Кошкин указал на автобус, стоявший у дверей гостиницы посольства. — Ребята могут опоздать на самолет.
— Вы в посольство едете? — наклонился к ним офицер. Он тоже получил указание помогать юным спортсменам.
— Да, в украинское.
— Проезжайте. Только не дальше. Дальше въезд воспрещен. — Офицер кивнул в сторону Моссовета.
— Конечно, не дальше, — улыбнулся Кошкин. — Мы прямо тут и остановимся.
Со стороны Вознесенского переулка высились два здания гостиницы посольств Азербайджана и Украины. Второе находилось ближе к Моссовету, но оба здания как бы вытянулись в одну линию, примыкали одно к другому.
Кошкин затормозил у гостиницы украинского. посольства. Развернулся. Утер ладонью пот со лба.
— Все, — сказал он. — Пока все в порядке. У здания гостиницы азербайджанского посольства стоял «Икарус», — очевидно, в ожидании юных спортсменов.
Вскоре из гостиницы начали выходить дети с огромными сумками и чемоданами.
Их было много, десятка три, может, больше. Они шумели и смеялись, словом, вели себя как нормальные дети десяти-четырнадцати лет. Взрослых почти не было, если не считать двоих мужчин и рыжеволосой женщины неопределенного возраста, в очках, коротко стриженной. Она постоянно что-то кричала, кого-то искала и что-то проверяла.
— Главная, — сказал Кошкин, кивая на нее. — Разумеется, крашеная.
Дети входили в автобус, рассаживаясь по местам. Основную часть вещей загрузили в багажные отсеки. Некоторые из юных спортсменов взяли с собой в салон автобуса сумки и рюкзаки.
— Быстрее, — торопила их рыжеволосая, разумеется, крашеная.
— Эльмира Мамедовна, мы не взяли журнал, — подбежали к ней две девочки.
— Быстрее принесите, — кивнула наставница.
Из дверей посольства вышли еще несколько мужчин. Среди них выделялся невысокий, среднего роста, седовласый господин. Он что-то с улыбкой говорил Эльмире Мамедовне, а она то и дело кивала головой.
— Кто это? — спросил Тарас у Кошкина.
— Их посол, — ответил Кошкин, глядя на стоявшего в нескольких метрах от него посла.
— Может, мы его лучше… заберем? — спросил Роман.
Кошкин нахмурился.
— Нужно было тебе еще и по шее дать, — проговорил он с сожалением в голосе. — Я же предупреждал: никакой самодеятельности. Кому твой посол нужен?
Что ты с ним будешь делать? Нас сразу передавят, как мух, ты и опомниться не успеешь. Сиди и молчи.
Коля смотрел на посла Азербайджана. В его представлении все «черные» были одинаковые. Все они торговали на рынках, приставали к девочкам и убивали российских солдат в Чечне. Все они ненавидели русских, уверял Кошкин. А он, конечно, знает, что говорит. Ему оторвало ногу в Чечне, он воевал. Стоявший неподалеку посол громко смеялся, и Николай невольно сжал кулаки. Азербайджанцы, грузины, армяне, чеченцы — все были для него непонятными чужаками. Он не видел разницы между осетином и лезгином, между абхазцем и грузином. Все они «оттуда».
И все они воевали против его страны. А кто-то из них подложил бомбу и убил Артема.
Дети постепенно заполнили автобус. Один из мужчин прошел на место водителя. Другой, поднявшись, сел рядом с ним. Женщина попрощалась с послом. В самый последний момент в автобус успел вскочить еще один мальчик, Коля невольно улыбнулся. Мальчишка тащил шахматную доску — очевидно, забыл ее в своем номере.
— Пора, — сказал Кошкин, поспешно выбираясь из машины.
Посол и окружавшие его люди еще стояли у входа в гостиницу, когда Кошкин подошел к открытым дверям автобуса — шел, хромая сильнее обычного и с усилием опираясь на свою палку.
— Извините, — сказал он, обращаясь к мужчине, сидевшему в первом ряду, — наш автобус опоздал, а мы опаздываем в аэропорт. Вы не могли бы подкинуть и наших пацанов до аэропорта?
— Кого это — ваших? — нахмурился мужчина. Ему было лет сорок. Аккуратные усики, небольшой животик, одутловатое лицо, курчавые волосы.
— Украинскую делегацию. Мы не успели в свой автобус, — улыбнулся Кошкин.
— Не знаю. — Мужчина обернулся и посмотрел на сидевшую в пятом ряду женщину. Спросил:
— Эльмира Мамедовна, можно взять еще несколько человек?
— У нас все в сборе, — сказала она, явно довольная этим обстоятельством.
— Нет. Это не наши. Ребята из украинской делегации, отстали от своего автобуса и просят разрешения доехать до аэропорта вместе с нами.
— Конечно, — ответила женщина. — Пусть. У нас еще есть места. Зовите их скорее. Нельзя оставлять детей…
— Спасибо, — улыбнулся Кошкин. — Ребята, идите, — сказал он, обращаясь к своей команде Парни молча вылезли из машины и взяли сумки из багажника. И так же молча полезли в автобус. Кошкин улыбался стоявшим у здания посольства мужчинам. Он залез в автобус последним, усиленно хромая.
— Кто это? — обратился посол к одному из своих. — Разве это наши?
— Украинская делегация, — объяснил дипломат. — Отстали от своего автобуса.
Посол улыбнулся. Потому что любил детей. Глядя на них, чувствовал себя моложе. Крупный ученый, член-корреспондент Академии наук, он в начале девяностых ненароком влез в политику и получил одно из самых высоких назначений — должность посла Азербайджана в России.
Иногда он жалел, что согласился на это назначение. И не только потому, что оставил науку. Его все время втягивали в политические дрязги. Посол же был порядочный и совестливый человек и именно поэтому часто не соглашался с мнением высоких начальников.
Автобус с детьми уже тронулся с места, но вдруг водитель затормозил — путь преградила милицейская машина.
— Что это, зачем? — испугался Тарас.
Кошкин метнул в его сторону яростный взгляд.
Павел, вытянув ногу, придвинул к себе сумку, но Кошкин молча покачал головой.
— Наши сопровождающие, — пояснил водитель. — Будут нас провожать до аэропорта.
Автомобиль с двумя офицерами милиции развернулся и поехал впереди автобуса. Водитель «Икаруса» закрыл наконец двери и тронулся с места.
Кошкинские ребята переглянулись. Все шло, как было задумано.
Едва автобус отъехал от здания посольства, как из стоявшей рядом машины позвонил Бондаренко, следивший за перемещениями бригады Кошкина.
— Порядок, — доложил он.
— Отгоните его машину куда-нибудь на стоянку, — раздался в трубке голос Малявко.
— Давай, — кивнул Бондаренко своему напарнику, и тот поспешил к «беспризорным» «Жигулям», ключи от которых лежали на сиденье.
Напарник Бондаренко сел за руль и выехал из переулка. Стоявший чуть поодаль офицер удивленно посмотрел вслед машине. Он прекрасно помнил, что за рулем сидел другой. Но, может, так надо? Кому придет в голову угонять в такую рань старый «жигуленок»? Он даже не годится на запчасти, рассудил мудрый офицер и не стал останавливать отъехавшую машину.
Глава 29
Он обычно просыпался рано утром. Успевал даже сделать зарядку. Любил принимать холодный душ. В свое время бывший мэр города, впервые избранный, а не назначенный на эту должность, сделал его своим заместителем. Прежний был «моржом» и любил принимать «прохладные» ванны. Это сильно задело его честолюбивого заместителя, и тот решил, что тоже обязан прыгать в прорубь. А затем шеф вице-мэра добровольно оставил свой пост. Этот крупный ученый обогатил мировую экономическую мысль обоснованием «теории взяточничества». Бывший мэр считал, что чиновник не только имеет право, но даже обязан принимать участие в распределении всех материальных благ, находящихся в его распоряжении. Его даже не смущала фраза сатирика о том, что «каждый чиновник имеет то, что охраняет».
