Валерий Ванико - Золото по ленд-лизу
- Так будет лучше, для меня. Да и для вас тоже.
- Ну, ты это брось, - нахмурился Душман. - Вить, ты слыхал, чего он буровит? - обернулся он к появившемуся в дверях Зингеру.
- А чего? - поинтересовался тот, ставя на крыльцо спортивную сумку.
- Отказывается ехать с нами.
- Это не дело, прапор, - подумав, сказал Зингер. - Вместе приехали, вместе и уедем. Чего тебе тут делать?
- Нет, ребята, спасибо вам за все, но я для себя все решил. Подамся на Соловки, в обитель. Давно туда тянет.
- Да ты че, с дуба рухнул?! - выпучил глаза Зингер. - На хрена тебе это надо?
- Ладно, Витька, не кипятись, - тронул приятеля за руку Душман. - В обитель, так в обитель. Юрка сам себе хозяин.
С минуту все молчали, потом Душман встал и протянул Огневу руку.
- Ну что ж, тогда не поминай лихом. А надумаешь, возвращайся. Пошли, Витька.
- Бывай, - толкнул Юрия в плечо Зингер и, спустившись с крыльца, они направились к «джипу». Хлопнули дверцы, тишину кордона нарушил рев двигателя, и машина, длинно просигналив, тронулась с места.
- Не поминай лихом! - высунулся из окна Душман и помахал Огневу рукой.
Глава 10. Несостоявшийся эпилог
Белесым июльским днем, когда над Белым морем еще властвует незакатное солнце, к пустынной пристани Большого Соловецкого острова пристал небольшой рыбацкий бот, с которого на берег сошел человек. Он был выше среднего роста, худощавый, в выцветшем армейском камуфляже и с тощим рюкзаком на плече.
Подойдя к двум мужчинам, конопатящим старую лодку, незнакомец о чем-то их спросил и направился в сторону монастыря, опоясанного высокой крепостной стеной.
Войдя на подворье, он переговорил со встретившимся монахом и тот проводил гостя в кабинет к настоятелю.
- Слушаю вас, - сказал престарелый игумен в очках, отодвигая в сторону старинный фолиант, и, внимательно оглядев незнакомца, предложил стул.
- Благодарю, святой отец, - сказал мужчина присаживаясь. - Я бы хотел остаться в вашей обители, если это, конечно, возможно.
- Вот как? - вскинул на него глаза настоятель. - Для чего?
- Хочу уйти от мирской суеты.
- У вас горе?
- Да нет, - последовал ответ. - Скорее всего, душевная усталость. И еще. Я хотел бы пожертвовать на нужды обители. Вот, - мужчина достал из стоящего на полу рюкзака небольшой сверток и, развернув его, положил на стол перед игуменом.
- Что это? - подслеповато прищурился тот.
- Золото. Прошлой зимой я нашел его в тундре.
- Оно ничье?
- Скорее всего, да. Лежало в обломках сбитого во время войны самолета.
- А почему бы вам не сдать его государству?
- Нынешнее государство того не заслуживает, святой отец, - горько улыбнулся незнакомец. - Я это точно знаю.
- Как вас прикажете величать? - осторожно тронул пальцем сияющий металл настоятель.
- Юрий.
- Ну, что ж, - сказал после длительного раздумья игумен, - оставайтесь. - А ваш дар Юрий, пойдет на ремонт храма.
Чуть позже, в сопровождении настоятеля, Огнев вышел наружу.
Над бескрайней пустотой моря, в небе парила чайка
Глава 11. В обители
Прошел год. Лето сменила зима, а зиму лето.
Все это время Огнев, принятый в обитель послушником, упорно и смиренно выполнял то, что требовал от него наставник.
Жизнь в монастыре текла спокойно и размеренно, к чему располагала удаленность от цивилизации и раскинувшееся до горизонта море.
Вставали рано, в шесть утра, и после утренней молитвы он работал в мастерских и на подворье, затем следовала скромная трапеза и опять работа, а вечер посвящался изучению святого писания с наставником.
Монах-схимник Отец Петр, так звали наставника, просто и неназойливо учил его всему, что знал сам, и Огнев ощутил в себе что-то новое.
Нет, это была еще не вера, она была где-то впереди, но уже и не слепое ее отрицание.
Поздно вечером, когда жизнь в обители замирала, ворочаясь в келье на жесткой койке, Юрий часто вспоминал прошлое, которое не отпускало.
В тревожных снах он снова видел Афган, стрекочущие в небе «вертушки» и дымы над разбитыми кишлаками, своих погибших однополчан и тех, кто лежал в самолете в тундре, а еще мертвых Витальку с Виктором. Война не отпускала.
Как-то вечером, на молитве, он спросил у наставника - почему так? Это мой грех?
- Да брат, - был тихий ответ. - Но терзайся так, все люди грешны. Главное, что ты пришел за советом к Господу.
В погожие дни, в короткие минуты отдыха, Юрий часто уходил к морю, садился на прогретые солнцем валуны и подолгу смотрел вдаль.Она навевала думы о бренности мира, притягивала и лечила.
Иногда размеренная жизнь обители нарушалась приездом туристов, а то и высоких государственных мужей, которых почему-то стало тянуть к Богу.
Первые посещали местные достопримечательности, любовались красотами природы островов и с интересом наблюдали жизнь монахов.
Вторые неизменно выстаивали литургии, ставили свечи и о чем-то просили Бога.
А как-то весной, на шикарном катере нагрянули «братки». Трое. Самые настоящие. Бритоголовые, в золотых цепях с крестами на шеях и в стильных адидасовских костюмах.
Хотели с почестями захоронить в святом месте кого-то из своих убиенных.
Настоятель, бывший на подворье и наблюдавший за реставрацией одного из храмов отказал, и те попытались качать права.
- Негоже так, парни, - сказал работавший здесь же Огнев. - Тут святая обитель.
- А тебе че, больше всех надо? - растопырил пальцы старший, рыжий и с борцовскимим плечами. - Или хочешь чтоб мы с тобой побазарили?
- Можно, - кивнул скуфьей Огнев. - Но не здесь. Разрешите я их провожу, отец Иосиф?
- Да, брат Юрий, - кивнул тот, - проводи заблудшие души до пристани. Вместе с вот этими отцами.
Сбоку материализовались два крепких монаха, и один сделал приглашающий жест - пошли.
- Ну ладно, ты нас попомнишь, батя, - прошипел игумену один из бандитов. - Айда к светлой жизни, пацаны.
У небольшой пристани, где покачивался катер, вся группа остановилась, и у рыжего в руке блеснул кастет.
- Так че, падла, - сплюнул под ноги к Огневу,- ща побаза…
Договорить не успел.
Зубодробительный удар в челюсть сбросил парня в катер, а через несколько секунд монахи бережно опустили туда тела еще двух.
- Плывите отроки с миром, - набожно перекрестились они и с интересом уставились на Огнева.
- Хорошо ты его вразумил брат, - кивнул Огневу на катер первый, с русой бородой и усами.
- Да и вы остальных неплохо, - пробурчал Юрий и перекрестился.
- А вот и сатанинское оружие - вертя в руках вороненый «ТТ», - изрек второй, безбородый и профессионально выщелкнул из него обойму. - Полная.
- Эй, вы, беспредельщики, - выплевывая в воду кровь и выбитые зубы, просипел из катера старший из братков. - Отдайте пушку.
- Бог подаст, - смиренно произнес безбородый, и оружие булькнуло в воду.
Когда катер взревев мотором унесся в море, все трое долго смотрели ему в след и молчали.
- Как вы думаете, вернутся? - покосился на монахов Огнев.
- Если вернутся, порешу, - жестко произнес бородатый. И возведя глаза к небу, осенил себя крестом, - прости Господи.
Кроме всевозможных хозяйственных работ в обители, монахи и послушники занимались рыбной ловлей. Она была серьезным подспорьем к скудному монастырскому столу, и он имел несколько карбасов.
Огневу нравились бывать в море, и вскоре он стал заядлым рыбарем.
В один из таких дней, в начале июня, когда над аргипелагом властвовал полярный день, монастырский карбас занимался ловлей трески у острова Анзер.
Улов был богатым, и монахи тихо радовались.
- Сподобил Господь, - добродушно гудел рослый отец Алексий, выбирая из сети и швыряя в лодку очередную серебристую рыбину.
- Да, сурьезный, - поддакнул ему седенький старец в потрепанной рясе, подтягивая вместе с Огневым и еще одним послушником сеть к борту сеть к борту.
- Ну, все, шабаш - взглянув на гору рыбы, махнул широким рукавом сидящий на румпеле отец Егорий. - Ставим парус и идем назад.
