Чингиз Абдуллаев - Символы распада
Именно поэтому Кларк все это утро настойчиво звонил Саше в институт и, наконец поймав того в полдень, потребовал, чтобы Саша немедленно приехал в клуб, где у них должна состояться важная встреча. Саша не понимал, чем была вызвана такая спешка, но дал согласие. Он подъехал к клубу и не успел еще выйти из машины, как увидел спешившего к нему Кларка.
— Не нужно выходить, — сказал американец. — Я бы сегодня хотел побеседовать с вашим тестем.
— С кем? — изумился Саша.
— С вашим тестем, — невозмутимо повторил мистер Кларк. — У меня к нему очень важное дело. Вы не могли бы позвонить ему и пригласить его вечером в наш клуб?
— Нет. Он не ходит в такие места, — решительно сказал Саша.
— Тогда поедем к нему домой, — предложил мистер Кларк. — Поймите, Саша, что у меня очень важное дело к мистеру Манюкову.
— Я ему позвоню, — нерешительно предложил Саша.
— Прямо сейчас, — невозмутимо согласился Кларк.
Еще не понимая, что происходит, Саша достал свой мобильный телефон и позвонил Манюкову.
— Алло, Виктор Федорович, здравствуйте, это Саша говорит.
— Что-нибудь случилось? — удивился Манюков. Зять обычно не звонил ему во время рабочего дня.
— Нет-нет, все нормально. Просто я хотел предложить вам вечером вместе поужинать.
— Приезжай к нам, — Манюков продолжал удивляться.
— Нет, спасибо. Я бы хотел, чтобы мы встретились где-нибудь в другом месте.
— Почему? — все еще не понимал тесть. — Что случилось?
— Ничего особенного. Просто с вами хочет поговорить один мой знакомый иностранец.
— Иностранец? — тревожно переспросил Манюков. — Мне не хотелось бы сейчас встречаться с иностранцами.
— Но это не чужой человек. Это мой друг, мистер Кларк, — продолжал убеждать его Саша, — вы ведь его хорошо знаете.
— Ладно, — согласился Манюков, — приезжайте вечером к нам домой. Там мы и поговорим.
— Что он говорит? — спросил Кларк.
— Предлагает заехать к нему домой, — ответил Саша, убирая телефон. — Я ведь вам говорил, что он не любит ездить по ресторанам. Он типичный домосед.
— Хорошо, — согласился мистер Кларк, — я заеду за вами в шесть часов вечера.
— Он приходит домой не раньше девяти, — возразил Саша, — поэтому приезжайте ко мне в девять. Он в это время уже должен быть дома.
В половине десятого они приехали к Манюкову, который ждал гостей в своем кабинете. После недолгого обмена положенными любезностями мистер Кларк осторожно начал:
— Информационное агентство и газета, которые я представляю в Москве, очень интересуются положением дел в современной России. Мне хотелось бы сделать большое интервью с вами, мистер Манюков.
— Я должен получить согласие своего руководства на подобное интервью, — любезно улыбнулся хозяин дома.
— Конечно, конечно, — согласился мистер
Кларк, — но мне интересно сделать не официальное интервью, а, так сказать, узнать ваше личное отношение ко многим проблемам, ваши личные пристрастия.
— Боюсь, что это мало кого интересует.
— Вы ошибаетесь. Ваши политические взгляды хорошо известны в Америке. Вы ведь убежденный демократ, а это очень ценится в нашей стране. И личное мнение такого человека, как вы, будет интересно многим.
Манюков, не скрывая своего смущения, склонил голову. В то же время ему была приятна такая оценка его личности.
— Я всего лишь противник тоталитаризма, — пояснил он, — в любом его виде, независимо от того, как он проявляется.
— Мы хорошо помним вашу пресс-конференцию в Вашингтоне, когда вы показали себя убежденным сторонником разоружения и ратификации договора об ограничении ядерных вооружений.
Манюков мгновенно насторожился. Все, что касалось ядерного оружия, теперь отзывалось тревогой в его сердце. Почему иностранец говорит об этом? Но Кларк продолжал беседу, словно не заметив внезапно изменившегося лица помощника Президента.
— Мы считаем, что вы являетесь одним из тех, кто определяет современную международную политику России. Нам известно о вашем влиянии на Президента. — Кларк продолжал говорить, наблюдая за собеседником. Он видел, как встревожили Манюкова его слова о ядерном оружии. Неужели сообщения финского резидента могут подтвердиться?
— Извините меня, — сказал Виктор Федорович, — я что-то плохо себя чувствую.
Гость понял, что нужно уходить. Он встал и тепло попрощался с хозяином дома, выпросив разрешение позвонить ему в ближайшее время. Саша был доволен, встреча прошла нормально. Он не знал, что, вернувшись в посольство, его «иностранный друг» сразу же сообщил о своих собственных подозрениях. Русские явно что-то скрывают, передал Кларк. И в Финляндии, очевидно, произошло нечто очень серьезное.
Москва. 13 августа
Когда поздно ночью директора ФСБ разбудил звонок генерала Земскова, он не сразу понял, что произошло. Но когда Земсков, задыхаясь от счастья, сообщил ему об аресте подполковника Волнова, организатора хищения и виновника убийств, у директора сразу же пропал сон. Он прижимал трубку к уху и слушал радостный доклад Земскова, все еще не веря в случившееся.
— Вы убеждены, что правильно арестовали Волнова? — на всякий случай уточнил директор.
— Убежден, — ответил Земсков, — в его разоблачении сыграл важную роль присланный вами эксперт.
— Какой эксперт? — не сразу понял директор.
— Который прибыл к нам по вашему поручению, — пояснил Земсков.
— Это он нашел убийцу?
— Да. Он совершенно уникальный эксперт, — восторженно сказал генерал.
— Ясно. — Директор хотел еще что-то спросить, но передумал. Только сказал: — Поздравляю. Постарайтесь узнать, где находится второй заряд.
Директор медленно положил трубку. Теперь он уже не мог заснуть. Разумеется, он не станет звонить Президенту в столь поздний час, но уже сейчас ясно, что его служба добилась выдающихся успехов. Если военные прошляпили хищение, то его сотрудники сумели раскрыть это преступление. Неважно, кто именно, главное, что преступление раскрыто. Конечно, плохо, что виновным оказался подполковник Волнов, но и это не столь существенно. Если удастся быстро отыскать и второй заряд, то можно будет говорить о несомненной удаче.
Он приехал на работу в семь часов утра, так и не сумев заснуть в эту ночь. На столе уже лежало сообщение из Финляндии, полученное поздно ночью. Академики Архипов и Добровольский дали заключение о том, что обнаруженный ЯЗОРД принадлежал Научному центру в Чогунаше. Правда, он был разукомплектован и открыт, но это уже не так важно. Важнее было то обстоятельство, что во время транспортировки груза использовались пластины тяжелого металла, созданные в институте Архипова. А отсюда следовал несомненный вывод о том, что Сиротин и его супруга погибли именно из-за этих пластин, которые Сиротин, очевидно, передал перед своей гибелью злоумышленнику.
Следующее сообщение касалось визита министра обороны России в Хельсинки, где он провел очень трудную и очень неприятную беседу со своим финским коллегой, заявившим ему, что Финляндия потрясена существованием подобного оружия у своих ближайших соседей. И хотя президент Финляндии при встрече и пытался всячески сгладить неприятный осадок, оставшийся от беседы с министром обороны, уверяя, что никто не узнает о случившемся и этот печальный инцидент не повредит финско-российским отношениям, тем не менее в двух центральных финских газетах уже появились намеки на случившееся, а центральный канал телевидения показал фильм о ядерном противостоянии двух сверхдержав во времена «холодной войны».
Директор понимал, что это только начало. За этими акциями последуют и следующие. Он подумал, что необходимо связаться с посольством и службой внешней разведки. Не пожалеть денег на журналистов, лишь бы сбить тему, лишь бы не дать им раскрутить эту версию до конца, когда ее подхватят не только финские газеты, но и вся мировая пресса.
Он был профессионалом и знал, как можно формировать общественное мнение. Достаточно двух-трех статей в крупных газетах, неясных намеков на телевидении, и вся Финляндия будет обсуждать наличие секретного ядерного оружия своих соседей, переправленного в страну неизвестными террористами. Директор с нетерпением посмотрел на часы. Еще рано, и никого из нужных ему сотрудников не было на службе. Он взял ручку и начал быстро что-то писать четким, ровным почерком.
Поселок Чогунаш. 13 августа
После своего разоблачения Волнов неистовствовал так сильно, что пришлось вызывать врача, чтобы тот сделал ему укол. Подполковник несколько успокоился, но весь вчерашний день не отвечал ни на один вопрос. По настоянию Дронго его не трогали, дав ему возможность прийти в себя. На следующий день, уже за завтраком, когда Дронго, опоздав, как водится, вошел в столовую, сидевшие за столом офицеры и ученые, обычно сдержанные в своих чувствах, начали аплодировать. Дронго, не ожидавший подобной встречи, несколько растерялся и, смущенно поклонившись, прошел к своему месту.
