Богомил Райнов - Агент, бывший в употреблении
Он снова останавливает на мне свой тяжелый взгляд и произносит медленно — так, чтобы даже агент был в состоянии его понять:
— То, что ты называешь Великим ограблением, организовали твои же люди, Эмиль. Твои, а отнюдь не мои, потому что никаких людей у меня не было и нет.
— Остается уточнить — кто и как.
— Я знаю и это, но всему свой черед. Я пытаюсь объяснить тебе смысл операции, а ты хочешь компромата, чтобы было что доложить.
И поскольку он повышает тон, я пытаюсь его успокоить:
— Ну ладно, чего ты так разбушевался!
И этим вызываю у него еще большее раздражение.
— Я не разбушевался, но не надо действовать мне на нервы. Я пытаюсь как можно проще объяснить тебе ход событий, а ты меня подначиваешь.
— В таком случае давай прервемся, — предлагаю. — Выпей чаю, того, фруктового, который так положительно на тебя действуют. Расслабься, забудь о плохой новости. Можно даже сменить тему. Сегодня утром я прочитал в «Ди Цайт», что…
— Ничего ты там не читал. Ты не читаешь газет. И не надейся на смену темы.
— И чего это тебе так приспичило меня просветить?
— И это поймешь. Я же сказал: всему свое время.
Не возражаю. Напрасный труд. Он не успокоится, пока не раскроет мне Великую истину, которая известна мне и без него — по крайней мере, отчасти.
— Я хотел наглядно показать тебе, какова была ситуация пред началом конца. Внутри крепости — разброд и шатание. Снаружи наседают варвары. Ждать помощи от союзников бесполезно — союзников больше нет. Значит, придется уступить власть. Вопрос в том, каким образом ее уступить, чтобы тем не менее сохранить. И вот два спасительных действия: во-первых, ослабить варваров, внедрив в их ряды своих людей, а во-вторых, спрятать деньги, раздав их другим своим людям.
— Каким людям конкретно? Из органов?
— И из органов тоже.
— Мне ничего не дали.
— Ну, молодец! Вот так опровержение!
— Ну, хорошо, хорошо, считай, что я ничего не говорил.
— Хотя, вообще-то, позаботились и о людях твоего ранга, И вот здесь — самая вкусная часть меню. Раздача денег и собственности подается не как разграбление, а как спасение от разграбления, как некий высоко патриотический акт. Ведь подразумевается, что, когда вражеский натиск спадет, розданное будет возвращено, поскольку оно — общегосударственное достояние.
— А какой властью обладали раздававшие над получавшими?
— Никакой, если не считать имевшегося на последних компромата.
— Ненадежное средство.
— И к тому же смертельно опасное, — добавляет Табаков. — Ведь ради устранения угрозы вполне можно устранить ее носителя.
— И сегодняшнее убийство тому пример.
— И оно не останется единичным.
ТТ замолкает, ожидая от меня вопроса, но я молчу, поскольку этот вопрос очевиден.
— Я лично присутствовал на одном из совещаний, когда человек, которого вы называете Карапуз, дал добро примерно двум десяткам партийных и хозяйственных функционеров начинать частную предпринимательскую деятельность на государственные средства при условии регулярного отчисления определенного процента прибыли на финансирование партии.
— Под какие гарантии?
— Я же уже говорил: ни под какие.
— Около двух десятков. Таково, значит, число счастливчиков?
— Эти два десятка — лишь самые главные. После них еще около двухсот столичных и областных счастливчиков под простую расписку получили на руки большие суммы денег в левах и валюте. Сюда входят и те самые пресловутые, «с чемоданчиками», но полученные ими суммы — мелочь по сравнению с теми кушами, которые были розданы на первом совещании.
— А сам ты сколько хапнул?
— Типично хамский вопрос сотрудника твоего ведомства! Зря ты так грубо ставишь вопрос. Ничего особенного я не хапнул. Получил внешнеторговую фирму, которая была на грани банкротства. Да, она обошлась мне в один доллар, но на тот момент она большего и не стоила, потому что была обременена огромными долгами.
— …Которые ты сам и набрал.
— Ну вот, опять грубишь. Если я чем-то и обязан Карапузу, то не этой фирмой, а услугой, оказанной им в связи с одной старой аферой. Но это уже другая история.
— Знаю твой рефрен: «Всему свое время». Нет уж, если начал говорить — говори и не откладывай на далекое потом. Этих сказок про светлое будущее мы уже наслушались.
— Ладно, замолчи. Сейчас мой черед говорить. Речь идет об одной старой истории, связанной с африканской древесиной. Африка — богатый континент. Какие только истории не возникали на ее просторах! Еще лет тридцать тому назад одна из наших шишек, директор знаменитого «Родопи», выпросил у Живкова десять миллионов долларов на постройку в Эфиопии бойни с намерением производить дешевое мясо и наводнить им Европу. Из этой затеи, конечно же, ничего не вышло, но деньги исчезли. Директора, по-моему, даже не судили, поскольку пришлось бы судить самих себя. Только идиот мог дать деньги под такой проект, не выяснив предварительно того простого факта, что ни одна страна Европы не позволит ввезти к себе ни одного грамма африканского мяса, поскольку оно считается рассадником всякой заразы.
ТТ озирается, словно ищет утерянную нить рассказа.
— Не беспокойся, — замечаю, — Черчилль спит.
— Если хочешь, можешь и ты соснуть, а я тем временем выкурю сигару.
Сигара в какой-то мере возвращает ему бодрость.
— Продолжать?
— Конечно. Я жду.
Торопиться некуда. Поэтому и я закуриваю.
— В наше время богатую по части возможных афер африканскую жилу продолжили разрабатывать другие мошенники. Одни предлагали вложиться в разработку золотоносных приисков в Заире, другие призывали добывать алмазы в Гвинее, третьи — заняться какао-бобами в Гане. Заманчивые предложения. Только рыба все никак не клевала. Но потом все-таки клюнула. Я имею в виду пресловутую камерунскую аферу с древесиной.
— Я слышал, дело было не в Камеруне, а в Габоне.
— Ну, конечно, ты, как всегда, знаешь больше всех! Я тебе говорю — в Камеруне, а ты, если хочешь, считай, что в Габоне. В общем, объявился очередной жулик, который пришел за государственной помощью не с пустыми словами, а вооруженный фактами. Во-первых, общеизвестно, что камерунские леса — источник ценной древесины. Во-вторых, у человека был на руках документ на концессию по заготовке и переработке сырья от камерунского правительства. В-третьих, к своим словам он прилагал солидную документацию о возможностях торговли дорогой фурнитурой на европейском рынке. В общем, все оʼкей. Наши поручили мне обеспечить заем, и я его обеспечил…
— …Восемнадцать миллионов марок… Я имею в виду Габонскую аферу.
— …А я рассказываю о Камерунской. Так вот, я обеспечил заем, но прежде чем дать деньги фирме, которая планировала заняться вырубкой леса, я отправил человека проверить, как обстоят дела на месте. И выяснилось, что весь проект — липа, за исключением того факта, что страна под названием Камерун действительно существует и что леса там в самом деле чудесные. В качестве же документа о концессии предъявлялась какая-то не имеющая юридической силы бумага, присланная из правительства Камеруна в качестве ответа на соответствующий запрос. К тому же перспектива реальной деятельности была нулевой, поскольку производство и рынки были давно захвачены французскими и бельгийскими фирмами. Разумеется, я отказался переводить деньги этой мошеннической фирме. Перед угрозой лишиться денег руководство фирмы согласилось подтвердить факт их получения документом, за что мне, естественно, пришлось расплачиваться. Началось расследование — кто прав, кто виноват, и хотя по документам я был чист, неизвестно, как бы закончилась вся эта…
— …Габонская…
— …Вся эта Камерунская эпопея, если бы Карапуз не склонил чашу весов в мою сторону.
— Выходит, твой первый куш оказался жирным куском?
— А разве не видно по моей фигуре?
Он умолкает, чтобы выпустить еще несколько клубов ароматного дыма и затем продолжает:
— В общем, я отказался от участия в сложной афере, местами шитой белыми нитками. Он меня не только простил, но и дал первоначальный толчок моей карьере. Предвидел, что наступление капитализма неизбежно. А что за капитализм без капиталистов! Я стал одним из первых. И никогда не забывал его жеста.
— А что он сам получил?
— Чепуху городишь. Поскольку не знаешь человека.
— Неужели он был до такой степени бескорыстным?
— Бескорыстных людей не бывает. Он был жаден. Но жаден не до денег, а до власти. Есть люди, пользующиеся властью, чтобы нажить деньги. А есть такие, что используют деньги для достижения власти. Карапуз был из числа последних. Он был сильным игроком. И многое умел просчитать наперед. Но одно дело строить проекты, а другое — как оно выйдет в действительности. Он был сильным игроком, но настоящая игра — это тебе не пасьянс раскладывать. Против тебя играет враг. И никогда не знаешь, не вытащит ли он в ответ на твою козырную карту пистолет. Так и получилось.
