Александр Неизвестный - Побег из жизни
В общем, все то, что всегда представляло огромные трудности при изготовлении. Не было главного ключа — секрета защитной сетки, которая сейчас находилась у него в кармане. Какое большое развитие получит теперь Вариола! Это его — Грачева — коронный номер. Теперь он сможет уйти на покой. Жизнь его всегда была как бы в закладе. Настал час выкупить ее. Уж тут он своего не упустит. Кларку придется платить. Нет, больше он не станет подвергать себя опасности, рисковать. Вилла на берегу моря. Тишина. Рыбалка...
Осталось уже немного. Вывезти Олега тем же способом, каким он был доставлен сюда. Это единственная брешь в границе. Она была открыта им, «хозяином». Он — автор этой идеи, которая так успешно осуществлялась. До сих пор советские контрразведывательные органы не обнаружили эту брешь. Не заделали.
Грачева тревожил, правда, еще Бубенцов. Почему все-таки он не пришел на «Либавию»? Что ему помешало? Вихрь стремительных действий, связанных с тотальным планом, не дал возможности Грачеву все последние дни оторваться от главного. Правда, он несколько успокоился, увидев Мокасинова на следующий день после отплытия «Либавии». Тот, как обычно, спокойно продавал груши на рынке. Значит, не чекисты помешали Бубенцову. Причина, следовательно, в другом, и надо выяснить, в чем именно. Придется послать в Одессу к Мокасинову Логинова — Вариолу № 1. Но это уже после того, как они отправят Олега на знакомом уже «Центауэре», который придет в Батуми через несколько дней. Как хотелось бы ему уехать тоже! Но придется ждать другой оказии. Теперь-то боссы поторопятся вытащить его отсюда, раз у него в руках Гознак. Мысли Грачева прервала хорошенькая стюардесса, предлагавшая пассажирам выпить чашку кофе.
«Это кстати, — подумал Грачев. — Можно выпить кофе даже с коньяком и, вытянувшись в удобном кресле, поспать немного под равномерный гул моторов».
Грачев спал после кофе весь рейс. Он спал и тогда, когда санитары «скорой помощи», вызванной командиром самолета по радио, вносили его на носилках в автомашину с красным крестом. Проснулся он в незнакомом, мало уютном месте с наручниками на руках. Перед ним сидел майор Андреев.
* * *Грачев был опытный разведчик и понимал: прежде чем заговорить, нужно знать, что известно о нем противнику. Так вот он какой, этот самый Андреев. Их интересы столкнулись в тот день, когда Олег Рыбаков покинул советский теплоход и попросил права убежища. Это был его, Грачева, успех, ему с помощью Тейлора удалось тогда взорвать психологию молодого ученого. Они удачно использовали настроение Олега, нервозную обстановку, сложившуюся у Рыбакова на работе, его столкновения с профессором Сморчковым.
Тогда Грачев был сильней Андреева. Он действовал, оставаясь невидимкой, удачно обрывая связи, перевоплощаясь. Что-то не сработало в его расчетах или сработало против. Грачев не знал причины провала. Но он был, уверен: противник не мог раскрыть всей сети Вариолы.
Сейчас, когда они оказались лицом к лицу, сильнее стал Андреев. Андреев держит его в руках. Но это еще не конец. И если он, Грачев, сейчас не знает, что именно отдало его в руки Андрееву, то и Андреев не может располагать обширными сведениями. Правда, в руках Андреева серьезные и достаточные данные для того, чтобы Грачев надолго остался за решеткой. Его взяли, как говорят, с поличным. С сеткой в кармане. Потянут Рыбакова. Может, и удар ему нанесен именно с этой стороны. Тогда дело хуже. Там смерть Гали. Обязательно будут уточнять, почему она погибла. Все обстоятельства против молодого Рыбакова. Он был близок с ней. Он лгал ей. Он побудил ее вызвать отца. Он поссорился с ней, и она грозила выдать его. Этой версии трудно что-либо противопоставить. Все улики против Олега Рыбакова. Представив себе измученное безразличное лицо Олега, Грачев с удовлетворением подумал: «Нет, этот безвольный, сломленный горем молодой человек не сможет отстоять себя, оправдаться в глазах правосудия». А вдруг причина совсем в другом? И Рыбаковы тут ни при чем? Сетка, если ее обнаружат, конечно, может вызвать подозрения. Но она не сразу о себе заявит. Даже самый осведомленный человек не вдруг поймет, что такое эти листочки... Тогда он еще поборется с Андреевым.
И наконец, в резерве у него имеется испытанный прием — поторговаться и оплатить предъявленный счет. Оплатить тем, что знает. Не раз охнет там Кларк, если он заговорит. А пока молчать. Выдержки у него хватит.
Грачев с любопытством, нагловато, спокойно смотрел на майора Андреева, который заговорил первым:
— Как выспались? Как себя чувствуете?
— Спал крепко. Чувствую себя отлично. Хочется дополнительно к тому, чем вы угостили меня ночью в самолете, получить хороший завтрак, и, я думаю, мы скоро достигнем взаимопонимания.
— Завтрак уже готов. Я действительно с ночи забочусь о вашем питании.
— Спасибо. Ценю ваши любезности, кроме одной.
— А именно?
— Мне никогда не нравились украшения, которые на моих руках. Они раздражают звяканьем и лишают ощущения свободы.
— У вас большой запас юмора. Но это лишь увеличивает мое желание познакомиться с вами поближе. О том, что вы и Грачев, и Николаев, мне известно.
— Значит, вам известно все, что относится к Николаеву и Грачеву. Вы это хотели сказать?
— Нет. Я просто хочу положить начало допросу обычной записью в протоколе. Кто вы в действительности?
— В сравнении с тем, что вам уже известно, остальное несложно. Я — Николаев Василий Иванович. Сын царского чиновника. Родился в эмиграции. Иностранный подданный. Иностранный агент. Я действительно заброшен в Советский Союз по заданию иностранной разведки. Я просто агент, исполнитель. Допрос не встретит запирательств в том, что относится к моей роли, к моей деятельности в СССР. Вы получите подтверждение всему, что вам уже известно о Грачеве и Николаеве. Получите также подтверждение о том, что я — Николаев по указанному мной адресу моего проживания в Париже. В этом у вас не будет трудностей.
Но не в этом главное. Как профессиональный разведчик, я представляю себе и меру ответственности, которую несу, и значение для вас сведений о моих хозяевах. Я уже сказал вам, что надеюсь на взаимопонимание. Вы обещаете мне свободу. Я обещаю вам ценные сведения и выход на главные позиции игры с моими боссами. Мой проигрыш пусть будет проигрышем боссов и может стать вашим крупным выигрышем. В конце концов мне все равно. Кто платит, тот и музыку заказывает.
Допросы продолжались в Москве, с участием свидетелей. Свидетелей действий Николаева. Свидетелей обвинения. Их показания были как бы отдельными кадрами, из которых Андреев монтировал документальный кинофильм. Сам Грачев находился на положении зрителя, которому предложили посмотреть этот фильм, о самом себе. И по мере того как узнавали в нем и Николаева, и «хозяина», и Грачева, главный актер все больше понимал, что давно уже, очень давно крепкая рука Андреева схватила его за горло, а теперь сжимала все сильней и сильней.
Понял он на допросах и то, как давно оказались в проигрыше его боссы — еще при рождении плана «Вариола». Он тогда уже был обречен, этот план, а деньги, предназначенные для его выполнения, пускались на ветер.
И только по одной причине. Нет в советской действительности реальных условий для враждебной деятельности. Нет почвы для этого. Нет людей, которые сознательно согласились бы вредить интересам Родины.
Вот, подписав протокол показаний, поднялся из-за стола Андреева Мокасинов. Незаметно от майора показал на прощание бывшему «хозяину» кукиш.
Вот прошел перед ним Елкин, грозя пальцем и повторяя: «Я сразу узрел, что не от брата он. Книги те, что привез, так и лежат на чердаке. Не дал никому. Не от брата они. Не от брата».
Вот и Генка, и Бубенцов. Оба, обманутые им, в равной степени смотрели на него с удивлением и злостью.
Полным ненависти взглядом ожег его Гузенко. Приемщик Николаев пытался связать его с «тем светом», с его прошлым.
— Не вышло и не выйдет, — говорил он теперь.
Логинов подробно рассказывал Андрееву о том, как встречал Николаева два года назад в Батуми. Как порекомендовал подходящую работу в Лагутвинском комбинате. Как узнал от зятя Мокасинова — Валерия о его махинациях. Как ходили вместе на обыск к Мокасинову с подложными документами. Говорил больше, чем от него требовалось. Каялся, что жил как бы во хмелю. Плакал, будто пьяный, о своей пропавшей жизни, о потерянных годах. Бормотал: «Талант был. Художник. Все пропил. Все — прахом». Вдруг высказал мнение, что Николаев виновен в смерти сторожа Гаврилова. Ведь это Николаев угостил сторожа пивом. А в пиве было что-то намешано. Однако доказательств не было. Старик, выходило, умер естественной смертью, и предположение Логинова Николаевым категорически отвергалось. Все остальные обстоятельства свидетельских показаний Николаев полностью спокойно подтверждал, как и обещал Андрееву:
