Чингиз Абдуллаев - Затянувшееся послесловие
– Почему именно он?
– А больше просто некому. Нас осталось только трое. Субботин работает в Париже, и если бы приехал, то должен был сделать отметку в своем паспорте, даже учитывая, что он дипломат. А Шалва живет в Грузии, и для приезда в Россию должен был получить российскую визу, которой у него не было и которую сейчас не дают грузинам. Я ведь узнавал, нашего посольства сейчас в Грузии нет. Феликса Гордицкого и Ахмета Эльгарова уже убили. Остаются только два человека из тех, кто это мог сделать: либо я, либо исчезнувший Саламбек. И никаких других вариантов. Если это был Саламбек, то Ахмет Эльгаров никогда бы не стал в него стрелять. Они считали друг друга близкими друзьями, почти братьями.
– Тогда получается, что именно Саламбек убил своего друга? – предположил Дронго.
– Да, – кивнул Юлий Дмитриевич, – именно поэтому я и пришел к вам. Не знаю, каким образом, но вы должны найти убийцу. И не потому, что я его боюсь. Я его как раз не боюсь. Но это будет правильно, хотя бы из уважения к погибшим. К тем ребятам, которые погибли уже в наше время. К Феликсу или к Ахмету, с которым мы тоже дружили. Я твердо намерен довести это расследование до конца и найти мерзавца, который поднял руку на своих и моих товарищей.
– Значит, вы уверены, что это был Саламбек?
– Других вариантов нет. Нас было восемь человек. Двое погибли в горах у нас на глазах, двоих убили сейчас. Нас осталось трое – и Саламбек. Не знаю, может, у него что-то случилось с психикой во время войны. Не могу объяснить, как он мог решиться на подобное. Ведь мы вынесли оттуда Саламбека на руках. И вынес его как раз сам Эльгаров. Но люди порой сильно меняются. Прошло двадцать с лишним лет, в Чечне было две войны. Мне говорили, что во время первой убили двух младших братьев Саламбека. Возможно, он обозлился… я не знаю, не мне судить. Но если это так, то можете себе представить, как он ненавидит полковника милиции, пусть даже тот и спас ему жизнь. Я имею в виду погибшего Эльгарова.
Дронго молчал. Долго молчал. Горчилин взглянул на Вейдеманиса, но тот тоже молчал, ожидая, когда заговорит его друг.
– Почему вы считаете, что Саламбек решил мстить вам таким образом? – уточнил Дронго. – Ведь он знал, что вы спасли ему жизнь. На Кавказе свои строгие законы чести. Чеченец не станет убивать человека, который спас ему жизнь. Или тем более мстить за какие-то там камни. Ведь вы об этом тоже подумали?
– Конечно, подумал. Ведь алмазы у него пропали. Может, он тогда решил, что их стащил кто-то из нас? Может, он просто обиделся, оскорбился? Вы же сами говорите, что у них свои законы чести. Может, он решил таким образом покарать воров, которые не оставили ему шансов на нормальную жизнь? Вы же помните, как трудно было тогда, во время распада Советского Союза, особенно в Чечне.
– Везде было трудно, – напомнил Дронго. – Президента Таджикистана тогда повесили на памятнике Ленину в центре Душанбе, но об этом демократическая российская печать не писала. А бывшего руководителя Афганистана сдал его собственный министр иностранных дел, когда Наджибулла пытался вылететь в Индию. Ему пришлось вернуться из аэропорта в Кабул и ждать, пока появится другая возможность улететь. И вошедшие через несколько месяцев в Кабул талибы просто растерзали несчастного, повесив его труп на центральной площади. Не только вам было трудно.
– Вот видите, – оживился Горчилин, – я как раз об этом и говорю. Люди менялись, если даже министр иностранных дел сдал своего президента. Что можно требовать от остальных…
– Предателем нельзя стать случайно, – возразил Дронго, – как нельзя неожиданно стать подлецом. Это должно вызревать у вас в душе, подготавливаться всем предыдущим опытом жизни. Как и героический поступок, на который вдруг может решиться спокойный и тихий человек.
– Я с вами согласен, – кивнул Горчилин, – но люди менялись в девяностые годы сильнее и быстрее, чем в другое время. И чеченцы тоже менялись. Вспомните, что генерал Дудаев был командиром авиационной дивизии, базирующейся в Эстонии, а полковник Масхадов – начальником штаба полка. Такие звания и должности кому попало в Советской Армии не давали. Значит, оба чеченца действительно были прекрасными офицерами, что они потом и доказывали не один раз. Но они спокойно воевали против своих бывших товарищей. Разве не так?
– У них было свое понятие долга, – сказал, словно раздумывая, Дронго. – Но зачем Саламбеку сейчас, спустя столько лет, мстить своим бывшим товарищам? Только потому, что у него тогда пропали эти несколько камней? Мотив слишком неубедительный. Вы ведь его тогда спасли, вытащили из боя. А сейчас он решил вспомнить о каких-то там камнях и устроить охоту за своими бывшими товарищами? Или вы что-то недоговариваете?
– Я рассказал вам все как есть, – тяжело вздохнул Горчилин, отводя глаза, нервно тронул себя за нос и продолжал: – Если совсем откровенно, то я и сам не совсем понимаю, что именно происходит. Зачем нужно было убивать Ахмета Эльгарова, я еще смогу понять. Все-таки он полковник милиции, воевал в Чечне шесть месяцев. Об этом я тоже узнал. Но при чем тут Феликс Гордицкий? Если бы он был еще российским чиновником, то тогда можно было понять хотя бы мотивы. Или строить какие-то предположения. Чиновники – тоже представители государственной власти. Но он был белорусским чиновником. Что может связывать полковника милиции из Кабардино-Балкарии и заместителя председателя Витебского исполкома? Что, кроме общей службы в армии, где они оба были в моем отделении? И почему тогда их убили одного за другим?
– Вы уверены, что Субботин не покидал Франции, а Чиладзе – Грузии?
– Они так говорят. Но это легко проверить.
– И вы решили найти меня, чтобы отыскать убийцу?
– Да. Кроме того, что вы один из самых известных экспертов и сможете найти убийцу, вы еще и родом из Баку. А значит, сумеете отыскать и след исчезнувшего Саламбека, если это действительно был он.
– Значит, вы все-таки сомневаетесь?
– Да, сомневаюсь. Я не могу и не хочу верить, что даже спустя двадцать два года он так изменился. Даже после того как потерял своих братьев на войне. Даже после того как исчез. Я помню, как он отчаянно сражался, как спасал наше отделение. Как получил тяжелое ранение и едва выжил. И даже после ранения готов был сражаться. Он был настоящий воин, а не бандит. Я не хочу думать, что он так изменился. Но пока у меня нет другого подозреваемого. Остальные четверо в могилах, и нас осталось только трое, не считая Саламбека.
– Вы кому-нибудь рассказывали о том, что с вами случилось в афганских горах? Может, кому-нибудь из близких, родных?
– Конечно, рассказывал. Я думал, что эта история давно закончилась, и рассказывал ее даже с некоторым удовольствием…
– Тогда получается, что за эти годы появился человек, который решил мстить столь необычным образом. Интересно, что при этом он не требует своих алмазов.
– Этакий граф Монте-Кристо, – невесело усмехнулся Горчилин, – появился на нашу голову.
– Граф Монте-Кристо как раз обладал состоянием, которое он сумел получить, и мстил своим обидчикам за их предательство, – напомнил Дронго. – А ваш «Монте-Кристо», похоже, просто собирается мстить, не рассчитывая получить обратно свои алмазы. Может, это кто-то из родственников погибшей семейной четы афганцев? Кто-то мог решить тогда, что не водитель предал супружескую пару и моджахеды их не убивали, а именно вы, советские солдаты, устроили засаду и убили супругов, чтобы забрать их алмазы.
– Я об этом тоже думал, – кивнул Горчилин, – но все равно не получается. Ведь официально считалось, что алмазы были рассыпаны в горах и их нашли после боя среди обычных камней. Любой афганец мог узнать об этом и сделать вывод, что мы не забирали бриллиантов.
– Давайте уточним еще раз: там были алмазы или бриллианты, то есть обработанные камни?
– Конечно, обработанные. Бриллианты. И их нашли рядом с нашим местом боя. Поэтому афганцы не стали бы нас искать. Они бы решили, что бриллианты остались там, на поле боя.
– Тогда давайте вспомним, кому из ваших близких вы рассказывали об этой истории. Ведь о ней должен был знать ваш младший брат?
– Он все знает. Но сейчас живет в Америке, вместе со своей семьей, является нашим представителем в Нью-Йорке. Неужели вы думаете, что я мог бы его подозревать?
– Вы были дважды женаты и дважды разводились. Бывшим женам вы рассказывали о найденных в горах бриллиантах?
– Рассказывал, разумеется. Но если вы думаете…
– Где сейчас ваша первая супруга?
– В Швейцарии. Они там живут вместе с дочерью.
– И вы их обеспечиваете?
– Да, выплачиваю алименты. Но моя первая жена очень разумная особа. Между прочим, математик по образованию. Может, поэтому очень расчетливая и прагматичная. Когда мы поженились, она была студенткой, а потом стала дипломированным инженером. Но не работала ни одного дня по своей специальности. Она дважды выходила замуж, и оба раза за состоятельных людей. Сейчас обе ее дочери находятся рядом с ней в Швейцарии. И оба бывших мужа выплачивают алименты на девочек. Я – на старшую, Зинаиду, которой уже шестнадцать, а мой «преемник» – на свою дочь Галину, которой только восемь.
