Чингиз Абдуллаев - Тоннель призраков
— Андрюша, — обрадовалась мать, — как хорошо, что мы вас нашли.
Это, очевидно, Андрей Кунин, понял Дронго.
— Еще есть время, — сказал Кунин, взглянув на часы, — вы захватили все свои вещи?
— Конечно. У нас еще этот предмет.
— Да, я знаю. Но здесь такая же проверка, как в аэропорту. Они боятся террористов, боятся возможности взрыва в Евротоннеле.
— А муж говорил мне, что на поездах не проверяют.
— На обычных поездах. Но в Евротоннеле особая проверка. Надо сдать багаж вместе со всей группой. Тогда чемоданы уйдут со всем грузом, их не будут проверять отдельно.
— Да, да, конечно. Сделаем, как вы рекомендуете. А когда багаж принесут, вот эту большую сумку попросите внести в вагон. Там есть некоторые личные вещи.
Вы меня понимаете, Андрюша, вот эту сумку.
— Все сделаем, Зинаида Михайловна, — заверил ее Кунин.
— А остальные уже приехали? — спросила дама, явно успокаиваясь.
— Все приехали, — подтвердил Кунин, поманив рукой стоявшего чуть в стороне француза. Очевидно, тот сопровождал группу. Француз подошел поближе, и Кунин, показав на багаж Анохиных, сказал:
— Нужно взять эти чемоданы в багаж, а эту сумку пусть внесут в купе. — И он тронул рукой большую продолговатую зеленую сумку и добавил, уже обращаясь к Зинаиде Михайловне:
— Александр Абрамович и Петр Леонидович уже прошли на посадку.
— А разве пассажиры проходят не все вместе? — удивилась женщина.
Ей явно был неприятен этот факт.
— Они прошли через другой выход, — смутился Кунин. — Извините, я посмотрю за вашим багажом.
Он поспешно отошел от женщины вместе с сопровождающим и носильщиком. Когда он удалился, она повернулась к дочери:
— Вот так всегда. Мой муж был таким же вице-премьером, как этот Горшман, но меня не проводили через ход для особо важных персон. Я должна тащиться со всей группой, с этими пронырами-журналистами и прочей шантрапой.
— Мама, — укоризненно сказала дочь, оглядываясь по сторонам.
— Что «мама»? — нервно вопросила Зинаида Михайловна. — Я говорю то, что есть. Я всегда знала, что наш тюфяк ни на что не способен. Куда ему до Александра Абрамовича с его связями!
— Идем быстрее, — прошипела дочь, доставая билеты и паспорта.
Дронго пристроился через несколько человек, чтобы не смущать эту колоритную парочку. Пройдя паспортный контроль, он спустился по лестнице на платформу и проследовал к четвертому вагону. Около него уже грузили багаж группы. Рядом стояли Кунин и Родионов.
— Вот это наш новый пассажир, — показал на Дронго полковник Родионов.
— Добрый день, — протянул ему руку Кунин, внимательно оглядывая незнакомца: высокий, хорошо одетый, чуть насмешливый, умный взгляд. Кунин остался доволен новым пассажиром. Он явно не станет диссонансом в их группе.
— Занимайте любое место после двадцатого, — любезно предложил Кунин, — весь вагон в вашем распоряжении.
— Мы сядем вместе, — торопливо сказал Родионов.
Они прошли в вагон. Впереди, на передних сиденьях, мелькнула приметная лысина Горшмана. Он о чем-то оживленно беседовал с Беляевым. У окна сидела супруга Горшмана, невысокая женщина лет сорока пяти. Она читала какую-то книгу, не интересуясь тем, что происходит вокруг.
Следом за ними сидел журналист, чья характерная внешность выдавала в нем прибалта. Еще в советские времена артистов из Прибалтики обычно приглашали на роль иностранцев, настолько резко выделялись они на фоне остальных граждан некогда единой страны. В них сохранялся своеобразный европейский шарм. Сидевший в кресле Янис Кравалис, известный журналист, всегда работал в России, но так и не перенял внешних манер своих коллег, не изменил он и своего журналистского имиджа, был мастером аналитических статей. Одет он был в довольно яркий красный свитер и мягкие вельветовые брюки. Свою куртку Кравалис снял, войдя в вагон, и повесил рядом на вешалку.
С правой стороны прохода сидела молодая девушка. Очевидно, это была Алена Новикова. Дронго видел только аккуратное каре ее подстриженных темных волос.
Девушка задумчиво смотрела в окно.
Сразу за ней сидел прислонившийся к окну и, очевидно, дремавший Прохор Нелюбов. Бизнесмен обернулся, когда вошли Дронго и Родионов. Затем снова принял прежнюю позу, решив, что вошедшие не стоят его внимания. Дронго обратил внимание на глаза бизнесмена: в них читались решимость и одновременно какая-то растерянность.
С левой стороны сидел книгоиздатель, лысоватый господин, когда-то рыжий, а теперь, похоже, подкрашенный хной. Василий Трифонович Деркач прославился изданием шпионских романов и триллеров, приносивших баснословную прибыль в начале девяностых годов, когда эта переводная продукция хлынула неуправляемым потоком в Россию. Его темный, несколько мятый костюм создавал вокруг него атмосферу скуки. Оживление в костюм вносили лишь начищенные до блеска бордовые ботинки.
Вошедшие с шумом дамы Анохины разместились недалеко от Деркача. Почти сразу же вслед за ними появился Борисов, который устроился недалеко от сидевших в конце вагона Дронго и Родионова. Последним был Кунин. Багажное отделение в этом, как и во многих неспальных вагонах, размещалось в конце вагона, там имелись специальные полочки для багажа. Чемоданов у отъезжающих было так много, что часть пришлось поставить в салоне. Большую и тяжелую зеленую сумку носильщик поместил рядом с ее хозяйками — Анохиными. Сопровождавший группу француз пересчитал чемоданы, пожал руку Кунину и пожелал группе (по-английски, но с французским акцентом) счастливого пути.
Горшман и Беляев приветливо кивнули ему на прощание. Зинаида Михайловна поморщилась, ее раздражал даже вид этого француза. Нелюбов, все такой же угрюмый, даже не посмотрел в его сторону. Кунин приветливо улыбнулся, журналисты вежливо приняли слова сопровождающего к сведению.
Француз вышел из вагона. Ровно в одиннадцать часов сорок три минуты состав тронулся. Дронго взглянул на часы. Его всегда поражала точность европейского расписания. Родионов перехватил его взгляд.
— Европа, — пробормотал он негромко, — нам до них еще далеко. Мы все еще Азия.
— Не уверен, что в Азии все так плохо, — хмыкнул Дронго. — В многомиллионном мегаполисе Токио меня поражали автобусы, которые шли по расписанию с точностью до полминуты. В Азии, учтите, не все так плохо, полковник.
Родионов пригладил непослушный ежик седых волос.
— Может быть, — согласился он. — Этот проклятый кризис выбил нас всех из колеи. Нам казалось, что уже все налажено, что скоро все будет нормально. И вот опять, опять срыв.
— Я и теперь думаю, что все будет нормально, — убежденно сказал Дронго. — Во всяком случае, пока нет оснований опасаться краха. Пока ситуация достаточно стабильна.
— Она скорее заморожена в нестабильном состоянии, — возразил Родионов.
За окном мелькали длинные составы, спешившие к Северному вокзалу французской столицы. Через минуту в вагоне появилась улыбающаяся проводница.
Для редкой группы специально подобрали девушку из Словакии, которая знала русский язык. Девушка вышла на середину вагона и сказала, обращаясь ко всем пассажирам, с характерным южнославянским акцентом:
— Добрый день, дорогие друзья. Сейчас я раздам вам меню, и вы сможете выбрать себе напитки. Через час мы проедем Лилль, а затем войдем в Евротоннель, о чем вы будете заранее предупреждены. Но до этого я еще предложу вам обед.
Меня зовут Сандра, и вы можете обращаться ко мне по любому вопросу.
Девушка вышла из вагона, и Кунин поднялся следом за ней.
— В Лондоне нас будут ждать, — сообщил он членам группы, — для всех присутствующих заказаны номера в лондонском отеле «Дорчестер».
— Мы просили «Кларидж», — недовольно прохрипел Горшман.
— Конечно, — кивнул Кунин, — вам с супругой и Петру Леонидовичу мы заказали «Кларидж». Машины отвезут вас в отель.
— А почему всей группе не заказали «Кларидж»? — раздался резкий голос Зинаиды Михайловны. — Почему за свои деньги мы должны жить в конюшне?
— Уважаемая Зинаида Михайловна, — не смутился Кунин, очевидно привыкший к выходкам вздорной дамы, — вам заказан лучший отель Лондона, принадлежащий султану Брунея. Это одна из самых великолепных гостиниц Европы, расположенная на Парк-Лейн. Чем вы недовольны?
Он прекрасно знал, чем именно она была недовольна. И сама Анохина понимала, что все знают причины ее капризов. Но начатую игру нужно было продолжать до конца, не признаваясь даже самой себе, что ее бесит. Горшман тяжело засопел, но смолчал. Его жена по-прежнему читала журнал, не поднимая головы.
— Там наверняка слишком шумно, — сказала Анохина, не обращая внимания на умоляющие взгляды дочери.
— Я попрошу дать вам номер, выходящий окнами во внутренний двор, — терпеливо продолжив диалог, предложил Кунин. — У кого-нибудь еще есть вопросы?
— Программа не будет изменена? — спросил Кравалис с легким нерусским акцентом. — Все остается в силе?
