Эрик Амблер - Маска Димитриоса
Не прошло и двух лет, как мы снова о нем услышали. Поступил запрос от правительства Югославии о гражданине Турции по имени Димитриос Талат. Его разыскивали за ограбление, но наш шпион в Белграде сообщил, что ограбление было не простое — украли какие-то секретные морские документы, и югославы хотели выдвинуть обвинение в шпионаже в пользу Франции.
Уже по имени и описанию полиции Белграда мы догадались, что Талат, вероятно, и есть Димитриос из Измира. Примерно в это же время наш консул в Швейцарии должен был заменить просроченный паспорт, выданный, по всей видимости, в Анкаре человеку по имени Талат. Обычное турецкое имя. Но когда стали поднимать старые записи, обнаружилось, что паспорта с таким номером не существовало. Его подделали.
Полковник развел руками.
— Видите, мистер Латимер, какая это история. Незавершенная. Нехудожественная. Никакого расследования, никаких подозреваемых, никаких скрытых мотивов. Исключительно корысть.
— Все равно интересно, — возразил Латимер. — Так что случилось с тем делом Талата?
— Ищете конец истории? Хорошо. Ничего не случилось. Талат — всего лишь имя. И мы больше никогда его не слышали. Если он и использовал тот паспорт, нам об этом неизвестно. Да и не важно. Димитриос теперь у нас. Да, конечно, не сам, а его труп, но хоть что-то. Скорее всего мы так никогда и не узнаем, кто его убил. Полиция все равно проведет расследование и доложит, что надежды найти убийцу нет. Досье попадет в архив. Не оно первое, не оно последнее.
— Вы что-то говорили про наркотики.
Полковник Хаки явно заскучал.
— Да, полагаю, Димитриос тогда неплохо наварил. Еще одна история без конца. Спустя три года после дела в Белграде он снова дал о себе знать. Это была не наша юрисдикция, но, как обычно, всю доступную информацию внесли в досье.
Он сверился с досье.
— В 1929 году Консультативный комитет Лиги Наций по контрабанде наркотиков получил рапорт от французского правительства: на швейцарской границе в матрасе в спальном вагоне, идущем из Софии, нашли большую партию героина. Виновным оказался один из проводников, который сообщил, что наркотики должен был забрать в Париже служащий железнодорожного вокзала. Это все, что он смог или захотел рассказать полиции. Имени он не знал, никогда не говорил с этим человеком, зато описал его. Позднее этого служащего арестовали, допросили, и он признал свою вину, заявив, что о конечном пункте назначения наркотиков ему ничего не известно. Он получал одну партию груза в месяц, а забирал ее третий человек. Полиция расставила ловушку для этого третьего, поймала его, и оказалось, что есть еще и четвертый посредник. Всего арестовали шесть человек, а в результате получили только одну заслуживающую внимания зацепку: во главе организации стоял Димитриос. Затем с помощью комитета правительство Болгарии раскрыло нелегальную лабораторию по производству героина в Радомире и захватило сто тридцать килограммов героина. Партия как раз готовилась к отправке, и имя грузополучателя было Димитриос. В течение следующего года французам удалось обнаружить пару больших партий героина, предназначавшегося Димитриосу. Но они ни на шаг не приблизились к нему самому. Возникли затруднения. Наркотики, видимо, никогда не перевозили дважды по одному маршруту, и к концу 1930 года арестовали всего нескольких контрабандистов и парочку мелких торговцев. Судя по количеству перехваченного героина, Димитриос, должно быть, очень хорошо заработал. Спустя примерно год довольно неожиданно Димитриос вышел из бизнеса. Первой весточкой стало анонимное письмо, в котором сообщались имена основных членов банды, их биографии и в подробностях описывались способы, как достать против них улики. В то время у французской полиции была своя версия. Она считала, что Димитриос сам подсел на героин. Так это было или нет, факт остается фактом: к декабрю банду взяли в оборот. Один из ее членов, женщина, уже числилась в розыске за мошенничество. Кое-кто из них даже угрожал убить Димитриоса, когда выйдет из тюрьмы. Однако полиции они смогли сообщить только его фамилию — Макропулос, а также то, что у него была квартира в районе Семнадцатого округа. Ни квартиру, ни самого Димитриоса им обнаружить не удалось.
Вошел секретарь и остановился возле стола.
— Итак, — сказал полковник, — вот ваш экземпляр.
Латимер взял его и рассеянно поблагодарил Хаки.
— И это последнее, что вы слышали о Димитриосе?
— Нет, он дал о себе знать годом позже. В Загребе один хорват пытался убить югославского политика. В своем признании полиции он сообщил, что пистолет достали его друзья в Риме у человека по имени Димитриос. Если это был наш Димитриос из Измира, то, видимо, он вернулся к старым делишкам. Грязный тип. По таким и плачет Босфор.
— Так у вас никогда не было его фотографии… Как же его опознали?
— В подкладку пальто было вшито французское удостоверение личности. Выдано Димитриосу Макропулосу год назад в Лионе. Гостевая карта, в которой указано, что работы у него нет. Хотя что именно следует подразумевать под словом «работа»? Там, конечно, была фотография. Мы переслали удостоверение французским властям, и они подтвердили его подлинность.
Полковник отпихнул досье в сторону и поднялся из-за стола.
— Завтра предстоит дознание, а еще нужно взглянуть на тело в морге. Чем вам не следует пренебрегать в книгах, мистер Латимер, так это списком инструкций. В Босфоре был найден мужчина. И это, вне всякого сомнения, дело полиции. Но из-за того, что досье на этого человека оказалось у меня, моя организация тоже должна принять участие в расследовании. Машина уже ждет. Вас куда-нибудь подвезти?
— Если вас не затруднит, мне бы попасть в отель.
— Конечно. Вы не забыли сюжет вашей новой книги? Отлично. Тогда поехали.
В машине полковник все нахваливал «Секрет окровавленного завещания», и Латимер пообещал сообщить, как продвигается книга.
Они остановились у отеля и попрощались. Латимер уже готов был выйти из машины, но засомневался и сел обратно на место.
— Послушайте, полковник, — сказал он, — у меня есть просьба, хотя, боюсь, она покажется вам довольно странной.
Полковник всплеснул руками:
— Все, что пожелаете!
— Не могли бы вы взять меня с собой? Мне безумно хочется увидеть тело этого человека, Димитриоса.
Полковник нахмурился, а потом пожал плечами:
— Ну, если хотите, то это можно устроить. Но не понимаю…
— Просто я никогда, — быстро соврал Латимер, — не бывал в морге и не видел мертвецов. А я считаю, каждый писатель детективов должен это увидеть.
Лицо полковника прояснилось.
— Конечно, мой дорогой друг. Нельзя писать о том, с чем никогда не сталкивался.
Он дал знак шоферу.
— А может, — добавил он, когда они снова притормозили, — вставим сцену в морге в вашу новую книгу? Надо об этом подумать.
Морг, маленькое здание из гофрированного железа на территории полицейского участка, располагался рядом с мечетью Нури-Османие. Полицейский, которого полковник захватил по дороге, провел их через двор, отделявший морг от основного здания.
Воздух над бетоном раскалился и дрожал; Латимеру расхотелось заходить внутрь.
Служащий открыл дверь, и навстречу, словно из печи, устремился поток горячего, пропитанного карболкой воздуха. Латимер снял шляпу и вошел вслед за полковником. Окон не было, свет давала мощная электрическая лампочка в эмалированном отражателе. С каждой стороны от центрального прохода располагалось по четыре высоких деревянных стола. Три из них были накрыты плотным тяжелым брезентом, под которым вырисовывались силуэты, слегка возвышающиеся над уровнем других столов. Жара стояла невозможная, и Латимер почувствовал, как пот, пропитавший рубашку, уже течет по ногам.
— Настоящее пекло, — вздохнул он.
Полковник пожал плечами, кивнув на столы:
— Они не жалуются.
Служащий стянул брезент с ближайшего из трех столов. Полковник приблизился и посмотрел вниз. Латимеру пришлось приложить некоторое усилие, чтобы пойти следом.
Тело принадлежало невысокому широкоплечему мужчине лет пятидесяти. Со своего места Латимер плохо видел лицо, только желтовато-серую кожу и прядь взъерошенных седых волос. Труп был завернут в прорезиненную ткань. Возле ног лежала аккуратно сложенная стопка мятой одежды: нижнее белье, рубашка, носки, галстук в цветочек и голубой шерстяной костюм, который стал почти серым, побывав в Босфоре. Рядом стояла пара узких ботинок с острыми носами, подметки их деформировались от воды.
Никто не удосужился закрыть глаза покойнику, и белки таращились прямо на лампу. Нижняя челюсть слегка опустилась. Это лицо не было похоже на то, что рисовал себе в воображении Латимер. Округлое, с полными губами и отвисшими щеками, испещренными глубокими морщинками, — когда-то оно двигалось, трепетало под напором эмоций. Но сейчас уже трудно было оценить скрывавшийся за этими чертами ум.
