Чингиз Абдуллаев - Семейные тайны
– Не была уверена, – призналась Эмма, – но все равно заранее заказала столик. Заказ всегда можно отменить. Вы считаете меня авантюристкой?
– Я этого не говорил. Но подобный шаг с вашей стороны был смелым.
– Спасибо. Просто я подумала, что так будет надежнее. После того как прочла столько разных сообщений о ваших расследованиях. Оказывается, вы современный Шерлок Холмс.
– Я уже вам говорил, что это преувеличение, – напомнил Дронго.
– Не очень большое. Там указано о стольких ваших расследованиях… Если даже половина из них правда, то вы действительно очень интересный человек.
– Теперь буду знать. Давайте лучше поговорим о вашем завтрашнем приеме. Насколько я понял, он почему-то вас волнует. И вы проявляете странное беспокойство.
– Возможно, вы правы, – призналась Эмма.
Оставшуюся часть пути они молчали. Вскоре машина выехала на Унтер-дер-Линден и остановилась у ресторана. В самом ресторане им принесли меню, и Дронго обратился к Эмме:
– Может, вы мне поможете? Скажите официанту, что я хотел бы заказать их фирменное блюдо – жареную оленину в соусе из красного вина и шоколада. А салаты и закуски может выбрать на свое усмотрение.
– Вы раньше здесь бывали? – спросила Эмма.
– Нет. Но я слышал об этом ресторане, – ответил Дронго. – И вино нужно взять итальянское красное. Самое лучшее сорта «Баролло». Пусть спросит у сомелье, урожай какого года он нам предложит к оленине.
Официант принял заказ и удалился. Почти сразу принесли бутылку красного вина. Продегустировав вино, Дронго выражением лица дал понять, что оно ему нравится, и официант разлил вино в высокие бокалы.
– За нашу встречу, – предложила Эмма.
Бокалы почти неслышно соприкоснулись.
– И все-таки, что именно вас беспокоит? – спросил Дронго.
– Душевное состояние одной из женщин, которая завтра будет с нами. Не знаю почему, но я опасаюсь этой встречи и беспокоюсь за нас всех. Она не совсем адекватно воспринимает происходящие события и уже однажды сорвалась…
– Можете рассказать подробнее, – предложил Дронго.
– Дело в том, что сестра матери Германа несколько лет назад находилась в клинике для душевнобольных. Внешне она выглядела почти здоровой, но иногда случались срывы. Просто ужасные.
– Долго она была в этой клинике?
– Полтора года. Потом ее перевели под домашний надзор. Врачи посчитали, что она почти излечилась. Но мы все знали, что тяжелый срыв может произойти в любой момент. И это произошло примерно пять месяцев назад, но по настоянию матери Германа мы не стали сообщать об этом лечащим врачам.
– И теперь она живет вместе со своей сестрой?
– Да. И именно это волнует меня более всего. В любой момент она может выкинуть все, что угодно. Но не это самое печальное. У моей старшей сестры есть девочка. Ей уже шесть лет. И мы с отцом очень опасаемся, что подобный генетический сбой может проявиться и у моей племянницы. А это будет уже настоящая трагедия и для меня, и тем более для моей сестры.
– Ваш отец будет на приеме?
– Нет. Он сейчас находится в Австралии, куда улетел со своей молодой супругой. Катается на этих досках и живет на берегу в ожидании подходящего океанского прибоя.
– Очевидно, он так поступает не без воздействия молодой супруги, – понял Дронго.
– Я тоже так думаю. Тем более что ее мать из Австралии. Хотя, если совсем откровенно, отец терпеть не может всех этих Крегеров и не любит бывать у моей старшей сестры. А вот моего неразумного мужа он любил гораздо больше. Очевидно, случаются и такие странные отношения. Я развожусь со своим мужем, к которому не без симпатии относился мой отец, а Анна празднует юбилей матери своего мужа, который явно несимпатичен моему отцу.
– Я могу узнать причину?
– Причины никакой нет. Она иррационального свойства. Все, что ему не нравится в Германе, нравится в моем муже. И наоборот. Все, что не нравится в моем бывшем супруге, почему-то импонирует в Германе. Хотя его семью отец никогда особенно не любил.
– Как зовут мать Германа?
– Марта Крегер, а ее сестру – Сюзанна Крегер. Такие обычные немецкие имена. Хотя на самом деле первая «е» пишется с двумя точками над буквой. Но в русском алфавите сейчас эта буква просто умирает, а вместо нее пишется обычное «е».
– Вы слишком строго подходите к разного рода изменениям в алфавите, – заметил Дронго, – даже для филолога. В эпохи потрясений появляются различные версии, изменения, даже сомнения.
– На самом деле мне абсолютно все равно, как именно будет звучать их фамилия. На русском или немецком, – призналась Эмма.
– Вы их не любите, – решил Дронго.
– Я их боюсь, – призналась она.
Официант принес несколько блюд и, расставив их на столике, быстро отошел.
– За ваше здоровье, – предложил Дронго, поднимая бокал.
Бокалы снова неслышно стукнулись.
– Кто будет на приеме, кроме вас? – спросил он.
– Анна, ее муж, их дочь. Мать мужа и ее сестра, – перечисляла Эмма. – Будут еще сестра Германа с мужем. И еще одна пара их друзей, прилетевшая из Киева. Арнольд Пастушенко и его жена. По-моему, все. Да, точно. Больше никого не будет.
– И поэтому вы считаете, что я должен быть на этом сугубо семейном празднике?
– Я буду одна, – напомнила Эмма, – без мужа и без отца. И мне показалось правильным, если я приглашу именно вас. Как своего друга. Если вы, конечно, не возражаете.
– Начинаю думать, что мне действительно нужно отправиться туда вместе с вами, – признался Дронго.
– Спасибо, – она подняла свой бокал. – А теперь давайте выпьем за вас.
Бокалы соприкоснулись в третий раз.
– Есть еще какая-то причина вашего беспокойства, кроме душевной болезни родственницы вашей сестры? – спросил Дронго.
– Думаю, что есть, – призналась Эмма. – Эта женщина стала наследницей довольно крупного состояния, которое осталось ей от их двоюродной тетки. Она решила пожалеть свою родственницу и переписала на нее завещание. Речь идет о сумме в восемь или девять миллионов евро. А это очень большие деньги для душевнобольной женщины. Теперь вы меня понимаете?
– Вы можете дать точный адрес их дома в Потсдаме?
– Конечно. Но будет еще лучше, если я заеду за вами. Часам к шести. Пусть они думают, что я приехала туда с другом.
– Мне будет сложно, – предупредил Дронго, – я не знаю немецкого и не смогу понять большую часть ваших разговоров.
– Мы все говорим по-русски, – пояснила Эмма, – не забывайте, что почти все мы выходцы из бывшего Союза. Кроме мужа сестры Германа. Но он уже тоже начинает понимать русский язык, хотя и не очень хорошо говорит. Берндт Ширмер работает начальником отдела в берлинском отделении «Дойче Банка». Говорят, что он перспективный сотрудник, несмотря на свой относительно молодой возраст.
– А чем занимался ваш муж?
– Тоже работал в финансовой сфере, – нахмурилась Эмма. – Он вкладывал все имеющиеся у него свободные деньги в акции различных компаний и считал, что на этом он сможет заработать еще большие деньги. Вы знаете, когда мужчина зарабатывает деньги, это неплохо. Но когда мужчина все время думает только о деньгах, которые становятся смыслом его жизни, целью всех его помыслов, устремлений, надежд, – это печально. Наверно, есть женщины, для которых такой муж может быть почти идеальным. Но только не для меня. Я считала, что нельзя подчинять свою жизнь диктату бумажек, которые становятся для тебя главной ценностью в жизни. Кроме купюр, есть еще эмоциональная сфера отношений – любовь, секс, дружба, сочувствие, понимание.
– Многие с вами не согласятся, – сказал Дронго. – Сейчас традиционно считается, что обладатель большого количества таких разноцветных бумажек может купить любовь, секс, дружбу, сочувствие и понимание. И еще здоровье, красоту, уважение. В общем, почти все, кроме бессмертия. Хотя говорят, что скоро можно будет купить и его.
– У меня может сложиться впечатление, что вы разделяете взгляды моего бывшего мужа, – усмехнулась Эмма.
– Не разделяю, – мрачно ответил Дронго, – по-прежнему не разделяю. Я точно знаю, что нельзя купить дружбу. И любовь происходит вопреки всему, даже вопреки всем этим разноцветным бумажкам. И наконец, кто может оценить, сколько стоит глаз вашего ребенка или его рука? В какую стоимость включаются ваши воспоминания о маме, которая так рано ушла? Хотя все это по большому счету только схоластический спор. Каждый сам определяет меру своего счастья и своего несчастья. И их цену.
Эмма молчала, очевидно, обдумывая его слова.
– Вы женаты? – неожиданно спросила она.
– Сначала вы приглашаете меня на ваш семейный праздник, потом заказываете столик в модном ресторане и только во время ужина задаете самый главный вопрос, – весело сказал Дронго.
