Эрик Амблер - Маска Димитриоса
— Какой наркотик принимал Димитриос?
— Героин. Когда мы это в первый раз заметили, это была сногсшибательная новость. Собрались, как всегда, в комнате, где мы с вами сейчас находимся, мистер Латимер. Он обычно появлялся часов в шесть вечера. Помню, была уже весна, весна 1931 года.
Помню, Димитриос опоздал, что уже само по себе было необычно, но мы и на это не обратили внимания. В последнее время, присутствуя на наших собраниях, он сидел очень тихо, прикрыв глаза рукой, точно у него болела голова и ему не мил весь белый свет. Мы уже к этому привыкли, хотя и видно было, что с ним творится что-то неладное. Именно тогда мне часто приходила на ум мысль: ну и руководителя мы выбрали. Правда, все менялось, если кто-нибудь возражал ему. Особенно часто с ним спорил Виссер, человек по своей натуре агрессивный, быстрый и очень хитрый, но, конечно, ребенок по сравнению с Димитриосом. Однажды Виссер, поняв, что Димитриос опять одурачил его, побелев от ярости, выхватил револьвер и наставил его на Димитриоса. На месте Димитриоса я бы, наверное, на коленях стал просить прощения, а он только саркастически ухмыльнулся и повернулся к нему спиной, заговорив со мной о каком-то деле. Я уже тогда знал, что Димитриос умеет хорошо скрывать свой гнев.
Итак, он в тот вечер опоздал. Войдя, он зачем-то остановился в дверях и долго нас всех разглядывал. Потом молча прошел на свое место. Виссер как раз рассказывал о том, что хозяин одного кафе неприятный тип и что Галиндо не должен появляться в этом кафе, потому что хозяин может вызвать полицию. В его словах не было ничего необычного, как вдруг Димитриос вскочил со своего места и, крикнув «кретин», плюнул ему в лицо. Мы все, конечно, очень удивились. А Димитриос, не дав никому раскрыть рта, брызжа слюной, стал бросать Виссеру такие фантастические обвинения, что у нас глаза на лоб полезли.
Виссер, побелев от злости, полез было в карман за пистолетом, но Ленотр схватил его за руку и что-то зашептал ему на ухо. Ленотр, так же как Галиндо и Вернер, сам принимал наркотики и догадался, что происходит с Димитриосом. Димитриос, заметив это, обрушился с грубой бранью на Ленотра. Потом, обведя нас всех взглядом, стал кричать, что все мы дураки, которые только благодаря ему не подыхают с голода, что, конечно, было правдой, но обидной правдой; что он знает про заговор, который мы против него замышляем, но таким дуракам, как мы, никогда не провести его; что он сделает с нами все что захочет. Он говорил, наверное, целых полчаса, пересыпая свою речь французскими и греческими ругательствами. Потом вдруг замолчал и, повернувшись, вышел из комнаты.
Не знаю, почему здравый смысл не подсказал нам, что он близок к предательству (между прочим, это характерно для наркоманов, принимающих героин). Наверное, мы не обратили на это внимания потому, что купались в деньгах. Когда он ушел, Ленотр расхохотался и спросил у Вернера, неужели босс тратится на «порошок». Шутка имела большой успех, даже Виссер улыбнулся.
На следующем заседании Димитриос выглядел уже нормально, и никто из нас не напомнил ему о его выходке. Прошло еще несколько месяцев. Димитриос сильно похудел и внешне очень изменился. В глазах его стояла какая-то мрачная тоска. Но взрыв больше не повторялся, хотя он был вечно не в духе и раздражался по пустякам. Он все чаще и чаще отсутствовал на наших собраниях.
И вот тогда-то прозвенел второй звонок.
Помню, это было в сентябре, когда он вдруг объявил, что прекращает поставки и в течение ближайших трех месяцев мы будем пользоваться запасами. Все мы, конечно, возражали против этого, но особенно горячо я: ведь именно я приложил столько усилий, чтобы создать запасы. Мы напомнили ему, что получилось, когда мы не имели запасов, но он не хотел ничего слушать. Его предупредили, сказал он, что полиция начинает новую акцию против торговцев наркотиками и что захват ею наших запасов нанес бы нам прежде всего огромный финансовый ущерб. Он и сам сожалеет об этом, но тут уж ничего не поделаешь.
Представьте себе, никому из нас не пришла в голову мысль: он ликвидирует запасы, так как решил выйти из игры. Вы, быть может, скажете, что мы проявили несвойственную людям нашего круга доверчивость, и будете сто раз правы. Но ведь до сих пор во всех возникающих между нами спорах он всегда оказывался прав, и даже Лидия, прекрасно разбиравшаяся в людях, ничего не заподозрила. Что касается Виссера, то он стал жертвой собственного самодовольства: разве мог какой-то наркоман, да хоть бы и сам Димитриос, провести его! Кроме того, как я уже говорил, мы хорошо зарабатывали, а ведь согласно нашей логике Димитриос зарабатывал в десятки раз больше. Так что какие еще там подозрения!
Вам известно, что из этого вышло. Я и Ламар были арестованы в Марселе. К счастью, мы вовремя заметили слежку и отказались от приема товара, только что поступившего из Стамбула. Ни у него, ни у меня наркотиков не нашли, тогда как Ленотр, Галиндо и Вернер были пойманы с поличным. Допрашивавший меня следователь показал мне донос, который Димитриос направил в полицию, и спросил, не знаю ли я человека, написавшего его. С тем же самым успехом он мог спросить, не был ли я на Луне. Я впоследствии узнал, что Виссера тоже спрашивали об этом. Конечно, он ничего не сказал. Правда, он, надеясь отделаться штрафом, солгал, сказав, что босс проживает где-то в семнадцатом округе Парижа, но ему это нисколько не помогло — он получил такой же срок, как и я. Бедняга умер совсем недавно, — сказал мистер Питерс вздохнув, и закурил сигарку.
Латимер отхлебнул из своей чашки и тотчас поставил ее на стол — кофе был совсем холодный. Он достал сигарету — мистер Питерс чиркнул спичкой и дал ему прикурить. Сделав первую затяжку, Латимер спросил:
— Ну так как же? Я все жду, когда вы начнете говорить, как мы с вами заработаем миллион.
Мистер Питерс улыбнулся, точно Латимер был мальчик, попросивший дать ему еще один кусок праздничного пирога.
— Это уже другая история, мистер Латимер.
— Интересно, о чем?
— О том, что случилось с Димитриосом после того, как он исчез.
— Ну и что же с ним случилось? — Латимер начинал терять терпение.
Мистер Питерс опять достал фотографию и подал ее ему.
— Но ведь я ее уже видел, — сказал Латимер, нахмурившись. — Это Димитриос. В чем дело?
По лицу Питерса разлилась тихая торжествующая улыбка.
— Это фотография Мануса Виссера, мистер Латимер.
— Расскажите же, наконец, что все это значит?
— Это значит, что у Виссера, по-видимому, закралось подозрение, и он решил попробовать подоить Димитриоса. Когда же он попытался осуществить эту идею на практике, то сломал себе шею и оказался в стамбульском морге.
— Но ведь это же Димитриос… Я видел его своими глазами…
— Своими глазами вы видели на столе в морге труп Виссера, которого убил Димитриос. Я рад сообщить вам, что сам он жив и находится в добром здравии.
Глава двенадцатая
Месье С. К
Латимер знал, что у него сейчас глупый вид, но ничего не мог с собой поделать. Известие о том, что Димитриос жив, произвело на него, видимо, такое же действие, как удар дубинкой по голове. Широко открыв глаза, он тяжело дышал. Он не пытался задавать вопросы, потому что интуиция подсказывала ему: да, это правда. Наверное, нечто похожее испытывает человек, который жил, не замечая симптомов опасной болезни, и, вдруг узнав от своего лечащего врача, что тяжело болен, был потрясен и подавлен. Карусель каких-то коротеньких мыслей неслась в мозгу Латимера, ему было больно, обидно и почему-то страшно. Он закрыл рот и тихо сказал:
— Мне трудно в это поверить.
Наконец-то на улицу мистера Питерса пришел тихий праздник.
— Я предполагал, — сказал он, — что вы далеки от истины. Гродек, конечно, установил это с неоспоримой точностью. Когда вы появились у него и рассказали, что видели в морге труп Димитриоса, он сопоставил все, что рассказали ему вы, и все, что он незадолго до этого узнал от меня, и пришел к выводу: вы представляете для меня ценность только потому, что видели своими глазами лицо человека, которого турецкая полиция считала Димитриосом. По-видимому, вы пали жертвой весьма распространенного заблуждения, будто полиция располагает точными фактами. Я знал, тот, кого вы видели в морге, не Димитриос, но я не мог это доказать. Ну а вы легко могли опознать Мануса Виссера. — Он многозначительно посмотрел на Латимера и, поскольку тот по-прежнему молчал, спросил: — Как полиция установила, что это Димитриос?
— У него под подкладкой пиджака нашли удостоверение личности, выданное год назад в Лионе Димитриосу Макропулосу, — словно автомат, сообщил Латимер.
До него наконец дошел смысл шуточного тоста за процветание английской детективной литературы и последовавшего затем неудержимого смеха Гродека. Воистину, когда боги хотят посмеяться над человеком, они отнимают у него разум.
