Лев Шенин - Военная тайна
Когда машина подъехала, из нее на ходу выскочил худощавый улыбающийся человек со шрамом на щеке и бросился к встречающим.
— Привет! — весело крикнул он и крепко пожал руки Свиридову и Леонтьеву. — Привет, товарищи, от ивановцев. Разрешите пока без речей, запросто, по-рабочему. Ну, это наши Вера и Тоня — комсомольское племя, это вот Иван Егорыч. Не смотрите, что старик, он любого молодого за пояс заткнет. А это наш областной агроном. Вот и вся «делегация». Да, еще я — Петров, работник обкома. Вот мои документы. Как говорится — для ясности картины. — И он предъявил Свиридову удостоверение.
Офицеры и Леонтьев поздоровались с гостями. Девушки, мило улыбаясь, протянули полковнику большой букет полевых цветов, собранных ими по дороге. Петров, вытащив «лейку», нацелился на группу и два раза щелкнул.
— Это для нашей областной газеты, — поспешно сказал он, хотя его никто и не спрашивал. — А то нас редактор съест. Даю честное пионерское, съест… Простите, что без разрешения.
— Ничего, ничего, — улыбнулся Свиридов. — Здесь не беда, а вот дальше, уж извините, не полагается, товарищ Петров. «Лейку» до отъезда придется сдать на хранение. Таков порядок…
— Разумеется, — ответил Петров, — какой может быть разговор? Как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не ходят… Прошу… — И он протянул командиру свою «лейку», которую тот спокойно положил в сумку.
Гости были встречены, как всегда на фронте, тепло и радушно. Все наперебой за ними ухаживали, старались получше накормить, развлечь, порадовать. Гостям были приготовлены две землянки: одна — для девушек, другая — для мужчин, и надо было видеть, с какой любовью и заботой убирали бойцы эти землянки, наводя в них немыслимый блеск и, по выражению одного из бойцов, «уют довоенного семейного класса».
Вечером в командирском блиндаже был устроен ужин на «десять кувертов», как сформулировал полковой повар, служивший до войны в гостинице «Интурист» и приобретший там, по его словам, «европейского масштаба квалификацию».
За ужином гости и офицеры разговорились. Леонтьев, сидевший рядом с Петровым, расспрашивал его о текстильной промышленности, сильно развитой в той области, из которой приехала «делегация». Петров рассказал о новых фабриках, пущенных перед войной, вскользь сообщил данные о советских ткацких станках новой конструкции, отлично себя показавших, и в ответ на дальнейшие расспросы Леонтьева коротко пояснил, что сам он, к сожалению, не инженер, а партийный работник и потому имеет обо всех этих вещах лишь общее представление.
— Места наши, — говорил он, — богатые, хлебные. Работаем и на хлопке, и на местном сырье. Лен у нас есть. Сейчас, конечно, в основном работаем на армию, ну, а раньше нажимали больше на расцветку, на сочность красок, на художественность разрисовки. Продукцию нашу — верно, слышали? — и заграница знает… Ситец наш на Востоке имел огромный сбыт и конкурировал с японским и европейским более чем успешно. Э, да что там говорить, если бы не война…
И он продолжал рассказывать об Ивановской области, которую, видимо, очень любил. Рядом за столом щебетали девушки. Иван Егорыч тоже не отставал. Агроном, оказавшийся человеком малоразговорчивым, сидел в углу и задумчиво посасывал папиросу.
Полковник Свиридов озирал хозяйским оком компанию, наблюдая, чтобы все гости были хорошо обслужены и накормлены, чтобы никто из них не скучал, словом, чтобы каждому было оказано должное внимание.
Он обратил внимание на одиноко сидевшего агронома и направился было к нему, но его опередил майор Бахметьев. Бахметьев был за столом, разговаривал по очереди со всеми гостями, наливал им вино и, по-видимому, не меньше полковника был озабочен тем, чтобы никто из них не скучал.
— Я вижу, вам не очень весело, — сказал он агроному, застенчиво, по своему обыкновению, улыбаясь. — Может быть, вам следует отдохнуть?
— Да уж я со всеми, — ответил агроном, — а насчет веселья не беспокойтесь, мы всем очень довольны. Здесь так интересно.
— Интересно? — переспросил Бахметьев. — А вы впервые на фронте?
— Да, — ответил агроном. — В первый раз.
Продолжая разговор с этим несловоохотливым гостем, Бахметьев не выпускал из поля зрения и остальных, особенно Петрова, оживленно беседовавшего с Леонтьевым.
Еще в начале ужина, когда все собрались в блиндаже, Бахметьев обратил внимание на то, что веселый, немного шумливый руководитель «делегации» чрезмерно суетлив. Во время ужина, когда младшая из девушек, чуть подвыпив, начала смеяться громче всех, Бахметьев перехватил взгляд, брошенный на нее Петровым. И хотя это продолжалось всего какую-нибудь долю секунды, Бахметьев заметил, как мгновенно изменилось выражение лица Петрова и как сразу перестала смеяться девушка, вздрогнув под этим колючим, холодным, почти свирепым взглядом.
С этого момента Бахметьев незаметно, но упорно следил за Петровым, прислушиваясь к его разговору с Леонтьевым.
Петров не знал фамилии человека, сидевшего рядом с ним. На Леонтьеве была обычная военная форма, три шпалы в петлицах. При знакомстве Петрову не назывались фамилии офицеров, кроме полковника Свиридова. Фотокарточки Леонтьева Петров-Петронеску не имел. Самолет, с которым фотокарточку послали из Берлина, по пути наскочил на советский «Як» и был сбит. По оплошности немецкой разведки они не сохранили копии фотокарточки, и ее единственный экземпляр, с большим трудом добытый в свое время, погиб. Это осложняло задачу Петронеску. Надо было очень осторожно выяснить — кто здесь Леонтьев.
Сейчас, беседуя с Леонтьевым, Петронеску как раз был занят этим. Он медленно кружил вокруг интересовавшей его темы. Сначала он завел разговор об артиллерии вообще, затем о новых видах немецкой артиллерии.
— Кстати, в штабе фронта, — наконец произнес он, — мне рассказывали об удивительном эффекте наших новых орудий. Об изобретении какого-то конструктора Леонтьева. Мне даже говорили, что мы будем иметь возможность с ним лично познакомиться. Это было бы очень интересно. Говорят, он в вашей бригаде?
— Да, он здесь, — вмешался в разговор Бахметьев. — Это я — Леонтьев, — сказал он, застенчиво улыбаясь.
Петронеску так заинтересовался, что даже не заметил удивления, с которым встретили эту бахметьевскую фразу Свиридов и Леонтьев. Однако они промолчали.
— Очень рад познакомиться с вами, дорогой товарищ, — обратился Петров к Бахметьеву, сразу оставив Леонтьева. Вот уж это, братцы, сюрприз, это уж просто подвезло, ей-ей, подвезло. Верочка, Иван Егорыч, Тоня, что же вы, приветствуйте творца нового оружия!.. Да как следует!
Все засуетились. Петров быстро налил себе и Бахметьеву вина и встал с значительным выражением лица, постучав ложечкой по тарелке. Все замолкли.
— Товарищи, — начал Петров. — Я выражу наше общее чувство, если скажу без всяких выкрутасов и дипломатических, знаете, фокусов — спасибо тебе, товарищ Леонтьев, за твое старание, за твой талант, за твой труд! И от нас, тыловиков, большое тебе пролетарское, русское спасибо!
— Право, вы меня смущаете, — покраснел Бахметьев. — Ну зачем так торжественно?
— Нет уж, батенька, — перебил его Петров, — как говорится, от каждого по способностям, каждому по труду. Ты уж мне дай воздать тебе по заслугам, от души. Мы, знаешь, народ простецкий, без этих цирлих-манирлих. Братцы, итак, за здоровье, талант и преуспеяние Леонтьева!..
Он опрокинул рюмку. Все выпили. Бахметьев все с тем же застенчивым выражением лица сидел за столом. Леонтьев и Свиридов незаметно переглядывались, не понимая, в чем дело.
— Товарищ Леонтьев, — начал Петров, — мы завтра едем по домам. Не пора ли и вам в Москву?
— Как вам сказать, — отвечал Бахметьев, — я тоже… собирался… Ну что ж, может, и верно вместе ехать. Я подумаю.
— Да чего тут думать, — загорячился Петров. — Вместе оно и веселее, да и время быстрей пройдет. Одним словом, давайте решать! Да какой вам смысл отказываться? Девушки, да что же вы молчите?
— Товарищ Леонтьев, давайте вместе! Ну, неужели вы откажете? Мы просим, просим! — защебетали девицы.
— Хорошо, — вдруг произнес Бахметьев и поднялся за столом. — Хорошо, мы поедем вместе. Даю слово!
* * *
После ужина гостей развели по землянкам. Бахметьев взялся 'проводить Петрова и двух его товарищей. Пожелав гостям спокойной ночи, он пошел к Свиридову, у которого и застал Леонтьева.
— Товарищи, я должен объяснить вам свое поведение, — улыбаясь, начал Бахметьев. — Прежде всего прошу, товарищ Леонтьев, извинить за присвоение вашей фамилии. Понимаете, мне не понравилось, что Петров проявляет к ней столь повышенный интерес. Кроме того, я сомневаюсь, чтобы ему оказали в штабе фронта о том, что вы находитесь здесь. Такие вещи не принято говорить людям, не имеющим отношения к вашей командировке. Поэтому на всякий случай я решил подставить себя вместо вас…
