Джон Карре - Шпион, вернувшийся с холода. Война в Зазеркалье. В одном немецком городке
— Когда ты в последний раз видела Лимаса? — спросил он наконец. — Я имею в виду до сегодняшнего дня.
— Я не видела его с тех пор, как он попал в тюрьму.
— Ну, а когда же ты видела его в последний раз? — Голос Кардена был мягок, но настойчив.
Лиз было жутко стоять спиной к залу, ей хотелось обернуться, посмотреть на Лимаса, увидеть выражение его лица, найти в нем какую-нибудь подсказку. Ей стало страшно и за себя: все эти вопросы базировались на каких-то подозрениях и обвинениях, о которых она не имела ни малейшего представления. Они, конечно, понимают, что ей хочется помочь Алеку, понимают, что она боится. Но кто поможет ей? Почему никто не хочет помочь ей?
— Элизабет, когда ты в последний раз встречалась с Алеком Лимасом?
Опять этот голос! Как она ненавидела этот ласковый, бархатный голос!
— Вечером, перед тем как это случилось. Накануне его драки с бакалейщиком.
— Драки? Это была не драка, Элизабет. Бакалейщик не дал Лимасу сдачи, у него просто не было такой возможности. На редкость неспортивный прием! — засмеялся Карден, и было особенно страшно оттого, что никто в зале не подхватил его смеха. — Скажи, где вы встречались в последний раз?
— У него на квартире. Он тогда болел, не ходил на работу. Он лежал в постели, а я приходила и готовила ему еду.
— И покупала продукты?
— Да.
— Как это мило с твоей стороны. Должно быть, пришлось выложить кучу денег? — участливо спросил Карден. — Ты в состоянии была содержать его?
— Я вовсе не содержала его. Он давал мне деньги. Он…
— Ах, вот как? — резко сказал Карден. — Значит, у него были деньги?
«О Господи, — подумала Лиз, — Господи, что я наделала».
— Немного, — быстро сказала она, — совсем немного. Фунт-другой, не больше. Нет, больше у него не было. Он даже не мог оплатить счета — за электричество, за квартиру. Все это оплатили потом, когда он исчез. Оплатил его друг, а не он сам. За все заплатил его друг.
— Ну конечно, — сказал очень мягко Карден, — за все заплатил его друг. Специально пришел и заплатил по счетам. Старинный друг, из тех, верно, с кем он дружил до переезда в Бэйсуотер. А вы, Элизабет, когда-нибудь видели этого друга?
Лиз покачала головой.
— Понятно. А какие еще счета оплатил этот друг, не знаешь?
— Нет… не знаю.
— А почему ты запнулась?
— Говорю вам, не знаю, — сердито сказала Лиз.
— Но ты запнулась, — пояснил Карден. — По-моему, ты что-то хотела сказать, но потом передумала.
— Нет.
— Лимас когда-нибудь рассказывал тебе об этом друге? У которого много денег и который знает его адрес?
— Он вообще никогда не упоминал ни о каких друзьях. Я думала, что у него нет друзей.
— Понятно.
В зале установилась зловещая тишина, особенно зловещая для самой Лиз, потому что она, подобно слепому ребенку, была как бы отрезана от окружающего мира; они могли оценить ее ответы по какой-то лишь им одним известной мерке, а страшная тишина никак не давала ей понять, что именно они выяснили.
— Сколько ты зарабатываешь, Элизабет?
— Шесть фунтов в неделю.
— У тебя есть сбережения?
— Немного. Несколько фунтов.
— А сколько ты платишь за квартиру?
— Пятьдесят шиллингов в неделю.
— Довольно солидно, не так ли? А ты аккуратно платишь за квартиру?
Она беспомощно покачала головой.
— А почему? — продолжал Карден. — Не хватает денег?
— Я получила договор об аренде, — прошептала она. — Кто-то оплатил аренду и прислал мне договор.
— Кто же?
— Не знаю. — Слезы катились у нее по лицу. — Не знаю… Пожалуйста, не спрашивайте меня больше. Я не знаю, кто это был… Шесть недель назад мне прислали договор из банка в Сити… какой-то благотворительный фонд… тысячу фунтов… Клянусь, я не знаю, кто это сделал… Взнос из благотворительного общества, сказали мне. Вам же все известно… скажите мне, кто…
Закрыв лицо руками, она заплакала, стоя спиной к залу и сотрясаясь от рыданий. Никто не шелохнулся. Наконец она опустила руки, но продолжала глядеть вниз.
— А почему ты сама с этим не разобралась? — спросил Карден. — Или тебе часто дарят по тысяче фунтов?
Лиз ничего не ответила.
— Ты не стала разбираться потому, что кое-что предположила. Верно? Снова закрыв лицо руками, она кивнула. — Ты решила, что деньги пришли от Лимаса или от его друга. Так?
— Да, — с трудом ответила она. — Я слышала, что бакалейщик тоже получил какие-то деньги, кучу денег откуда-то вскоре после суда. Об этом много судачили на улице, и я подумала, что это, наверное, друг Алека…
— Чрезвычайно странно, — сказал Карден, как бы самому себе. — Чрезвычайно… Скажи, Элизабет, а после того как Алек попал в тюрьму, с тобой никто не пытался увидеться?
— Нет, — соврала она. Теперь она понимала совершенно отчетливо, что они пытаются узнать об Алеке что-то скверное, что-то связанное с деньгами или его друзьями, что-то связанное с бакалейщиком.
— Ты уверена? — удивленно спросил Карден, и его брови поднялись над золотой оправой.
— Уверена.
— Но твой сосед, Элизабет, — терпеливо продолжал спрашивать Карден, — уверяет, что к тебе приходили мужчины, двое мужчин, вскоре после того, как Лимаса приговорили к тюремному заключению. Или это были просто любовники? Случайные любовники, вроде Лимаса, которые давали тебе деньги?
— Алек не был случайным любовником! — закричала Лиз. — Как вы можете…
— Но он давал тебе деньги. Эти двое тоже?
— О Господи, — всхлипнула она, — не спрашивайте…
— Кто это был?
Лиз не ответила, и тогда Карден вдруг закричал впервые за все время:
— Кто?!
— Не знаю. Они приехали на машине. Друзья Алека.
— Опять друзья Алека? Чего они хотели?
— Не знаю. Они все время спрашивали меня о том, что мне рассказывал Алек. Они сказали мне чтобы я разыскала их, если…
— Как? Как разыскала? Каким образом?
Наконец она сказала:
— Он живет в Челси… Его зовут Смайли… Джордж Смайли… Я должна была позвонить ему.
— И ты позвонила?
— Нет!
Карден захлопнул свое досье. Смертельная тишина воцарилась в зале. Указав пальцем на Лимаса, Карден заговорил совершенно бесстрастно, отчего его слова казались еще страшнее:
— Смайли хотел выяснить, не слишком ли много разболтал ей Лимас. Лимас сделал то, чего никак не могла ожидать от него британская разведслужба: он завел себе девицу и выплакался у нее не груди.
Карден негромко засмеялся, словно все это было лишь милой шуткой.
— Точно так же, как Карл Римек. Лимас совершил ту же ошибку.
— Лимас когда-нибудь рассказывал о себе? — продолжил допрос Карден.
— Нет.
— И ты ничего не знаешь о его прошлом?
— Нет. Я знаю, что он чем-то занимался в Берлине. Какое-то правительственное задание.
— Значит, он все-таки кое-что рассказывал? Он говорил тебе, что был женат?
После долгого молчания Лиз кивнула.
— А почему ты не повидалась с ним, когда он попал в тюрьму? Ты ведь могла навестить его.
— Я думала, что ему этого не хочется.
— Понятно. А ты писала ему?
— Нет. Да, один раз… просто, чтобы сказать ему, что я буду его ждать. Я не думала, что он придаст этому какое-то значение.
— А ты не думала, что он тоже этого хочет?
— Нет.
— А когда его выпустили, ты не пыталась встретиться с ним?
— Нет.
— Он должен был куда-то поехать? Его ждала какая-нибудь работа или друзья?
— Не знаю… не знаю…
— Значит, у вас все было кончено? — спросил Карден с ухмылкой. — Ты завела себе другого любовника?
— Нет! Я ждала его… я всегда буду ждать его. — Она замолчала, а потом уточнила:
— Я просто хочу, чтобы он вернулся.
— Тогда почему ты не написала ему? Почему не попыталась найти его?
— Он запретил мне это. Он… он заставил меня поклясться, что я… никогда не буду искать его…
— Значит, он собирался попасть в тюрьму? — торжествующе спросил Карден.
— Нет. Не знаю. Я не могу говорить то, чего не знаю.
— А в тот последний вечер, — голос Кардена звучал теперь резко и грубо, — в тот вечер перед дракой он заставил тебя повторить эту клятву? Да?
Совершенно обессилев, она кивнула с жалобным выражением капитуляции на лице.
— Да.
— И вы простились?
— Да, мы простились.
— После ужина, разумеется. Было уже довольно поздно. Или ты провела с ним всю ночь?
— Я ушла после ужина. Пошла домой, но не сразу. Сперва бродила, сама не знаю где. Просто бродила по улицам.
— А как он объяснил ваш разрыв?
— Он не рвал со мной, — сказала она. — Нет, не рвал. Просто он сказал, что ему нужно кое-что сделать, отплатить кому-то, чего бы это ни стоило, а потом, когда все будет позади, он вернется и, если я еще буду ждать…
