Чингиз Абдуллаев - Бремя идолов
— Хорошо, — кивнул Левитин. — Спуститесь вниз и подождите. Наши сотрудники сделают для вас выписку. Давайте ваш пропуск, я его отмечу.
— До свидания. — Дронго взял пропуск, подписанный подполковником, и вышел из кабинета.
Внизу он прождал около двадцати минут, пока наконец ему не вынесли отпечатанный на компьютере лист. Кроме сухих биографических данных и перечисления компаний, имевших связи с Тетеринцевым, больше ничего не было. Все это можно было узнать, не заходя в ФСБ.
— Передайте подполковнику, что я ему очень благодарен, — сказал Дронго перед тем, как выйти на улицу.
Нужно взглянуть на этот «Прометей», подумал Дронго. Остановив машину, он назвал адрес. Водитель обернулся:
— Это на другом конце города.
— Пятьдесят долларов, — предложил Дронго.
— Отвезу, куда хочешь, — кивнул водитель. — Закрой получше дверцу, она у меня с приветом.
Оставшийся в своем кабинете Левитин приказал принести все данные на Тетеринцева и его помощников. Через некоторое время он уже знал, что за рулем «Волги», номер которой назвала пострадавшая Кривцова, почти всегда сидел некий Юрлов, имевший судимость и считавшийся вторым водителем Тетеринцева.
Дежурный офицер доложил, что Машкову звонил фотокорреспондент Беззубик, утверждавший, что нашел магнитофон.
— Зачем нам его магнитофон? — поинтересовался Левитин.
— Не знаю, товарищ подполковник, — ответил дежурный офицер.
— Пусть он сам на нем свои записи слушает, — отмахнулся Левитин. — Завтра приедет Машков, он знает, что с этим магнитофоном делать. И пусть этот Беззубов подождет до завтра.
— Он говорит, что это срочно…
— А ты ему скажи, что я занимаюсь взрывом на Малой Бронной. Что там люди погибли. А он лезет со своим дурацким магнитофоном… — взорвался Левитин. — Хватит уже, нужно совесть иметь. И скажите Беззубову…
— Он Беззубик, товарищ подполковник.
— Хоть Безголовик! — заорал Левитин. — Пусть подождет. Мне некогда заниматься его делами. Завтра приедет Машков и возьмет у него магнитофон. И больше меня не беспокойте из-за этого.
— Слушаюсь, — ответил дежурный.
Левитин взял папку с актами экспертиз. После вчерашнего взрыва на Малой Бронной мэр столицы потребовал от ФСБ разобраться и выяснить, что конкретно там произошло. Именно поэтому генерал дал поручение Левитину, а последний готов был землю рыть, только бы найти какие-нибудь основания для возбуждения уголовного дела и розыска виновных. Даже если не было явных виновников, то следовало найти хотя бы людей, отвечающих за бесперебойную подачу газа и допустивших подобную аварию. Но когда эксперт-патологоанатом дал заключение о наличии в крови погибшего Сайфулина снотворного, Левитин понял, что это — его главный шанс. На этом взрыве можно было сделать карьеру. Получить погоны полковника, обойти Машкова и вообще — показать себя с самой лучшей стороны.
И вот он отложил все дела и занялся расследованием взрыва. Это дело — в силу поручения мэра столицы — являлось трамплином, с которого можно высоко взлететь. А непонятные дела Машкова с какой-то полоумной журналисткой, слышавшей обрывки разговора об оружии, можно отложить до завтра: когда вернется Машков, сам и возьмется за это тухлое дело. Достаточно и того, что она жива-здорова и вполне может подождать до завтрашнего дня. Нужно будет связаться с Журавлевым, подумал Левитин. Он ведь начальник отдела криминальных взрывов УВД Северо-Западного округа. А в их округе уже было два взрыва. Может, они похожи на тот, который прогремел на Малой Бронной?
Левитин даже не подозревал, какой дорогой ценой все они завтра заплатят за его отношение к случившемуся. Он даже не мог предположить, что магнитофон, найденный фотокорреспондентом газеты «Новое время» Федором Беззубиком, станет для него самым главным трамплином в жизни. Трамплином, завершающим его карьеру.
Глава 25
Коля родился болезненным и хилым мальчиком. Сестра матери, помогавшая принимать роды, только жалостливо поджимала губы, когда речь шла о втором племяннике. Может, сказались тяжелые роды. Может, волнение матери, передавшееся плоду. Судя по всему, Коля не должен был выжить, мать слишком много перенесла, пока вынашивала его. В эти девять месяцев вместилось все — и тяжелое пьянство отца, и его внезапная и непонятная смерть, когда он упал с обрыва и замерз в речке, так и не сумев из нее выбраться. Он даже не утонул, а именно замерз, остался лежать на самом берегу. Злые языки говорили, что мать не очень переживала смерть беспутного мужа, но Коле всегда казалось, что это не правда.
Мать, оставшись одна, довольно быстро потеряла былую привлекательность и уже в тридцать лет выглядела на все пятьдесят, превратилась в нечто бесформенное и бесполое. В ее жизни осталось лишь одно — двое сыновей, на которых она тратила все заработанные тяжелым трудом деньги. Мать обстирывала всех соседей, умудрялась числиться на двух или на трех работах, но делала все, чтобы ее дети не испытывали ни в чем нужды.
От постоянного пребывания в воде руки матери распухли и стали похожи на раздавленные плошки. От нее всегда пахло потом, грязным бельем и стиральным порошком, и эта квинтэссенция запахов на всю жизнь въелась в память Коли, оставляя недобрые воспоминания о детстве. Они росли вместе с Артемом, старшим братом, вещи которого Коля донашивал в школе. Как и все мальчики, братья часто ссорились, даже дрались, причем первые пятнадцать лет Артем неизменно выходил победителем.
Коля был младше на три года, и поэтому мать любила его особенно сильно.
Говорили, что он больше походил на отца, чем старший брат, который и внешне был похож на мать. Кроме Артема и матери, у Коли никого не было. Он привык во всем слушать старшего брата и завидовал ему, когда Артем начал курить в двенадцать лет. В четырнадцать у брата появилась первая подружка, а в пятнадцать он уже хвастался, что успел потерять «девственность».
Младший умирал от любопытства, слушая рассказы старшего, но ни в четырнадцать, ни в пятнадцать, ни даже в шестнадцать не имел ничего похожего.
Сверстницы его сторонились, он был мрачным, нелюдимым, всегда отмалчивался, краснел. В переходном возрасте на лице Коли появились прыщи, и он ужасно страдал из-за этого, часто пропускал занятия в школе.
Когда ему исполнилось четырнадцать, он впервые сумел по-настоящему дать сдачи Артему. А в пятнадцать вдруг выяснилось, что угловатый застенчивый парень превратился в сущую пантеру. Его манера внезапно кидаться в ноги обидчику, сбивая его на землю, поражала всех, кто с ним общался. Коля был небольшого роста, подвижный, энергичный. Несмотря на замкнутый характер, он был первым в любой драке, в любой потасовке. Мать даже несколько раз вызывали в школу. Коля не хотел никому признаваться, что стыдился своей матери, стыдился ее специфического запаха, ее глупого и доброго лица, ее толстых пальцев, раздавленных грудами белья.
После каждого появления матери в школе ребята его дразнили, и он снова бросался на обидчиков, не считаясь ни с их численностью, ни с их возрастом.
Артему к тому времени исполнилось восемнадцать лет, и его забрали в армию.
Провожая старшего сына, мать даже всплакнула. А у Коли появились уже новые заботы. Рядом с домом был организован клуб культуристов, куда ходили качать мышцы все соседские ребята. Худой, часто недоедающий Коля был идеальным «материалом» для работы. За год он вырос на восемь сантиметров, раздался в плечах, почувствовал себя увереннее и сильнее. Еще через год он выглядел уже как настоящий атлет. Мать не могла нарадоваться на своего сына.
А потом в их жизни появился Кошкин. Он пришел к ним в клуб, хромая, насмешливо глядя на всех циничными, чуть прищуренными глазами. Когда он увидел Колю, глаза его вспыхнули. Он сделал шаг вперед.
— Ты, — сказал Кошкин, убирая палку, на которую опирался, — нападай на меня.
— Я инвалидов не бью, — грубо ответил Коля и в ту же секунду, получив подсечку, оказался на полу.
— Ах ты гнида, — вскочил он и бросился на обидчика. Но Кошкин легко увернулся, а Коля отлетел к стене, разбив себе нос. В третий раз он поднялся, размазывая кровь по лицу, поднялся, твердо решив покончить с этим типом, неизвестно как появившимся в их подвале. Он бросился на него, пытаясь использовать свой обычный трюк — схватить обидчика за ноги, — и получил такой удар ногой, что оказался на полу. Незнакомец остался доволен.
— Молодец, — сказал он, — из тебя выйдет толк.
Через три дня Колю пригласили в клуб «Прометей». Там уже собралось человек сорок мальчишек, отобранных со всех соседских дворов. Некоторые были известны всей округе. Коля даже поежился, когда узнал имена некоторых из них. Это были известные дворовые заводилы. Но Кошкин обломал всех. Кто не ломался, уходил.
Кто сопротивлялся, того ломали.
Через несколько месяцев Кошкин отобрал двадцать пять человек и начал проводить с ними индивидуальные занятия. К тому времени какой-то неизвестный банк купил им пустующий дом рядом с клубом, и у каждого из них появились свои комнаты. Теперь это было место, где они собирались. В семнадцать лет у Коли наконец появилась девушка. Он не поощрял шуточки ребят и никогда не рассказывал о своих отношениях с девушками. Никто бы не поверил, что у Коли до сих пор не было первого опыта, и его отношения с Наташей были чисто платоническими. Дважды или трижды он пробовал проявить себя настоящим мужчиной. Но каждый раз девушка плакала, он торопился, делал ей больно и затем успокаивался, не решаясь повторить свой печальный опыт. Все это кончалось тем, что ее рука опускалась ниже, она припадала к его груди, и он получал хотя бы частичное высвобождение от душившей его энергии.
