Иван Дорба - Белые тени
— Почему?
— Минут через десять у ворот по каменным плитам снова застучали женские каблучки.
— Где вы в это время были?
— Сидел на скамейке среди кустов сирени. Слушал соловья... Могу показать. — Он встал, подошел к окну и протянул руку: — Вон, справа у складов крайняя скамейка в сирени.
Вуйкович посмотрел в окно, посмотрел на руку полковника и увидел, что она дрожит. «Не шла ли эта женщина на свидание к Мальцеву?»
— Укромное местечко. Все видно и скрыто от посторонних глаз, — заметил Вуйкович насмешливо. — «Слушал соловья». Та-а-а-ак!
Павский только пожал плечами, вытянул губы и вернулся на свое место.
— Скажите, когда вы вернулись из города, вы никому не говорили, что Кучеров уезжает?
— Да, нет, — замявшись, нерешительно выдавил Павский.
— Вы предпочли это держать в секрете из солидарности с генералом?
Павский вновь пожал плечами.
— Как долго вы просидели на скамейке?
— Затрудняюсь ответить. Вероятно, около часа.
— Вы ушли спать примерно в половине третьего?
— Примерно.
— И не выходили за ворота?
— Нет!
«Мальцев караулил снаружи, а этот внутри. Интересно, кого они поджидали: Кучерова? Убийцу? Или возницу? Эти господа знают больше, чем говорят. Такие, как они, сами топором не орудуют — голубая кровь! Их оружие — кинжал, пистолет, яд, а не крестьянский топор. И о ночных прогулках они могли и не рассказывать, хотя умнее первое...»
В дверь постучали. На пороге появился полицейский и доложил, что Хранич ждет в приемной.
— Ну что ж, — сказал Вуйкович, махнув рукой полицейскому, чтобы закрыл дверь, — благодарю вас, на этом мы пока закончим. К сожалению, я вынужден прервать нашу беседу. До свидания! И может быть, вы вспомните что-либо интересное.
Павский вышел, кивнув холодно головой сидящему в прихожей Храничу, и зашагал по коридору. Его губы едва кривила улыбка, глаза поблескивали сталью. Подойдя к двери директорского кабинета, он огляделся по сторонам, посмотрел в замочную скважину, постучался и зашел внутрь.
— Разрешите, ваше превосходительство, — кланяясь и щелкая шпорами, сказал Иван Иванович, — воспользоваться вашим телефоном, чтобы позвонить генералу Врангелю по конфиденциальному делу.
— Да, да! Соединяйтесь! У меня из ума вон, я доложу о нашем несчастье.
Не прошло и пяти минут, как Павский, протягивая телефонную трубку директору, сказал:
— На проводе полковник Базаревич.
Перрет поморщился. Он терпеть не мог военного агента, тем не менее вкратце сообщил о происшедшем, дал характеристику генералу Кучерову, перечислил его заслуги и информацию для прессы. Потом передал трубку Павскому, прошипев:
— Прошу вас, полковник, говорите, но в будущем найдите для своих конфиденциальных дел иное место, а не кабинет директора! — И, сердито сопя, направился к выходу.
— Слушаюсь, ваше превосходительство, но от вас у меня секретов нет.
Тем не менее Боров, сердито пожав плечами, направился к двери и вышел из кабинета.
Павский с ухмылкой поглядел ему вслед, покосился на широкое окно, откуда врывались снопы света, и сказал в трубку: «Одну минутку!» Потом подошел к сейфу директора, в котором, как обычно, торчал ключ, открыл его, извлек из кармана ключ от кассы и положил его на место. И в этот миг до его слуха донеслось щелканье фотоаппарата.
Он оглянулся и замер.
На него еще был направлен глазок объектива.
Берендс, шевеля пшеничными бровями, улыбался. Его голубые свиные глазки сияли.
— Извините, что побеспокоил, — сказал он вполголоса, кивнув в сторону телефона головой, — мешать не буду. Все в руках человека, поэтому их следует хорошо мыть. — И вышел из кабинета, плотно притворив за собой дверь.
— Змея! — прошипел полковник Павский, посылая ему в спину взгляд, полный ненависти.
Глава шестая
Под опущенным забралом
Алексей не спал всю ночь, мысленно перебирая детали, которые имели или могли иметь отношение к делу Кучерова. То, что с ним стряслась беда, Алексей почувствовал по нарастающей в душе тревоге. Ее первый звонок прозвучал на вечеринке, когда Павский встал из-за стола.
Сдержанно поблагодарив хозяина, он останавливается у порога, вытягивается и, щелкнув каблуками, кланяется и цедит, поджав губы: «До свидания, господа! Желаю здравствовать!»
Все кивают головами, Ирен машет ручкой, и только есаул Скачков напряженно смотрит на Кучерова. А в глазах генерала насмешка, откровенная насмешка и внутреннее торжество.
Такая же насмешка играет в глазах генерала и в углах губ, когда спустя полчаса есаул Скачков, поднимаясь, предлагает жене идти «бай-бай». Ирен, чуть прищуря глаза, смотрит на мужа и, сделав недовольную гримасу, говорит:
— Иди, Мишенька, в добрый час, меня кто-нибудь проводит! — И, поднявшись, делает с ним несколько шагов до двери, потом поворачивается и поет:
Старый муж, грозный муж...
Есаул кланяется у порога, желает всем доброго времяпрепровождения, и его взгляд снова впивается в генерала...
«Как мог я не сообразить сразу, что у Кучерова сдали нервы. Да и как могло быть иначе? — думал Алексей, прислушиваясь, не прозвучат ли в коридоре шаги. — Не так-то просто годами хранить тайну! И когда в самый трудный момент неожиданно пришла помощь и тяжесть легла на другие плечи, радость освобождения смяла сдерживающие начала, в их числе и осторожность. До сих пор его нет! Что могло с ним случиться?»
Вдруг постучали в дверь. Вошел Хранич. По его расстроенному лицу Алексей понял, что случилось несчастье.
— Убит Петр Михайлович! Топором! Его труп обнаружен под мостиком, на шоссе, недалеко от города. Жандарм Крста сказал мне, что в вашем сарае на электростанции найден окровавленный топор. Ищейка привела по следу. Следователь вас подозревает. Говорит, улика номер один! Чуяло мое сердце...
— Садитесь и рассказывайте все по порядку.
— Мы спокойно дошли с генералом до города, он все время шутил. «Сдам, — говорит, — завтра все дела и подамся к себе на Дон, чика Васо!» У околицы мы распрощались, обнялись как братья! Ну, пошел я к подводчику сказать, что генерал едет не сегодня, а завтра. Алимхан уже запрягал лошадей, когда я пришел. Ворчал поначалу, голову, дескать, людям морочат. Потом рассказал, что приходил к нему накануне полковник Павский и спрашивал про Кучерова.
— Мы так и предполагали, что Павский пойдет проверять. Петр Михайлович держал это в секрете, но мы дали возможность Павскому об этом узнать, — сказал Алексей.
— Этим самым ограничили срок действий Павскому до субботы. Но слушайте дальше. Алимхан сказал, что Павский встретил Грацию, когда она возвращалась из Требинье, и слышал, как Павский спросил ее: «Ну как? Отдали? Он будет делать?», а она ответила: «Нет, отказался категорически! «Раз, мол, и навсегда запомните, что такими вещами я не занимаюсь!» И как сказал мне это Алимхан, меня в жар бросило. «Почему, — говорю, — раньше об этом не говорил?» А он: «Забыл, да и не спрашивали вы». Когда я понял, что ключей у них от кассы нет, а генерал пошел в такую пору домой один, стало мне жутко, да было уже поздно, шел третий час ночи. А утром в городе узнал, что убили русского генерала. Пошел в крепость, через огород заглянул к Гатуа, совсем расстроен старик, от него побежал к вам и встретил по дороге жандарма Крсту. Вот так-то! — И Хранич извлек из-за пояса трубку и кисет.
— Значит, и у Скачковых не было ключей! Как можно было это не предвидеть! Эх, все, казалось, учли! — и Алексей, достав папиросы, закурил.
— Это я виноват! Думал, почему бы мастеру Жике не заработать? Руки погреть он любит. Но, видать, Жика сам не решился. — Хранич сердито стукнул палкой о пол. — Какого маху дал! Толком не расспросил Алимхана.
— Кто же убил? И почему убийца подбросил топор ко мне в сарай?
— Крста рассказывал, будто собака пошла к воротам крепости, а потом уже повернула к электростанции.
После ухода Хранича Алексей зашагал по комнате. Его цепкая память воспроизводила в воображении каждое слово, каждый жест собравшихся на вечеринке у Гатуа. От него не ускользнуло, как налились сталью глаза Павского, как дрогнула рука Скачковой и как она перекинулась взглядом с чуть побледневшим мужем, когда Кучеров неожиданно произнес это злосчастное слово «Дина». Стоя на крыльце у открытой двери, он не видел Мальцева, который сидел в самом углу, не заметил и реакции Берендса, который сидел вполоборота к двери, ну а старый Гатуа ничего не понял.
«Скачковы решили, что генерал им подстроил каверзу или хочет столкнуть лбами с другими охотниками, о которых, разумеется, они знали и к тому же почувствовали появление нового действующего лица. Меня! А самое главное — у них не было ключа. А разгадав игру, Скачковы пришли к весьма простому выводу: документы либо у Кучерова, либо у нового действующего лица, у меня, либо в кассе, или, наконец, на квартирах. Значит, надо убить Кучерова, раздобыть ключ и, если нужно, разделаться со мной. За «мокрые» дела брался капельмейстер, а роль «шухера», домушника и медвежатника возлагалась, видимо, на прекрасную Ирен. Потому она меня и спросила, иду ли я на электростанцию? И проводила за ворота. Хорош бы я был, если бы пошел на станцию. Лежал бы сейчас рядышком с генералом!
