Чингиз Абдуллаев - Стиль подлеца
— Ваше здоровье, — чокнулся Хеккет, — очень просто. В среду вечером по самой популярной информационной программе мы демонстрируем пленку. И даем соответствующий комментарий. Он никогда в жизни не оправдается. В лучшем случае его с позором выгонят отовсюду. От него отвернутся друзья, близкие, родные. Это будет конец, даже если убийство не удастся доказать. Морально он будет абсолютно раздавлен и потерян для общества.
— Неужели вы способны на такую жестокость? — Дронго поставил бокал и заставил себя улыбнуться.
— Это не жестокость. Это наказание провинившегося за непослушание. Если он не понял наших слишком откровенных намеков, если вы не приняли наших увещеваний, нам ничего не остается, как только показать пленку в среду, перед аукционом. Уверяю вас, что в четверг Александр Михайлович не посмеет даже появиться в помещении, где будет проходить аукцион. Конечно, если до этого его не арестуют сотрудники прокуратуры.
— Приятная перспектива.
— Вы не оставили нам выбора. Зачем вы начали эти никчемные поиски? В результате ваших усилий подполковник Кривец находится под следствием и появилось четыре трупа. Ну кому от этого стало лучше? Александру Михайловичу? Конечно, нет. Вам лично? Не верю, вы всегда отличались человеколюбием. Нам? Тоже нет. В общем, вы испортили все, что могли испортить. И теперь накануне завтрашней, самой роковой ошибки, мы предлагаем вам в последний раз уступить. Это почетное поражение. Вы отходите, сохраняя войска, знамена и пушки. Можете даже посадить найденного вами киллера за убийства, если, конечно, сможете что-либо доказать или заставить его давать показания. Но большего вы все равно не добьетесь. Поэтому я и пригласил вас сюда.
Официант собрал тарелки со стола, расставил новые и тихо отошел от клиентов. Со стороны казалось, что беседуют двое старых друзей — так часто и почти искренне улыбались они друг другу.
— Я не смогу его уговорить, — честно сказал Дронго, — он все равно подаст заявку.
— И окажется в тюрьме, — кивнул Хеккет, — опозоренный и преданный своими друзьями. Он этого добивается?
— У нас есть убийца, — напомнил Дронго.
— У вас есть подозреваемый, — возразил Хеккет. — Представляете, какой может последовать комментарий по телевидению? Бизнесмен, убивший несчастную девушку, сейчас пытается свалить свою вину на заслуженного офицера КГБ, которого вы незаконно задержали и незаконно держали два дня в офисе компании. Представляете, какой взрыв негодования вам гарантирован? Как мерзко вы будете выглядеть?
— Вы, кажется, предусмотрели все варианты. — В виски Дронго бросилась боль, но он заставлял себя продолжать беседу и улыбаться.
— Это мой стиль, — напомнил Хеккет, — я работаю так, чтобы никто, вы меня понимаете, никто в мире не смог бы мне помешать. Вы будете есть десерт?
— Кажется, было слишком много сладкого, — пошутил Дронго, — боюсь, как бы у меня не появился диабет после сегодняшнего ужина.
— Не беспокойтесь. Мы отправим вас лечиться в лучшую швейцарскую клинику.
— Один из ваших заказчиков несколько дней назад предлагал мне Сейшелы. Или Багамы…
— А вы напрасно отказались. Я еще неделю назад, в Париже, попытался объяснить вам, что все бесполезно. Система продумана таким образом, что никто не сможет ее разрушить. Все продумано до мелочей. Нужно было отказаться от этого дела. Кстати, не поздно и сейчас. В конце концов, вы показали, на что способны, сделали невозможное, нашли подозреваемого. На большее вас не хватит. Или вы серьезно думаете, что за оставшиеся два-три дня вы раскроете всех остальных? Хочу вас огорчить — больше никого не было. Они и не были нужны. Никаких других исполнителей не было. А те, кто остался в живых, вряд ли захотят быть вашими свидетелями на судебном процессе. Единственный обвиняемый, который может быть, — это Александр Михайлович. Он жил с ней в одном номере, он совратил несчастную девушку, которая не могла отказать такому известному и богатому человеку. И он убил ее, чтобы избавиться от надоевшей ему забавы. Ах, как красиво выступит на суде прокурор. Я готов даже остаться в Москве и послушать его проникновенную речь.
— Браво, — поклонился Дронго. — Мне кажется, что своим сегодняшним угощением вы превзошли наш ужин в Париже.
— Значит, остался третий, решающий, — улыбнулся Хеккет, — и он состоится вечером в четверг. Надеюсь, мы с вами обязательно встретимся после проведенного аукциона?
— Не сомневаюсь, — ответил Дронго.
День восьмой
Вернувшись поздно вечером в офис компании, он узнал, что в его отсутствие дважды приезжали сотрудники милиции, пытавшиеся допросить участников перестрелки у дома Коптевой, где затем были убиты двое людей. Но им удалось застать на работе лишь Андрея Ильина, который дал показания, рассказав, что в момент перестрелки сидел за рулем своего автомобиля и ничего не видел.
Всю ночь до утра Дронго ворочался в своей импровизированной постели на полу кабинета Ильина, пытаясь осмыслить разговор с Хеккетом. Трижды он выходил в коридор, чтобы убедиться в наличии сотрудника охраны. Один раз даже дошел до комнаты, где находился Курлаев, прислушался. Все было тихо. Дронго приоткрыл дверь. Один из сотрудников спал, двое играли в карты. Это было правильно, нельзя оставлять одного дежурного, которого мог сморить сон. Самому убийце постелили на полу, и он спал, словно ничего особого с ним не происходило.
Утром приехало много людей, в том числе и генерал Федосеев. Дронго ждал Александра Михайловича. Но тот не стал в последнюю минуту советоваться, выехал в аукционный комитет вместе с Любомудровым, чтобы подтвердить заявку на участие компании в аукционе. Дронго оборвал телефоны, пытаясь пробиться к мобильным телефонам бизнесмена и его адвоката, но оба телефона не отвечали. Очевидно, в здании Государственного комитета по имуществу они отключили свои аппараты. Или же находились в таком месте, где сигналы не проходили.
Дронго ворвался в кабинет Федосеева, с порога заявив, что подобная тактика глубоко ошибочна. Генерал был удивлен. Вчера он весь вечер рассказывал о невероятных логических способностях Дронго, о его умении сверхлогически мыслить, о его почти провидческом даре, в результате которого удалось сделать невозможное — выйти на убийцу. А теперь сам Дронго, ворвавшийся к нему в кабинет, требовал, просил, кричал, чтобы они отказались от обвинения в адрес убийцы и не подавали заявок на участие в аукционе. Федосеев не мог и не хотел отменять их участия. Поэтому пытался успокоить Дронго, не отвечая ему по существу. Тот же не мог успокоиться, требуя от генерала немедленно найти президента компании.
В три часа дня явился наконец счастливый Александр Михайлович. Все попытки Дронго попасть к нему на прием ни к чему не привели. В приемной выстроилась огромная очередь. У всех были срочные и неотложные дела. Дронго не мог и не хотел говорить в кабинете президента компании о его чудовищной ошибке. Именно поэтому он вышел из приемной, решив не начинать полемику в присутствии сотрудников компании. В конце концов, думал он, можно всегда отказаться от участия в аукционе. Но Дронго даже не подозревал, какой сюрприз для него готовят одновременно обе стороны.
В пять часов вечера к офису подъехали два автомобиля сотрудников прокуратуры. Они прибыли за находившимся в здании бывшим полковником КГБ Курлаевым, которого Александр Михайлович безапелляционно и торжественно уже назвал убийцей. Дронго, узнавший, что столь драгоценного пленника решено передать в прокуратуру, рванул к президенту компании. На этот раз он не стал спрашивать разрешения, ожидать, когда ему разрешат войти в кабинет. Оттолкнув помощника и секретаря, он вошел к Александру Михайловичу, у которого сидело несколько незнакомых ему людей.
— Вы с ума сошли, — с порога заявил Дронго. — Зачем вы отдаете им Курлаева? Ведь это ваша единственная надежда!
— Уже все сделано, — победно-пьяно махнул рукой Александр Михайлович, не обращая внимания на слова вошедшего. — Мы уже передали нашу заявку, подтверждающую участие в аукционе.
— Вы поторопились, — сказал Дронго, — вы слишком поторопились.
— Ничего страшного. Теперь он им расскажет, как и зачем стрелял в нас и в других людей.
— Он ничего не расскажет. Ему просто организуют побег, а мы останемся с носом. Нельзя было вообще о нем говорить.
— Ничего, — отмахнулся Александр Михайлович, — все будет хорошо.
И словно в подтверждение этих слов за окном раздался громкий взрыв. Дрогнули оконные рамы, посыпалась штукатурка. Александр Михайлович побледнел, бросился к окну. Перед зданием полыхала машина прокуратуры, приехавшая за Курлаевым.
— Они его убили, — заорал потерявший голову бизнесмен, бросаясь в приемную.
Дронго, коротко выругавшись, бросился следом. Он не помнил, как бежал по лестнице, пробегал первый этаж здания до входной двери. А когда выбежал на улицу, то первое, что бросилось в глаза, — это был пылавший автомобиль и лежавший рядом на асфальте Курлаев. Он жалобно стонал, и казалось невероятным, что бомба предназначалась именно для него. Курлаеву сказочно повезло. Он садился в машину в момент взрыва. И поэтому его отбросило на асфальт рядом с машиной. Или он сам, почувствовав в последний момент, как срабатывает взрыватель, оттолкнулся от асфальта уже в момент взрыва.
