Чингиз Абдуллаев - «Гран-при» для убийцы
— Может, вызывать их по одному? — шепотом предложил Никитин.
По правилам предусматривался допрос каждого свидетеля в отдельности, чтобы потом иметь возможность проверить их показания, но полковник покачал головой.
— Может, они помогут друг другу, — мрачно предположил он. — Садитесь, — показал он обоим на стулья. Носильщики осторожно сели. Присутствующий здесь же Тавроцкий нахмурился.
— Вам уже объяснили, зачем вы нам нужны? — спросил Мовсаев.
— Объяснили, — кивнул тот, что постарше, с несколько красноватым лицом.
У него были бегающие глазки.
— Вы дежурили девятнадцатого утром? — уточнил полковник.
— Мы. Нас уже об этом спрашивали.
— Как вас зовут?
— Николай Константинович.
— Вспомните, Николай Константинович, рейс на Баку. Утром девятнадцатого. Это вы работали в тот день?
— Да, вроде наша смена была.
— Вроде или ваша?
— Наша, — кивнул свидетель, — мы проверяли по графику.
— Значит, вы отправляли грузы всех пассажиров, находящихся в тот день в зале для официальных делегаций. Верно?
— Выходит, что да.
— Теперь, Николай Константинович, постарайтесь вспомнить, какой груз вы отправляли в тот день в Баку. Много было багажа?
— Да у них всегда много багажа бывает, — хитро прищурив глаза, уклонился от ответа допрашиваемый.
— Ты дурака не валяй, — строго посоветовал Тавроцкий, — тебя по важному делу сюда вызвали. Рассказывай, что знаешь.
— Я и говорю, что много багажа бывает. И все мы аккуратно отправляем.
Мовсаев Переглянулся с Никитиным, потом спросил:
— Интересующие нас люди вылетели в Баку утром девятнадцатого марта рейсом Аэрофлота. У них были не обычные чемоданы, а, судя по рассказу таможенников, три больших ящика, которые не досматривались. У вас ведь не каждый день грузятся на обычный пассажирский рейс большие деревянные ящики.
Он заметил, как дернулся молодой парень. Но промолчал. Николай Константинович снова хитро прищурился.
— Были, кажись, какие-то ящики. Все не упомнишь.
— А вот ваш молодой коллега о них помнит, — вдруг громко сказал Никитин.
Все сразу посмотрели на молодого человека. Тот испуганно дернулся еще раз, глянул на Николая Константиновича, опустил голову.
— Были ящики или нет? — повысил голое Тавроцкий.
— Чего уж там, — нерешительно произнес молодой носильщик, обращаясь к Николаю Константиновичу, — ты ведь помнишь про ящики. Видимо, важное дело, раз спрашивают.
— Очень ты умный, — разозлился тот, — у тебя память молодая, ты все им и рассказывай. А я не помню.
— Сколько было ящиков? — уточнил Мовсаев.
— Кажется, три, — ответил молодой человек, — но там были еще и чемоданы.
— Какие чемоданы?
— Не помню, два или три чемодана.
— Цвет какой? Вы ведь профессионалы, должны помнить.
— Два черных больших чемодана, кажется, фирмы «Делсей». Такие часто попадаются среди багажа. И один чемодан был коричневый, из мягкой кожи, такой обычный, простой, запирающийся на замок. Мы даже удивились, увидев этот чемодан.
— Сколько было пассажиров на Баку в тот день? — спросил Мовсаев у Тавроцкого.
— Мы все проверили, четверо. Одна семейная пара и двое наших гостей. У семейной пары в багаже отмечено два места, значит, эти чемоданы могли принадлежать им. А третий чемодан был наверняка того самого пассажира, который летел в паре с интересующим нас типом.
— Это еще нужно уточнить, — возразил полковник и снова посмотрел на носильщиков. — Значит, ничего так и не вспомнили, Николай Константинович?
— Были, — сказал тот не смущаясь, — были три ящика.
— Кто их вез к самолету?
— Ну я и вез.
— Тяжелые были ящики?
— Очень тяжелые, — выдохнул Николай Константинович.
— А в багажной квитанции указано, что вес груза обоих пассажиров был всего сто килограммов. Значит, учитывая, что оба пассажира летели бизнес-классом и могли провезти бесплатно по тридцать килограммов, они заплатили всего за сорок. Все правильно?
— Правильно, — кивнул носильщик.
— Получается, что каждый ящик весил всего двадцать — двадцать пять килограммов, — продолжал полковник, — какого размера были ящики, можете показать?
— Примерно сантиметров восемьдесят, — вспомнил Николай Константинович, — а может, и немного больше.
— Да нет, — уверенно сказал его молодой напарник, — больше метра были, мы еще принимать не хотели.
Мовсаев с Никитиным переглянулись.
— А когда оформлялся груз, вы где были? — спросил у молодого носильщика полковник.
— Рядом стоял, — тот взглянул на своего опытного товарища, но ничего больше не сказал.
«В чем дело? — подумал полковник. — Что они скрывают?»
— Какой высоты были ящики? — уточнил он.
— Примерно такие, — показал рукой Николай Константинович, — около полуметра.
— А ширина?
— Да примерно столько же, — ответил носильщик, не подозревая, какую ловушку готовит ему полковник.
— Так вот, — подвел итог Мовсаев, — если ящики были из дерева и были набиты даже ватой, то и тогда они вряд ли могли весить двадцать килограммов.
Все пятьдесят, не меньше.
Николай Константинович ошеломленно посмотрел по сторонам, потом на своего молодого товарища. Потом нерешительно спросил:
— Почему пятьдесят?
— Или больше? — напирал полковник. — Вы умышленно занизили вес груза, чтобы пассажиры не платили слишком большую пошлину. Правильно или нет?
Носильщик молчал. Полковник сказал что-то на ухо Тавроцкому, и тот, шумно поднявшись, вышел из комнаты.
— Послушайте, Николай Константинович, — четко произнес Мовсаев после ухода начальника службы безопасности, — я обещаю, что никто не станет вас упрекать за это маленькое надувательство. Это не наше дело. Мне нужно точно знать, какой тяжести были ящики и как они выглядели. Это очень важно. Ведь груз взвешивается прямо при входе в зал, внизу у лестницы, я там видел ваши весы. И вы сами отмечаете вес багажа, после чего вы передаете сведения наверх. Мне нужна правда.
— Говори, Николай Константинович, — попросил молодой, — видишь ведь, важное дело.
— Ну, были ящики немного тяжелее, — признался носильщик, — я о людях подумал, решил, зачем им платить так много.
— Вы прямо святой, — пошутил Мовсаев и резко спросил:
— Сколько весили ящики? Только честно. Сколько? И не врите, я все равно узнаю.
— Ну немного завысили.
— Сколько весили ящики?
— Ну килограмм по пятьдесят.
— Сколько?
— Около двухсот, — наконец признался носильщик.
— Они вам заплатили, — кивнул Мовсаев, — все правильно, — сказал он, обращаясь к Никитину, — мы тут гадаем, какие были грузы, а нужно просто дать сто долларов носильщику, и он оформит вам любой вес, изменив его в багажной квитанции. Сколько они вам заплатили?
— Ничего не платили, — твердо сказал Николай Константинович, — может, я ошибся, немного сбавил вес, но мне ничего не платили.
— Ладно, — махнул рукой полковник, — это не так важно. Теперь подробно опишите ящики. Какого цвета они были?
— Да из дерева были. Из обычного дерева. Я думал, там книги. Мне пассажиры так и сказали, что книги.
— И поэтому они попросили вас сбросить лишний вес? — усмехнулся полковник.
— Нет, не поэтому. Многие просят об этом. А я из-за пятидесяти килограммов уважаемых людей не заставляю в кассу бегать, лишний вес оплачивать.
У депутатов груз вообще не взвешиваем.
— Пять-десять килограммов, — передразнил его Никитин, — ты на сто килограммов занизил общий вес.
— Ошибся, — упрямо повторил носильщик.
— Еще раз вспомните, Николай Константинович, — повторил полковник, — как выглядели ящики?
— Деревянные ящики, перевязанные железной лентой, — нахмурился носильщик.
— Какие-нибудь надписи были?
— Кажется, нет.
— Вспоминайте конкретнее.
— Не было. Хотя на одном ящике была какая-то надпись. Ах да, там указывалось, что в ящиках стекло. Их нельзя бросать и переворачивать. Обычный знак тары.
— И больше ничего?
— Точно. Больше ничего.
— Вы погрузили все в багажное отделение?
— Да, как обычно. Прикрепили таблички «VIP», как обычно делаем, когда груз идет через наш зал. И все погрузили в самолет.
— С пассажирами после этого виделись?
— Не помню.
— Виделись или нет?
— Кажется, да. Они стояли на трапе, и я крикнул, что все в порядке. Мы ящики с трудом подняли и в самолете укрепили.
— И они вам еще заплатили?
— Этого не было, — сказал Николай Константинович, — чего не было, того не было. Может, я ошибся с общим весом, но деньги я не брал. Это у нас запрещено.
— Ну да, вы грузили эти ящики просто так, из-за хорошего отношения к клиентам, — махнул рукой Мовсаев, — и еще один вопрос. Ящики привезли сами пассажиры?