Чингиз Абдуллаев - Бремя идолов
— Нет. У него был такой голос… резкий. И обувь очень дорогая. Больше я ничего не успела заметить. Но у Беззубика должна остаться пленка.
— Какая пленка? — спросил Машков. — Они же забрали магнитофон?
— Нет, — тихо сказала Римма. — Они ничего не нашли. Говорили, что не нашли.
— Поищем, — сделал отметку в своем блокноте стоявший рядом с Машковым офицер.
— Вы видели напарника Бондаренко? Того, который хотел вас убить…
— Да. Он сидел за рулем «Волги», которая стояла сначала у Думы, — вспомнила Римма. — А потом я ее увидела у нас. Это они убили Николая Николаевича. — Она беззвучно заплакала. — Это они…
— Уходите, — сказал лечащий врач. — Сестра, идите сюда.
Машков вышел из палаты. Потом обратился к своему подчиненному:
— Позвони в милицию, пусть оставят пост рядом с ее палатой. Мало ли… всякое может случиться. И найди этого Беззубика. Он срочно нужен. Если магнитофон еще у него, он нам может очень помочь.
— Сделаем, — ответил офицер.
Полковник приехал в управление в расстроенных чувствах. Он понимал, что Кривцова говорит правду. Но он понимал и другое: если замешан кто-то из политиков или депутатов, такое дело не дадут довести до конца. В преддверии президентских выборов может случиться все, что угодно, и поэтому никто сейчас не разрешит устраивать «разборку» с депутатами. С другой стороны, судя по всему, эти два помощника действительно охотились за Кривцовой. Интересно бы познакомиться с депутатом Тетеринцевым, у которого такие кадры, подумал полковник.
Машков рано начал седеть. Еще с тех пор, как в Таджикистане погиб его брат. К сорока годам голова поседела так, что ему уже не давали его возраста. В сорок четыре, несмотря на моложавость и подтянутость, он выглядел на все пятьдесят — сказывались бессонные ночи; мешки же под глазами отнюдь не молодили. Его сотрудники, занимавшиеся проблемами терроризма, менялись каждые два года. Многие не выдерживали и уходили в другие подразделения. Оставшиеся ценились на вес золота.
Машков сидел в своем кабинете, ожидая звонка из квартиры Беззубика, когда в половине первого раздался телефонный звонок. Полковник поднял трубку.
— Слушаю. — Он ожидал услышать чей угодно голос, но только не этот.
— Добрый день, полковник. Как ты поживаешь?
— Дронго, — обрадовался Машков. — Я не слышал твой голос целый год. Как у тебя дела? Последний раз мы виделись на крыше отеля «Крийон», в Париже.
— Помню, — засмеялся Дронго. — Когда ты клеил свои наклейки.
— На бомбу, которую ты нашел, — рассмеялся в ответ Машков. — А что случилось, какими судьбами?
— Послушай, полковник, это ваш отдел занимается террористами? Я правильно позвонил?
— Вообще-то это не телефонный разговор, но правильно. Что тебя интересует?
— Нужны данные на одного человека. Не обязательно по телефону. Можешь переслать на мой компьютер.
— Конечно, перешлю, — заверил его Машков. — У тебя простых дел не бывает.
Ты у нас всегда занимаешься сволочью мирового масштаба. Кто именно тебя интересует?
— Есть такой депутат Государственной Думы Тетеринцев. Он и владелец «Порт-банка».
— Так… — сказал Машков. — Значит, тебя интересует Тетеринцев?
— Это тебя удивляет?
— Очень. Он и меня тоже интересует.
— Можно узнать, почему им вдруг заинтересовался ваш отдел? Мне казалось, вы занимаетесь делами совсем другого рода.
— Не могу ничего сказать, — признался Машков. — Давай сделаем так: ты сейчас приедешь ко мне, и мы обо всем поговорим. Только прямо сейчас.
— Через десять минут выезжаю, — пообещал Дронго.
— Договорились. — Полковник положил трубку, еще не зная, что через десять минут его уже не будет в этом кабинете.
«Почему Дронго заинтересовался Тетеринцевым именно сейчас?» — спрашивал себя Машков. И тут раздался звонок. Он снова поднял трубку. Звонил капитан Саруханов. Он доложил, что, по мнению экспертов, самосвал не только мог остановиться, но и вообще должен был выехать совсем с другой стороны.
Получалось, что наезд на автомобиль Глебова — факт доказанный.
— Все ясно, — вздохнул Машков; с каждой минутой дело становилось все более интересным.
И в этот момент секретарша генерала сообщила, что полковника срочно хочет видеть генерал.
Даже если бы Машков не работал с генералом много лет, он бы и тогда понял: случилось нечто невероятное. В приемной толпились офицеры, вызванные сюда, очевидно, руководством. Секретарь предложила Машкову войти. Полковник вошел и увидел, что в кабинете генерала сидит первый заместитель директора ФСБ. Лица генералов были желтого цвета, словно их выкрасили краской.
— Полковник Машков, — сказал хозяин кабинета, не поднимая головы, — только что нам передали: в Воронеже, на вокзале, совершена террористическая акция.
Кто-то подложил бомбу в проходивший поезд Москва — Воронеж. Есть погибшие и раненые. Судя по всему, погиб и сам террорист. Приказываю вам вылететь в Воронеж с группой наших сотрудников. Сдайте все свои дела Левитину.
— Когда вылетать? — спросил ошеломленный Машков.
Генерал поднял голову. Посмотрел на полковника.
— Сейчас, — сказал он, снова опуская голову.
— Слушаюсь. — Машков подумал, что сегодня он уже не сможет увидеться с Дронго. В конце концов, данные на Тетеринцева он может передать своему другу и завтра. Полковник не знал, что завтрашний день будет самым трудным днем в его жизни. Он даже не предполагал, каким будет этот день.
Глава 23
Больше всего на свете он любил деньги. Потому что деньги — это настоящая власть, сила, которой подчиняются все. Пачки долларовых купюр могли сделать человека умным, здоровым, красивым, любимым — в это верил Ахмад. Пачки денег давали ощущение власти, помогали забывать страх, делали сговорчивее любую понравившуюся женщину, любого мужчину.
Ради денег он когда-то продал душу дьяволу, уйдя из родительского дома.
Тогда ему, бывшему спортсмену, чемпиону Европы по вольной борьбе, обещали очень большие деньги. И он бросил все — спорт, друзей, семью, родных, свой дом, бросил, чтобы уйти с теми, кто предлагал эти деньги. К тому времени он уже успел вкусить прелести настоящей жизни. Мальчик из далекого горного села, впервые попавший в столицы Европы, испытал потрясение. Еще большее потрясение он испытал, когда за призовое место на Чемпионате мира получил неслыханный для него гонорар — две тысячи долларов. Он ходил по магазинам ошалелый, не зная, как лучше потратить такую огромную сумму.
Почти все деньги он тогда привез домой. На следующий чемпионат Ахмад уже поехал с надеждой на победу. И получил три тысячи долларов. Вот тогда он впервые по-настоящему разгулялся, даже нарушил режим. Две сговорчивые европейские девушки-блондинки были совсем не похожи на застенчивых девушек из родного аула. В его родных местах девушка не поднимала глаз, разговаривая с мужчинами, а длинные юбки и обязательные платки скрывали все прелести женщин.
Здесь все было не так. Здесь он впервые понял, какая странная, какая демоническая сила может скрываться в обольстительной женщине.
Ахмад потом часто с улыбкой вспоминал, как он ударил одну из женщин, когда та, раздев его, наклонилась ниже пояса и он вдруг почувствовал прикосновение ее губ. Вот тогда он ударил ее по лицу. Девушка вскрикнула и прошипела какое-то ругательство. Вторая была ошеломлена не меньше первой.
— Ты ведь этими губами хлеб кушаешь, — в гневе повторял Ахмад.
Прибежал переводчик, который привел его в этот бордель. Узнав, что случилось, он долго потешался над незадачливым спортсменом. Уже потом, когда привык ко всему, Ахмад вспоминал эту историю с улыбкой, представляя, что должна была о нем подумать та молодая особа.
Но ему понравилось. И даже не женщины, и даже не рулетка, которую он видел впервые в жизни, и даже не гостиницы и рестораны, в которых они останавливались. Ему понравился сам факт обладания разными бумажками, которые превращали его в мгновение ока во всесильного. Когда же деньги кончились, Ахмад быстро стал никем, человеком-нулем, никому не интересным и забытым даже после своих сенсационных побед.
Через пять лет после этих событий он был уже известен в Москве как глава крупной, хорошо организованной банды, наводившей ужас на рэкетиров своего района. Доходы Ахмада складывались своеобразно: он защищал торговцев-земляков от вымогателей, получая с них примерно ту же дань, которую они платили прежним сборщикам дани.
Пять лет назад ему предложили работать телохранителем у большого начальника. Через год начальника убили, и предприимчивый молодой человек сколотил банду, которая отомстила и за убитого, и за его семью. Ахмаду понравилось командовать людьми, нравилось наводить страх на окружающих. Все слышали о его феноменальной жестокости, и все знали о том, как он расправляется со своими конкурентами. Постепенно Ахмад утвердился не только в своем районе. С ним считались и руководители крупных национальных группировок из других районов столицы. При этом Ахмад сотрудничал или враждовал со всеми группировками, не делая различий в национальной принадлежности. Если другие преступные группы формировались по земляческому принципу или по территориальному, то в банде Ахмада можно было встретить представителей нескольких национальностей. Точно так же он относился и к своим землякам, торгующим на рынках, назначая им оброк, иногда более значительный, чем представителям других народов. Деньги не имеют национальности твердо решил Ахмад. Или имели, но только американское и немецкое гражданство. Доллары и марки были настоящей валютой, остальные он не признавал.
