Александр Надеждин - Возвращение Одиссея. Будни тайной войны
– Может... лучше все-таки сходим... посмотрим, раз пришли. Хотя бы первый акт. А там... видно будет. – Правда, буквально тут же он, даже не осознанно, а скорее как-то непроизвольно, бросил быстрый взгляд в сторону лестницы, провожая взглядом поднимающуюся сейчас по ней пару.
Ольга, перехватив этот взгляд, опустила вниз глаза. Подняв их опять, она внимательно и уже без всякой улыбки посмотрела на брата.
– А где у нас места?
– У нас? Э-э... – брат полез было в карман за билетами, но, так и не достав их, небрежно бросил, махнув рукой: – А... там, на балконе.
– Ну ладно... – после некоторой паузы пожала плечами сестра. – Пойдем, посмотрим. Раз пришли.
Через пару минут они уже входили в тускловато освещенное помещение бельэтажа, слегка нависающего над задней частью расположенного под ним внизу партера. Остановившись в боковом проходе и достав из кармана билеты, Иванов, как бы желая сориентироваться, быстро, но внимательно оглядел лежащий перед ним зал, который был заполнен едва ли наполовину. И хотя представление должно было вот-вот начаться, было ясно, что аншлага сегодня явно не будет. При повторном беглом осмотре Олег обнаружил интересующую его пару, которая заняла места в самом центре первого ряда, откуда очень хорошо, сверху, просматривалась не только сама сцена, но и добрая половина всего низлежащего партера.
– Пошли, нам на третий ряд, – приглашающим жестом кивнул он все это время молча наблюдавшей за ним сестре.
– Может, на первый сядем? Все равно народу мало, а там места есть. Вон все пересаживаются, – предложила сестра.
– Да ну, неудобно, – вполголоса протянул Олег.
– Неудобно... смотреть?
– Неудобно... вообще. Сейчас люди придут, сгонят.
– Откуда ты знаешь, что они сейчас придут?
– Я так думаю! – веско ответил, подняв вверх указательный палец, Олег и, взяв Ольгу за руку, потянул ее в проход зияющего отдельными пустотами третьего ряда. Он, правда, не думал, а знал наверное, что именно в первом ряду бельэтажа свободных мест точно не будет, поскольку именно туда хотел сам купить билеты днем ранее, чтобы иметь возможность без всякого напряжения, спокойно держать во время спектакля в поле своего зрения сидящего на пятом ряду, в партере, Бутко. Но, по всей видимости, бог или судьба знали, какие места ему следует уготовить.
Опустившись рядом с сестрой в свое кресло, Иванов оказался на два ряда и четыре секции сзади и чуть сбоку от дамы в светло-лиловом костюме, профиль которой он мог теперь очень удобно и без всяких лишних усилий наблюдать. Он тут же извлек из бокового кармана пиджака полученный им от гардеробщицы маленький театральный биноклик и поднес его к глазам. Сначала бинокль был направлен строго прямо, по направлению к закрытой огромным занавесом сцене, потом медленно сдвинулся чуть влево. Прокрутив колесико, меняющее фокусное расстояние, и настроив объективы бинокуляра на нужный объект, Олег непроизвольно сглотнул слюну.
Прямо перед ним, так, что, казалось, протяни руку, и можно было дотронуться, он увидел рыжеватую короткую, почти мальчишескую стрижку, тонкую женскую шейку над лиловым отложным воротничком и небольшое аккуратное ушко, без мочки, не очень красиво как бы врастающее своим нижним краем в кожу, сразу за окончанием щеки. Но самое интересное, что сразу привлекло внимание оперработника, была прилепленная к этому ушку платиновая сережка в форме цветка с круглым изумрудом в центре и с изогнутыми лепесточками по краям, усыпанными мелкими бриллиантовыми песчинками.
Иванов опустил руку с зажатым в ней биноклем и, сделав глубокий выдох, сглотнул слюну. Он чувствовал, как у него заколотилось сердце. Теперь он уже ни на йоту не сомневался в том, что перед ним сейчас, через ряд и на четыре места левее, сидят те самые настоящие «клиенты», ради выявления которых он здесь, собственно, и находился, и не только он один, а еще куча всякого ведомого и неведомого ему служивого люда.
Олег успел машинально обменяться с сестрой парой каких-то малозначащих фраз, когда прозвенел третий и последний звонок. В зале медленно погас свет, вместо этого под перекрестными лучами прожекторов ярко осветилась сцена; остатки припозднившейся или задержавшейся в буфете публики торопливо пробирались между рядами; на пустые чужие места передних рядов коршунами стремительно опускались самые расторопные обитатели галерки.
На сцене вскоре появились двое уже немолодых, но неплохо сохранившихся актеров, вернее, актер и актриса – обоих Иванов знал и по другим спектаклям, и по не очень частым и не самым главным ролям в кино. Они играли, один – какого-то представителя жилконторы или ДЭЗа, другая —домработницу у разбитной торгашки-челночницы, которая по ходу действия тоже потом объявилась в самый неожиданный момент и которую играла еще более известная, хотя и более молодая актриса. Актеры, как Олегу показалось, без особого энтузиазма разыгрывали весьма незамысловатую интригу, вставляя в довольно нудные диалоги плосковатые и порой даже откровенно пошлые шуточки. Впрочем, он сейчас практически не следил за происходящим на сцене действием, находясь в немного нервном состоянии ожидающего выстрел стартового пистолета спринтера. В голове его происходил какой-то непонятный круговорот мыслей, которые в конечном итоге всегда возвращались к сидящей перед ним на первом ряду паре и к вопросу о том, что ему, прежде всего, надо будет сделать в постепенно все более и более приближающемся антракте, который, наконец, наступил, под аккомпанемент жидких, разрозненных аплодисментов.
– Ну как? – повернулся Иванов к сестре, вжавшись до отказа в своем кресле, чтобы пропустить спешащих покинуть зрительный зал соседей, и краем глаза следя за объектами своего интереса, тоже уже поднявшимися и пробирающимися к выходу. – Понравилось?
– Не то слово, – ответила сестра. – Очень впечатляюще.
– Ну... пойдем, что ли, тоже выйдем, – поспешно предложил ей брат, не желая развивать эту тему и, самое главное, упускать из виду женщину с изумрудными цветочками на ушах и ее спутника с литовским носом.
Спускаясь вместе с держащей его под руку Ольгой вниз по лестнице, Олег старался соблюдать такую дистанцию, чтобы не упустить в толпе из виду являющийся весьма неплохим ориентиром желтовато-песочный пиджак, в то же время не слишком к нему приближаясь. Он полагал, что пиджак в сопровождении лилового брючного костюма при спуске с лестницы повернет налево, в сторону буфета, а сам он, встретившись в фойе на прежнем месте со своим «сокурсником», передаст ему и его бригаде под наблюдение эти два новых объекта.
Но случилось нечто непредвиденное. «Объекты», спустившись с лестницы, повернули почему-то не налево, а направо и отправились по направлению не к буфету, а к гардеробной. Еще несколько мгновений, и Иванов с сестрой уже сами оказались в фойе и начали медленно продвигаться в сторону гастрономического отсека, мгновенно заполняющегося успевшим оголодать за время первого акта народом. Между тем, по известному закону подлости, малоприметного шатена в темно-коричневом костюме с его «сестрой» Наташей нигде пока поблизости, как назло, не наблюдалось.
Олег скрипнул зубами. Надо было срочно принимать решение.
– Слушай, Оль, пойди займи пока очередь, а я отскочу... на пару минут... в заведеньице. Чего-то у меня внутри... как-то так... забурлило, – извиняющимся тоном с кислой миной пробормотал он, глядя на сестру и настороженно ожидая какое-нибудь ответное ироничное замечание, которого, впрочем, как ни странно, не последовало.
– Отскакивай, – пожала плечами сестра. – Тебе чего взять-то?
– Да я подойду, успею, – успокоил ее Иванов, ободряющим жестом пожав предплечья и уже разворачиваясь в противоположную сторону. Ускоренным шагом, хотя и всячески сдерживая себя от перехода на откровенную спортивную ходьбу, он пересек фойе сквозь разреженную массу прогуливающейся по нему публики и, подходя к его дальнему концу, увидел чуть за углом, возле одной из гардеробных секций, высокого мужчину с крупной головой и утиным носом, уже облаченного в плотный серый плащ-пальто. Мужчина, стоя сзади, помогал женщине в лиловом костюме вдеть руки в рукава коричневой норковой шубы, смотревшейся на ней гораздо симпатичней вчерашней коротенькой дубленки. Мгновенно остановившись, оперработник отошел чуть вбок, к продольной стене и, осторожно проследив из-за нее за зафиксированными им секунду ранее объектами, только что вышедшими через основную входную дверь в театральный «предбанник», уже нисколько не сдерживая себя, рванулся в гардеробную.
Выскочив из театра на подиум входной ротонды, Иванов тут же остановился и, укрывшись за стволом крайней правой колонны, сопроводил взглядом женщину в норковой шубе и ее статного спутника в плаще, постепенно удаляющихся по тротуару вдоль чугунной кованой ограды по направлению к Мясницким Воротам. Дав им скрыться за углом соседнего с театром дома, Олег, застегивая на ходу распахнутое пальто, быстро сбежал по ступенькам вниз и, повернув голову налево, бегло оглядел контуры мерзнущих на притеатральной парковке машин. Джипа «Чероки» среди них не было.
