Валерий Ванико - Золото по ленд-лизу
- Это, наверное оттого, что мы бывшие военные. Эмоции у нашего брата на последнем месте, - ответил Огнев.
- Да, наверное, так оно и есть. Послушай, а как мы продадим все это, ведь ты говоришь там двести слитков?
- Уже меньше - сто девяносто восемь.
- Пусть так, но все равно очень много.
- Когда вернемся на кордон, я созвонюсь с приятелем из Москвы - он будет заниматься организацией доставки туда груза и реализацией его одному из столичных банков. Если все пройдет нормально, каждый из нас получит равную долю и распорядится ею по своему усмотрению.
- То есть, мы получим деньги наличными?
- Можно и так. Но я считаю, это неразумно и обязательно привлечет лишнее внимание. Лучше всего поместить их на счета в банке, нашем или зарубежном.
- А это возможно? Я всю эту механику представляю очень смутно.
- Вполне. Сейчас, как ты знаешь, в России для тех, у кого есть деньги, возможно все…
Утром они продолжили работу и вскоре все извлеченные слитки, упакованные в два брезентовых мешка, покоились в санях.
- Ну, что, аргонавт, двинемся в обратный путь? - толкнул Огнев друга в плечо. Здесь нам делать больше нечего.
- Это точно, - ответил Виктор и в последний раз проверил крепления груза.
Потом они запустили двигатели снегоходов, «Бураны» с ревом двинулись вверх по склону и, оставляя за собой глубокий санный след, направились к белеющей вдали гряде сопок.
Обратный путь был более долгим и трудным. Тяжело груженые сани не позволяли двигаться быстро и замедляли ход машин. К тому же начались январские метели, и маленький караван несколько раз сбивался с пути.
На четвертый день, рано утром, путешественники наконец добрались до селения саамов, где надеялись немного отдохнуть и обогреться. По нетронутому снегу они подрулили к знакомой избе, заглушили двигатели и, прихватив рюкзаки, вошли внутрь. Там было сумрачно и пусто.
- Интересно, куда подевалась старуха? - снимая шапку и устало присаживаясь на нары, хриплым с мороза голосом спросил Виктор.
- Наверное, отлучилась куда-нибудь по делам, - ответил Огнев, заглянув в другую половину избы, где тоже никого не было. - Давай пока затопим печку, а то здесь ненамного теплее, чем на дворе. Вон у бабки и дрова припасены.
Через несколько минут в буржуйке весело затрещали сосновые поленья, и от нее потянуло живительным теплом.
Выкурив по сигарете и немного отогревшись, друзья сбросили куртки, набили принесенным с улицы снегом закопченный чайник и поставили его на печку. Вскоре туда же были водружены и три вскрытых банки мясных консервов.
- Сейчас поужинаем, дернем спирту и спать, - мечтательно сказал Виктор, кромсая ножом лежащее на столе сало и мерзлый кирпич хлеба. - Слушай, Юр, а почему бы нам не подарить один слиток Марии? Жаль ее, хорошая старушка. Сдаст по частям в скупку, заживет как человек.
- Я тоже об этом подумал, - согласился Огнев, снимая с печки вскипевший чайник и засыпая туда заварку. - Обязательно подарим.
Не дождавшись Марии, приятели выпили разведенного спирта, основательно закусили и, набив гудящую печку дровами, завалились на нары.
На следующее утро хозяйка не появилась и гости забеспокоились. Несколько раз обойдя вокруг дома, они обнаружили едва различимую в снегу старую цепочку следов, ведших к озеру.
- Наверное, старуха отправилась на ночь на рыбалку, - разглядывая их, сказал егерь. - Давай на снегоходе поищем ее.
Приятели отцепили от саней один из «Буранов» и, оседлав его, понеслись к озеру.
Старую саамку они нашли у дальнего берега, рядом с замерзшей лункой. Мария лежала на спине. Ее сморщенное, цвета старой бронзы лицо было покрыто инеем, а открытые глаза отрешенно смотрели в небо. Рядом лежали снасти и два замерзших налима.
- Видать сердце прихватило, - осторожно сметая рукавицей с лица покойницы иней, - тихо произнес Виктор.
- Да, легко умерла старушка - присел рядом с ним на корточки Огнев. - Мне бы так.
Егерь ничего не ответил и, подняв легкое тело, друзья понесли его к снегоходу.
Еще через час, разведя на берегу жаркий костер, они принялись оттаивать землю и долбить найденными в доме ломом и пешней, могилу.
Когда саамка была предана земле и в свежий холмик бурой земли вбит небольшой, сооруженный из ствола молодой березки крест, друзья сняли шапки, минуту помолчали, и, прихватив с собой инструменты, направились к избе.
Там они помянули старуху, немного отдохнули и стали собираться в дорогу. Но день, как говорят, не задался. Когда, проверив сани и поклажу, спутники стали прогревать двигатели снегоходов, в одном из них что-то заскрежетало, и он остановился. Проверили. Оказалось, лопнул подшипник.
- Все, отъездился, этот конь, мать бы его, - сплюнул в снег егерь.
- А запасного подшипника нет? - с надеждой взглянул на него Огнев.
- Нету, Юра, так что дальше поедем на одном.
- А разве он все потянет?
- В том-то и дело, что нет.
- Да, дела, - сокрушенно вздохнул Огнев. - Ну что ж, тогда половину груза оставим здесь до лучших времен.
- Придется, - согласился с ним Виктор. - А где его спрячем? В избе, думаю, не стоит. Селение хоть и заброшенное, но мало ли разных личностей по тундре шляется?
- Резонно, - согласился Огнев. - Давай подумаем.
Посоветовавшись, часть золота решили укрыть на обрывистом склоне противоположного берега, у которого нашли тело саамки.
Доставив одни из саней к обрыву, друзья обнаружили в его нижней части небольшую глубокую расщелину, куда спрятали мешок с золотом и завалили его найденными на берегу камнями.
- Отличное место и с ориентиром, - указал егерь на склонившуюся над обрывом старую березу.
Когда возвратились назад, погода испортилась и разыгралась метель. Пришлось задержаться в селении еще на сутки.
Натопив печку и поужинав, Юрий и Виктор слушали последние новости по транзисторному приемнику, который захватили в дорогу. Они были обычными - политики грызлись между собой, в стране нарастали инфляция и разруха, в Россию с Кавказа пришел терроризм.
- Что ты обо всем этом думаешь? - кивнул на приемник, сидящий у стола егерь.
- Ельцин со своей командой плохо кончит, - ответил лежащий на нарах Огнев.
- А страна?
- Не знаю. Спроси что-нибудь полегче. У нас, кстати, заканчиваются спички, нужно в избе поискать, может у старухи найдутся.
Он встал, оглядел немудреную хозяйскую утварь и, заглянув под нары, извлек оттуда небольшой деревянный ящик с ременной ручкой.
- Ты смотри, чемодан времен царя Гороха, - хмыкнул Юрий и открыл изъеденную шашелем крышку.
В ящике был десяток ружейных гильз, банка пороха «Сокол» и небольшая шкатулка из карельской березы, в которой обнаружились тонкая пачка советских купюр, перетянутые резинкой паспорт и военный билет, а также потемневшая от времени медаль «За отвагу».
- Вылко Мария Ивановна, 1915 года рождения, - открыв паспорт, прочел Огнев. Затем он перелистал страницы военного билета, из которого следовало, что его хозяйка участница Великой Отечественной войны.
- Вот так и мрут наши старики, - заиграл он желваками. - Всеми забытые и в нищете. Что за страна такая, блядская?
- Не страна, правители, - жестко сказал Виктор. - А шкатулку прихватим с собой. Пусть у меня хранится. Как память.
Всю ночь за окошком выла и бесновалась метель, а под утро все успокоилось. Мороз спал, началась оттепель.
Затащив сломанный снегоход и пустые сани в стоящий неподалеку ветхий сарай, друзья наскоро попили чаю и отправились в путь. Оставшийся «буран», завывая двигателем, с натугой тащил непомерный груз.
К заметенному снегом кордону они добрались только через неделю, смертельно усталые и с почерневшими от обморожений лицами. Из последних сил перетащив золото в схрон под домом, Юрий с Виктором затопили печь и тут же завалились спать.
Проснулись почти через сутки. Натопили дом, баню, всласть попарились, и отметили свое возвращение. А затем егерь наведался в лесничество, вернул снегоход и расплатился за второй, якобы утонувший в болоте.
На следующий день, утром, с трудом пробившись к дороге на завывающем «Уазе», они съездили за продуктами в город, откуда, по сотовому, Огнев позвонил в Москву, Мартыненко.
