Эрик Амблер - Маска Димитриоса
— Вы считаете стремление к деньгам и власти бесчеловечным? Обладая этими двумя средствами, тщеславный человек может многое совершить во имя собственного удовольствия. А именно тщеславие и бросилось мне в глаза, когда я впервые увидел Димитриоса. Абсолютное и спокойное тщеславие, что делает человека намного опаснее обычных людей, которые лишь кривляются, словно павлины. Да ладно, мистер Латимер, будьте благоразумны! Разница между Димитриосом и приличным успешным дельцом заключается лишь в выборе метода — законном или нет. Оба в равной степени бывают жестоки.
— Чепуха!
— Любопытно, что я сейчас пытаюсь защитить Димитриоса от сторонника незыблемых моральных устоев. Уверен, что он бы мне за это спасибо не сказал. Димитриос был, несмотря на внешнее могущество, безнадежным неучем. Слова «незыблемые моральные устои» были для него пустым звуком. Кстати, кофе уже готов.
Мистер Питерс молча разлил кофе, поднес свою чашку к носу и вдохнул аромат. Потом поставил чашку на стол.
— Димитриос в то время занимался тем, что вы бы назвали проституцией или торговлей белыми рабынями. Любопытна уже сама формулировка. «Торговля» — в этом слове полно отталкивающего значения. «Белая рабыня» — здесь важен подтекст прилагательного. Кто-нибудь сегодня говорит о торговле цветными рабынями? Думаю, нет. Хотя большинство женщин имеют далеко не белый цвет кожи. Я не могу понять, почему последствия этой торговли должны быть более постыдны для белой девушки из трущоб Бухареста, нежели для негритянки из Дакара или китаянки из Харбина. Но беспристрастная комиссия Лиги Наций не оценивает эту сторону проблемы. К тому же они достаточно разумны и, чтобы не использовать слово «рабыня», предпочитают термин «торговля женщинами».
Мне это дело никогда не нравилось. Нельзя обращаться с живыми людьми как с неодушевленным товаром. Всегда возникают проблемы. Кроме того, существует вероятность, что в некоторых случаях прилагательное «белый» приобретет не только расовую, но и религиозную окраску — «незапятнанный». И хотя из своего опыта могу сказать, что вероятность эта незначительна, все же она существует. Может, я непоследователен или сентиментален, но я не желаю быть связанным с чем-то подобным. К тому же накладные расходы на легализацию просто чудовищны. Приходится добывать фальшивые свидетельства о рождении, заключении брака и смерти. Добавьте дорожные расходы и взятки, стоимость содержания… Вы понятия не имеете, сколько нужно заплатить за подделку документов, мистер Латимер! Их можно было достать в трех местах: в Цюрихе, Амстердаме и Брюсселе. Иногда удавалось раздобыть настоящий датский паспорт; химическим способом из него удалялись подлинные записи и фотография, а потом все заполнялось заново. И стоило это… дайте подумать, примерно две тысячи франков по сегодняшнему курсу. Фальшивка, изготовленная посредником от начала и до конца, стоила бы немного дешевле. Ну, скажем, тысячи полторы. Сейчас вы бы заплатили вдвое дороже. Большая часть дел в наше время проворачивается именно здесь — в Париже. И конечно, речь идет о беженцах. Плюс нужен огромный капитал. Если вы человек известный, то всегда найдется куча желающих дать взаймы, но все ждут безумных дивидендов. Поэтому лучше, если у вас есть собственные накопления.
У Димитриоса они имелись, и у него был выход на сторонние капиталы. Он представлял интересы нескольких очень богатых людей, и денег ему всегда хватало. Когда он пришел к нам с Жиро, у него возникли трудности иного рода. Благодаря деятельности Лиги Наций во многих странах переделали и ужесточили законы. Не то чтобы дела совсем застопорились, нет. Однако вести их стало сложнее, а платить приходилось больше.
Сначала все было просто. Нужные люди в Александрии сообщали ему, какие женщины требуются. Он ехал, скажем, в Польшу, набирал женщин, вез во Францию по легальным паспортам, а потом отправлял их на корабле из Марселя. На границе было достаточно сказать, что девушки прибыли для участия в театральной постановке.
После ужесточения правил все стало намного сложнее. В ту ночь, придя в «Крепость», он рассказал, что столкнулся с первыми неприятностями.
Он набрал женщин у одной мадам из Вильны, однако поляки запретили им выезжать, пока не будут предоставлены гарантии, что они едут заниматься приличной работой. Приличной!..
Естественно, Димитриос заверил польские власти, что он все подтвердит. Если бы он этого не сделал, то последствия стали бы роковыми. Он мог вызвать подозрения. И теперь каким-то образом требовалось добыть эти гарантии. Настал наш с Жиро черед. Мы должны были сказать, что наняли девочек для нашего кабаре, и отвечать на любые расспросы польского консульства.
Пока девушки оставались в Париже — примерно неделю или около того, — нам ничто не грозило. А если бы вопросы возникли в дальнейшем, то мы ничего не знали. Они закончили выступления и уехали. И не наше дело, куда именно.
Вот как все представил Димитриос. Он сказал, что за нашу роль в этом деле мы получим пять тысяч франков. Я усомнился: слишком легкие деньги. Но Жиро в конце концов меня убедил. Хотя я поставил Димитриосу условие, что даю согласие исключительно один раз, так как не был заинтересован и дальше ему помогать.
Через месяц Димитриос снова к нам зашел, заплатил пять тысяч франков и предложил еще работу. Я стал возражать, но Жиро тут же заметил, что в первом случае никаких проблем не возникло. И мои сомнения несколько поутихли. К тому же деньги были нам нужны, чтобы расплатиться с южноамериканцами.
Сейчас я думаю, что в первый раз Димитриос нас надул. Вряд ли мы действительно заработали те пять тысяч. Скорее всего он их нам подарил, чтобы завоевать наше доверие. Это в его духе. Кто-нибудь другой мог обманом вынудить вас помогать, а Димитриос вас покупал. И покупал по низкой цене. Он заставлял здравый смысл бороться с внутренним недоверием.
Итак, первые пять тысяч франков мы получили без всяких проблем. Вторые же принесли нам кучу неприятностей.
Власти Польши стали что-то подозревать, и нами заинтересовалась полиция. Самое худшее, что эти женщины, которые в принципе не умели танцевать, должны были находиться в «Крепости». Мы их ублажали, чтобы они не рассказали правду полиции, а они только и делали, что пили наше шампанское. Если бы Димитриос не согласился это оплачивать, мы бы понесли большие убытки. Он, конечно, сильно извинялся и сказал, что произошло недоразумение. Заплатив нам десять тысяч франков за доставленные неудобства, он пообещал, если мы согласимся и дальше с ним работать, во избежание проблем больше не привозить девочек из Польши.
Мы слегка поспорили, потом согласились. И несколько месяцев регулярно получали свои деньги.
С тех пор полиция нечасто навещала нас, и как-то все обходилось. Однако в конце концов снова возникли неприятности. На этот раз со стороны итальянских властей. Нас с Жиро допросил окружной следователь и продержал целый день в участке. Мы с компаньоном поссорились.
Хотя лучше сказать, здесь проявились наши разногласия. Я упоминал, что никогда не любил Жиро. За его грубость и бестолковость. К тому же он время от времени пытался меня надуть. А еще был зверски подозрительным. И ему нравились странные люди. Он водился исключительно с мерзкими личностями, привык тыкать всем подряд и лучше смотрелся бы в роли владельца какой-нибудь забегаловки. Скорее всего он им и стал. Если только не угодил в тюрьму. Когда злился, он часто бывал жесток и поколачивал людей.
На следующий день после недоразумения с полицией я сказал, что лучше завязывать с этим бизнесом. Жиро взбесился. Он заявил, что нужно быть идиотом, чтобы бросаться десятью тысячами франков в месяц из-за нескольких полицейских. А я, по его ощущению, слишком нервничал. Сам он часто сталкивался с полицией и в Марракеше, и в Алжире и просто ее презирал. Пока он был на свободе и делал деньги — его ничто не волновало. У меня взгляды на жизнь были несколько иные. Мне не нравится, когда мной интересуется полиция, даже если меня не за что арестовать. Жиро был прав: я нервничал. Но, понимая его точку зрения, согласиться с ней я не мог. И предложил ему выкупить мою долю за начальную цену.
Да, со своей стороны я понес убытки, но я устал от Жиро и очень хотел от него избавиться.
Все получилось: он сразу же согласился. В ту же ночь мы встретились с Димитриосом и объяснили ему ситуацию. Жиро просто светился от счастья из-за выгодной сделки и развлекался, отпуская бестактные шутки по поводу моих издержек. Димитриос шуткам улыбался, но когда Жиро на минуту оставил нас одних, попросил через некоторое время встретиться с ним в кафе. Он хотел мне кое-что сказать. Сначала я не собирался приходить. Однако поразмыслив, решил, что ничего страшного не случится. От знакомства с Димитриосом я только выиграл. Полагаю, немногие его компаньоны могли этим похвастаться. Мне повезло.
