Лен Дейтон - Мозг ценою в миллиард
С заверениями в любви,
ваша Джин».К письму была приколота тонкая синяя бумажка:
«Информация о вирусе, обнаруженном в сырых яйцах на халате Каарна и в коробке от Пайка.
Вирусы имеют правильную геометрическую форму. По размеру они больше молекул белка, но меньше бактерий. Способны вызвать ряд опасных заболеваний, в том числе полиомиелит, оспу, ящур, грипп, болезни скота, болезни растений, заболевания гортани, некоторые формы рака. При каждом обследовании обнаруживаются новые возможности вируса. Заразны для человека, растений, бактерий, животных. Некоторые из них воздействуют на бактерии, другие — на клетки организма. Живут и развиваются в клетке-хозяине, которую захватывают при активизации. Проблема медицинского воздействия заключается в необходимости уничтожить вирус, не повредив нормальные клетки. Вирус, захватив клетку, берет на себя управление ее системами воспроизведения, и таким образом происходит его распространение в организме.
Транспортировка вируса. Вирус живет при температуре до 37° Цельсия и может быть введен в оплодотворенное куриное яйцо. Нужно просмотреть яйцо на свет, определить, где находится зародыш, трепанировать яйцо, ввести шприцем вирус в желток через стекловидную мембрану (плотная белая защитная пленка яйца), наложить кусочек снятой скорлупы.
Вирус, который мы исследовали, является антивирусным. Он проникает в тело при воздушно-капельной инфекции — например, через носоглотку — и активизирует сетчато-эндотельную систему к выработке аминокислотного соединения типа интерферона. Оно препятствует росту других вирусов, уничтожает чужеродные нуклеиновые кислоты до их проникновения в клетку.
Надеюсь, эта информация вам так или иначе пригодится. Ради нее мне пришлось провести четыре часа у специалиста — консультанта. За это время было выпито два хереса, три бутылки вина, немного коньяка и сделано одно предложение (руки и сердца). Привезите несколько новых пластинок. Как вам нравятся Колтрейн, Кирк и Роллинз?
Ваша Джин».Я прихлебывал кофе и гадал, почему мою секретаршу заставляют выполнять работу других отделов. Гадал, передана ли папка с делом профсоюза (проверка положительная) кому-нибудь другому или все-таки оставлена до моего возвращения. Ни один из наших мальчиков из частного агентства не справится с этой работой, не имея опыта и чутья, на которые я могу опираться в этом деле. Некоторые из тех, кому могут доверить эту работу, учились вместе со мной. В любом случае проверка повлечет за собой вопросы, которые я постоянно запихивал в самые отдаленные уголки сознания. Я страшился этой папки, которая ждала меня на моем столе. Чтобы осознать, как я жаждал избавиться от нее, надо бы… Я глубоко погрузился в раздумья, когда вдруг кто-то забарабанил в окно, возле которого стоял мой столик. За окном лило как из ведра, и там, под дождем, на блестящем асфальте Восьмой улицы стояла Сигне. Она сияла, переполненная энергией, как бомба с горящим запалом. Когда она широко улыбнулась во весь свой слишком большой рот, продемонстрировав слишком ровные и белые зубы, мне показалось, что взрыв уже поднимает ее в воздух! Капли дождя скакали по асфальту, как горошины, волосы Сигне облепили лицо, словно кто-то опрокинул ей на голову блюдце с горчицей. Она была одета в мужское непромокаемое пальто желтого цвета, на несколько размеров больше, чем надо, от дождя пальто блестело, вспыхивая, как неоновая вывеска магазина золотых изделий.
Она снова постучала в окно. Несколько посетителей посмотрели на Сигне и одобрительно забормотали. Я жестом пригласил ее зайти и выпить кофе, но Сигне отрицательно покачала головой. Она снова постучала по стеклу и задвигала губами, как золотая рыбка в аквариуме. «Ты мне нужен» — прочитал я по ее губам.
Я оставил на столике два доллара и недоеденный бутерброд с ветчиной и вышел под дождь. Сигне обхватила меня за шею своими желтыми непромокаемыми рукавами и влепила поцелуй. Щекой я ощутил ее острый ледяной нос и лицо, мокрое от дождя. Она что-то объясняла мне, трясла за руку и пристально вглядывалась в мое лицо, как будто не могла поверить, что это действительно я.
— Ты был на маскараде у Генерала Мидуинтера вчера вечером? — скороговоркой вопрошала она. — Это было прекрасно? Не отвечай, если это так, я не перенесу этого. Я очень хотела пойти. Ты видел Генерала? Ну разве он не великолепен? Харви ты видел? У нас все кончено — у Харви и у меня. А его жена была там? Да? А шампанское? Я обожаю шампанское. Ты купишь шампанское, если я приготовлю сегодня обед? Только ты и я. Ты танцевал? Оркестр был хороший? А в чем была Мерси Ньюбегин? Все были в костюмах? Во сколько все закончилось? А устрицы были? Я обожаю устрицы. Я их приготовлю сегодня. Устрицы и шампанское. А танцевали «Пол Джоунза»? Ну разве Мерси Ньюбегин не ужасна? Ты с ней разговаривал? Ну разве она не ужасна? В каком платье она была? Какие туфли? О, я ненавижу всех женщин. Кроме двух, про которых ты не знаешь. Я не пошла, потому что между Харви и мной все кончено. И еще не хотелось видеть эту Мерси Ньюбегин. К тому же я не взяла в дорогу подходящих туфель.
Она выдохлась и замолчала. Но не надолго.
— Я думала, что никогда тебя больше не увижу, — робко сказала она. — Ты ведь меня не презираешь, правда?
— А почему я должен презирать тебя?
— Ну, я опять рыдаю у тебя на плече. Мужчинам это не нравится. Особенно, когда им еще приходится слушать о других мужчинах. Это естественно. Я сама не хотела бы, чтобы ты рассказывал мне о своих любовных делах.
— Неужели? — отозвался я. — А я как раз собирался рассказать тебе о своих любовных делах.
— Правда? — спросила она с беспокойством в голосе, которое мне польстило.
— Я просто дразню тебя, — ответил я.
— Хорошо, — сказала она. — Я не хочу, чтобы в твоей жизни были какие-нибудь женщины, кроме меня.
— Ты вся промокла. Давай поймаем такси, — вздохнул я.
— Нет, нет, нет, — сказала она. — Я живу на Восьмой улице и я люблю гулять под дождем.
— Я тоже.
— Ты говоришь это, чтобы сделать мне приятное.
— Совсем нет. Просто мой отец был колдуном в Саудовской Аравии. Он умел насылать дождь в засуху.
Сигне взволнованно ухватила меня за руку.
— У него разорвалось сердце, — продолжил я, — когда в его деревню провели водопровод…
— Какой ужас, — посмотрела мне в глаза Сигне. — Какой ужас. Расскажи об этом.
Я рассказал.
Квартира Сигне находилась в небольшом доме, первый этаж которого был отдан под магазины. На лестнице было мрачно, одно окно разбито. Сигне жила на втором этаже. В коридоре ее квартиры, оклеенном желтыми обоями, висели чьи-то рога, на которые Сигне повесила свое желтое непромокаемое пальто.
— Вешай пальто, — пригласила она и меня. — Это прекрасные пластмассовые лосиные рога.
— Я и не знал, что ты победила великого пластмассового лося.
— Они уже были, когда я здесь поселилась. Они ужасны, правда?
Сигне встряхнула мокрыми волосами, обдав меня дождевыми каплями.
— Полегче, — предупредил я. — Как-то мне пришлось расстаться с собакой, которая любила отряхиваться возле меня.
— Извини, — сказала Сигне, — я забыла, что вы, англичане, ненавидите воду.
Она скрылась в ванной и появилась с огромным полотенцем на голове, энергично вытирая макушку.
— Сюда, — сказало полотенце.
Она провела меня в большую однокомнатную квартиру. Стены были затянуты в белые с золотом обои. На них висели небольшие кусочки дерева, которые, как я позднее узнал, оказались скульптурами одного из приятелей Сигне. Тщательно натертые половицы проглядывали между белых ковров. Гофрированные занавески, белые ставни. На полу валялись три дешевых детектива в мягких обложках и экземпляр «Голоса деревни», посыпанный пудрой. Сигне добавила к обстановке несколько предметов, любимых обитателями больших городов. Пара ярмарочных надписей из антикварных магазинчиков на Третьей авеню, коврик из шкуры белого медведя и два огромных плетеных кресла, похожих на африканских знахарей в полном снаряжении. Кресла слегка скрипели, когда на них садились. Сигне заскакала по комнате, как кенгуру, и плашмя шлепнулась на софу. Подпрыгивая, она прижимала к груди несколько ярких подушек.
— Моя квартира! — восклицала она. — Моя, моя, моя!
— Конечно, твоя, — подтвердил я.
— Садись. Я приготовлю тебе кофе.
— Кстати, из-за тебя я оставил на столике отличный бутерброд с ветчиной, — предъявил я счет Сигне.
— Тьфу на твой бутерброд с ветчиной. Я приготовлю что-нибудь ужасно вкусное.
— Что? — подозрительно спросил я.
— Сейчас посмотрю, что есть в холодильнике… Садись же и перестань выглядеть таким англичанином.
