Курт Сиодмак - Искатель. 1995. Выпуск №2
— Тогда уговорите родителей забрать ее отсюда. Позвонить-то вы можете им?
— Они здесь, — сказал Фаллер.
— Прекрасно! Заплатите им столько, сколько потребуется, чтобы вывезти ее за границу штата. А окружному прокурору скажите, что несовершеннолетние беглянки не могут быть надежными свидетелями обвинения. Они слишком истеричны, у них воспаленное воображение.
— Но она слышала, как женщина назвала шофера Кириллом! — воскликнул Фаллер.
Донован встал.
— Так она прочитала об этом в газетах! — с досадой произнес он. — Мне ли вас учить тому, что нужно говорить в подобных случаях? Кто здесь адвокат — вы или я? Кажется, мне придется взять дело в свои руки.
Он заковылял к двери. Фаллер бросился следом.
— Послушайтесь моего совета, Фаллер, верните девчонку в родительский дом. Посодействуйте воссоединению ее семьи, ваши услуги будут щедро оплачены. И учтите, что в противном случае я буду считать вас не только слизняком, но и полным кретином.
Донован вышел в приемную.
Фаллер не осмелился возразить ему.
Немой свидетель этой сцены, я хотел закричать во весь голос. Фаллер мог услышать мой крик… Но у меня не было ни языка, ни гортани, ни даже легких. Я был не более чем мозг в лабораторном сосуде…
В приемной стоял Пальс. Увидев Донована, он с озабоченным видом произнес:
— Здравствуйте, доктор Кори. Я был в отеле, но не застал вас. Кажется, вы желали поговорить со мной?
Затем Пальс бросил пытливый взгляд на адвоката и вполголоса добавил:
— Я только что встречался с семьей девочки…
— Хорошо, ступайте за мной, — грубо перебил его Донован. — Побеседуем на улице.
Опешив от такой бесцеремонности, Пальс некоторое время стоял неподвижно, но потом опомнился и бросился вслед за Донованом. Тот уже вызвал лифт.
— Вы на машине? — спросил Донован.
Пальс кивнул. Он сам не понимал, почему так беспрекословно подчинился этому человеку.
— Отвезите меня к отцу этой девчонки, — приказал Донован, когда они сели в машину.
Устроив за рулем свое слоноподобное тело, Пальс нахмурился.
— Ситуация чрезвычайно деликатна, — объяснил он. — Ее отец священник.
— Я слышал, в церкви тоже берут деньги, — невозмутимо заметил Донован. — В свое время там даже продавали прощение грехов.
Пальс оторопел. Затем грузно повернулся к пассажиру.
— Я бы попросил вас не впутывать в это дело религию, — неожиданно твердым голосом произнес он. — Люди должны стремиться к добру, стараться быть похожими на Христа.
— Вы его только послушайте! Сразу видно, недавно побывал у священника, — засмеялся Донован. — А ну-ка, отвезите меня к нему — увидим, возьмет ли он деньги. Впрочем, заранее могу сказать — возьмет. Все священники берут на лапу, просто у них такса больше, чем у других людей, вот и все. Неужели вы так религиозны, Пальс?
Пальс не ответил. Его очки съехали с переносицы, и он с сердитым видом поправил их.
— Или хотите заключить пари? — саркастически добавил Донован. — Ставлю парочку кубинских сигар.
Последние слова, вероятно, напомнили Пальсу о деньгах, причитавшихся лично ему. Он сказал — прежним, миролюбивым тоном:
— В общем-то дела идут неплохо, доктор Кори. Нам удалось заполучить пять судей. Пять голосов будут на нашей стороне!
— Не так много, если учесть девчонку, — пробормотал Донован. — От нее нужно избавиться — любой ценой.
Он уставился в ветровое стекло. Казалось, его мысли были устремлены в будущее.
— Вперед, живо! — вдруг закричал Донован. — Быстрей, быстрей!
Пальс, опешивший от его крика, сам не заметил, как нажал педаль газа. Машина помчалась по бульвару Беверли.
— Отец девочки остановился в гостинице Уэтерби, на мысе Ван, — сказал Пальс.
Донован не слушал его. Он продолжал напряженно всматриваться в ветровое стекло.
Заточенный в своей ментальной тюрьме, я чувствовал какой-то необъяснимый страх, и этот страх нарастал по мере приближения к мысу Ван. Я знал, что схожу с ума; мои мысли потеряли ясность, затуманились.
Надежда на избавление, желание вновь обрести власть над своим телом — все это слилось в беззвучный крик отчаяния.
Только бы Шратт убил этот мозг! Если бы ему удалось перевернуть стеклянный сосуд или отключить электричество!
Шратт должен был догадываться о том, что творится со мной. Энцефалограмма не могла не зарегистрировать электромагнитные колебания новой формы — а он, опытный медик, не мог не расшифровать их.
Но, с другой стороны, он тоже мог находиться под влиянием мозга!
— Вот здесь, — сказал Пальс, показав на большое белое здание у дороги.
— Остановите машину, — приказал Донован. — И пересаживайтесь на пассажирское сиденье.
Пальс, помедлив, уступил ему, и они поменялись местами. Донован устроился за рулем, а Пальс обошел машину и сел справа.
— Чего мы ждем, доктор Кори? — внезапно насторожившись, спросил Пальс.
Он не мог понять странного поведения Донована, сначала торопившего его, а теперь тянувшего время. Донован не ответил — продолжал всматриваться в ветровое стекло. На его лице появилось испуганное выражение — оно-то и встревожило Пальса.
— Почему бы нам самим не сходить к отцу девочки? Я представлю вас, и, может быть, он согласится поговорить с вами.
Снова молчание. Пальс беспокойно поерзал на своем сиденье.
На улице не было ни одного человека.
Внезапно из-за угла гостиницы вышли двое: пожилая женщина в черном пальто и худенькая девочка лет тринадцати.
Донован вдруг переключил передачу и до отказа нажал педаль газа. Взревел двигатель, машина выскочила на тротуар и помчала прямо на женщин.
Пальс на мгновение оцепенел. Затем, испустив вопль отчаяния, вцепился обеими руками в руль и направил машину на проезжую часть. От такого маневра его новенький купе едва не перевернулся. Сделав головокружительный пируэт, автомобиль понесся в сторону Мелроуз-авеню.
— Остановите машину! — хрипло закричал Пальс.
Донован подрулил к обочине и выключил двигатель.
— Вы чуть не сбили их! — выпалил Пальс.
Его оторопь начала уступать место ярости.
— Вы пытались совершить убийство! Вы хотели убить девочку!
Донован вылез из машины.
— Нам нужно избавиться от нее, — устало произнес он и, словно в трансе, медленно побрел прочь.
— Но не на моей машине! — истерически закричал Пальс. — Не на моей машине!
Он не сводил глаз с удаляющегося Донована. По его лицу текли слезы.
Донован, прихрамывая, прошел до следующего перекрестка, где через несколько минут поймал такси. Плюхнувшись на заднее сиденье, он сказал:
— «Рузвельт-отель», чаевые за скорость.
На лбу Донована блестели крупные капли пота. Он обеими руками держался за бок — у него нестерпимо болели почки.
Внезапно он постучал в стеклянную перегородку, отделявшую его от водителя.
Таксист остановил машину.
Донован зашел в бар и купил бутылку джина, которую после нескольких безрезультатных попыток все-таки умудрился засунуть во внутренний карман пиджака.
Затем он снова сел в такси и вернулся в отель.
Я увидел Дженис в тот момент, когда Донован вошел в холл. Он тоже ее увидел — но прошел мимо, даже не поздоровавшись.
Дженис резко повернулась. Сначала она хотела догнать Донована — уже сделала два-три шага, — но остановилась и с недоумением уставилась на его правую прихрамывавшую ногу. Донован постоял у лифта. Дверца открылась, он вошел в кабину. У него была походка старого больного человека.
Поднявшись в номер, Донован сел на постель и стал ждать.
Он знал, что она придет.
Я молил Бога, чтобы она пришла.
Напряжение, не отпускавшее меня все последние дни, становилось невыносимым. Мне хотелось кричать, плакать, биться в истерике. Я крепился из последних сил. Нужно было сосредоточиться, чтобы сообщить ей о случившемся со мной.
В дверь постучали.
— Войдите, — сказал Донован.
Дженис вошла в комнату и внимательно посмотрела на него.
Я надеялся на ее интуицию. Она не могла не почувствовать, что перед ней сидит не Патрик Кори, а Уоррен Горас Донован!
— Патрик, — мягко, но как-то не совсем уверенно произнесла она.
Ее зрачки были расширены — как у человека, всматривающегося в темноту, — но я не мог понять, что происходило за ними, у нее в голове.
Она стояла неподвижно. Мне показалось, что ей было страшно, но я верил в ее мужество. Дженис никогда не отступала. И главное — она не боялась страха.
Ее решимость придавала ей какой-то высокомерный вид. На Донована она смотрела пристально, как будто впивалась в него глазами.
— Чего тебе? — грубо спросил Донован.
В этот миг я понял, скорее даже почувствовал: мозг испуган. Он избегал этой встречи — не хотел вступать в поединок с равным противником!
