Гэвин Лайалл - Очень опасная игра
— Если все это из-за того, что вы не умеете стряпать, то не волнуйтесь — я умею.
— Это звучит весьма обнадеживающе. А то я на сегодня уже досыта навоевалась.
В ее голосе звучала горечь. Я поморщился и зашагал дальше. На полпути я вдруг вспомнил, что это в общем-то медвежий край, а я забыл в «Бивере» дробовик. Правда, у меня был пистолет Кенига… и его виски.
Если тринадцать пуль из «Браунинга-HP» не остановят медведя, я всегда смогу предложить ему выпить.
Хижина была пуста, а точнее — Хоумера в ней не было.
Но его чемоданы по-прежнему были сложены под окном, и на трех крючках вдоль стены висели три ружья.
— Узнаете багаж? — спросил я и пошел взглянуть на ружья. Одно было для охоты на оленей, калибр 7. Два других представляли собой прославленные дробовики «Парди»: изделия ручной работы со строгими, благородными линиями, без какой-либо вычурной гравировки. Четвертый крючок был пуст.
Миссис Бикман спокойно констатировала:
— Это его вещи, я сожалею о своих подозрениях.
— Хоумер взял с собой ружье для охоты на медведей, помнится, он действительно говорил, что намерен отправиться на охоту.
Спальный мешок был скатан и лежал под ружьями, но брезентовый чехол с него исчез.
— Как долго он может отсутствовать?
— Он сказал: дня два-три. Это было два дня назад. Если он ушел вчера, то его возвращения нужно ждать через пару дней.
Она обследовала картонные коробки с продуктами, которые я ему доставил.
— Куда он направился?
— Невозможно даже предположить! Он мог отойти всего лишь на десяток миль отсюда, но затратить половину запланированного на трехдневное путешествие времени: здесь исключительно дикие, непроходимые леса.
Она выпрямилась, держа в руках три банки консервов.
— Хорошо, что здесь хоть достаточно продуктов, так что я могу ждать.
Я отреагировал очень резко:
— Черта с два вы можете. Вы — здесь, среди диких лесов! Между прочим, до ближайшей дороги вам за день не дойти, учитывая вашу обувь и все прочее. К тому же это медвежьи места. Нет, нет и нет, если он не вернется к вечеру, то по дороге за границу я высажу вас около Инари. Потом в Хельсинки вы сможете найти какого-нибудь пилота, который за соответствующую плату доставит вас сюда через пару дней. Сожалею, но сам я остаться не могу.
— Ты думаешь, так я буду в большей безопасности?
Она взглянула на меня, сопроводив слова едва уловимой кривой усмешкой.
— Ну, по крайней мере по части медведей.
Она кивнула и взглянула на банки, которые продолжала держать в руках:
— Сельдь, тушеное мясо и горох для вашей светлости.
Я махнул рукой:
— Пусть будет так.
Она нашла консервный нож и принялась за дело, добавив:
— И я остаюсь.
— Черт бы тебя побрал!
— Ты насильно затащишь меня в самолет и доставишь в Ивало? — спокойно спросила она. — Только пальцем притронься ко мне, и я через суд заставлю тебя платить миллион долларов.
Я проворчал:
— Повторяю еще раз: не нужно было вам давать право голоса, — и отправился искать банку, которая заменила бы мне стакан. С помощью виски я надеялся как-то привести мысли и чувства в относительный порядок.
Мы принялись за еду, и я поставил на печку старый, закопченный кофейник с водой.
Я никогда не понимал, как финнам удается варить лучший кофе в мире даже из того сорта, какой был сейчас в моем распоряжении. До их умения мне было далеко, но все же удалось сотворить нечто вполне пригодное для питья. Общеизвестно, что англичане готовить кофе не умеют.
Потом мы расстелили спальный мешок на дверном пороге, сели на него и стали пить сваренный мною кофе.
Ветер утих, среди суровых елей, окружавших хижину, воцарились тишина и покой, подобные затаенному дыханию, рождающие чувство одиночества.
— Ты любишь эти края? — спросила она.
— Это очень своеобразная любовь. Сродни спокойному и прочному браку без взаимных претензий и громких восторгов.
— Мне кажется, эти леса таят в себе таинственную колдовскую силу.
Она задумчиво смотрела куда-то в глубь чащи, и я знал, что в ее дебрях она видит невысокую, плотную фигуру своего брата, который всегда в полной гармонии с самим собой; видит, как он шагает с ружьем на изготовку, ведя какую-то собственную игру, пытается преодолеть дремучее, враждебное противодействие леса.
Я плеснул виски себе в кофе.
— Весьма таинственную. У лапландцев бытует множество поверий о шаманах, ведьмах и знахарях, не меньше, чем в Конго.
Глядя на лес, я сделал маленький глоточек из банки. У меня было двойственное чувство к Лапландии. Меня восхищало это спокойное величие лесов, но я отнюдь не испытывал той трепетно-восторженной любви к ним, которая присуща всем аборигенам от рождения. А летая над лесом, воспринимал его как огромное пространство, на котором невозможна аварийная посадка, и даже те просветы, которые вроде бы могли сгодиться для этой цели, оборачивались или огромными оврагами, или грудами валунов.
— Значит, теперь ты собираешься бежать, — прервала мои размышления миссис Бикман. — За что тебя преследуют?
— Нокаутировал двух полицейских, захватил и угнал такси… Вы видели Никканена — он не сказал, зачем я ему нужен?
Она слегка пожала плечами.
— О, тебя застукали с неким трупом, и ты исчез до окончания допроса.
— Да, так и было.
Я погладил кончиками пальцев ту сторону лица, которая тоже могла вызвать кое-какие вопросы.
— Они подозревают тебя в убийстве?
— Не думаю. У меня не было оружия, из которого его убили, и я подкинул недурную версию, что пытался сообщить о случившемся, но телефон был неисправен.
— А он был неисправен?
— Конечно. Я сам его вывел из строя, когда понял, что туда вот-вот явится полиция. — Я отхлебнул кофе с виски. — Нет, меня преследуют совсем не потому. Но задержание меня на месте преступления дает прекрасный повод загнать иголки мне под ногти. Они предполагают, что я кое-что знаю о происходящих здесь делах.
Она удивленно взглянула на меня:
— Ну хорошо, а что здесь происходит?
Я закурил, глубоко затянувшись.
— Основным занятием тех типов из трейлера была контрабанда золотых соверенов в Россию. Убитый был одним из тех, кто помогал им по эту сторону границы.
— Почему русских интересуют соверены?
— Одна из причин, объясняющих, почему Британия продолжает их чеканить, заключается в том, что они служат удобным платежным средством в разных шпионских операциях на Среднем и Дальнем Востоке. Эта международная валюта, являясь золотой, не только представляет собой как таковая собственную ценность, но к тому же не имеет каких-либо номеров, по которым, как в случае с банкнотами, можно проследить их движение. Контрабандисты ими пользуются по тем же причинам.
Как оказалось, кофе кончился. Пришлось вместо него налить чистого виски.
— Большинство международных преступных и шпионских организаций пользуются золотом, и в основном соверенами, если их удается достать.
— А каким образом убитый оказался причастным к этому?
— Вейкко? Он начал подделывать соверены, переплавляя их с добавлением меди и чеканя заново. Однако при этом не догадывался, что таким образом сделался для международного сообщества врагом номер один: русским он стал поперек горла, в Швейцарии его тоже не любили. Ни у преступников, ни у шпионов симпатии он не вызывал, коль скоро подрывал весь рынок соверенов. — Я покачал головой. — Но он не утруждал себя подобными заботами. Вейкко был убежден, что если ты жулик, то должен дурачить всех и во всем. Он был слишком непорядочен для порядочного жулика.
— Прошу прощения, не поняла.
— Преступники — честнейшие люди. Им приходится быть таковыми во взаимоотношениях друг с другом, поскольку они не могут заключать какие-либо письменные соглашения. В преступном мире вы не продержитесь на обмане и пяти минут, в то время как в большом бизнесе это вполне возможно: разрыв контрактов, некачественные товары, подставка под судебное преследование.
Она задумчиво кивнула.
— Что-то в этом роде я и предполагала. А что же случилось с пилотом, который погиб?
— Не знаю, как он в это влип, но полицейские раздувают чертовскую шумиху вокруг расследования аварии. Он, разумеется, переправлял соверены для Вейкко, но вот аварию ему скорей всего подстроил последний пассажир, которого он где-то подобрал. Никто не знает, кто это был и куда направлялся.
Она опять согласно кивнула.
— У тебя найдется сигарета?
Я дал ей сигарету и поднес огня. Потом она спросила:
— А ты каким образом замешан в этом деле?
— Я? — Я воздел руки к небесам. — Судья высший и праведный, я обретаюсь здесь только как случайный свидетель событий.
— Темная лошадка! — резюмировала она в манере старинных, почитаемых семейств Вирджинии. — Только о золоте, соверенах и преступниках ты знаешь многовато для того, чтобы выглядеть невинной овечкой. И увернулся от ареста. Теперь мне понятна точка зрения полиции. Я брала бы тебя под подозрение каждый раз, когда в округе пропадает молоко для кошки.
