Эрик Амблер - Непредвиденная опасность
— Что?
— Они сообщили, что уже начали строительство фабрики, которая будет производить только военную форму. И поскольку они денно и нощно работают над выполнением правительственных контрактов, новых заказов принимать пока не будут. Ну не смешно ли, ей-богу? Однако, — задумчиво продолжил мистер Ходжкин, — сдается мне, у вас и своих проблем хватает, чтобы еще выслушивать мое нытье. Нельзя ли полюбопытствовать, чем занимаетесь?
— О, в данный момент я, можно сказать, в отпуске.
— Быть того не может! — С этими словами мистер Ходжкин вытащил огромную вересковую трубку с женской головой, выгравированной на чубуке, и начал набивать ее табаком из клеенчатого кисета. Не отрывая глаз от своего занятия, он продолжил: — А знаете, до тех пор, пока не увидел этого лацкана пиджака, я принимал вас за немца. У стойки вы говорили на немецком, будто он ваш родной. Да и это пальто тоже…
Сердце у Кентона ёкнуло.
— Пробыл в одном санатории в Баварии довольно долго, — пробормотал он. — Проблемы с сердцем, знаете ли.
— О, это скверно, — сочувственно произнес мистер Ходжкин. — Надеюсь, теперь все в порядке. Знал я одного парня… — Тут он вдруг осекся и указал трубкой в окно: — Вон, видите? Это означает, что сегодня выпадет снег.
Кентон проследил за направлением его взгляда. Автобус неспешно катил вниз по длинному, обсаженному деревьями склону. Светило солнце, но вдалеке, на северо-востоке, небо приобрело какой-то необычный свинцовый оттенок.
— Не мешало бы сегодня хорошенько выспаться, — весело заметил мистер Ходжкин. — Вы в Линце где остановились?
Кентон вовремя вспомнил, что представитель «Стокфилд, Хэтли и сыновья» подслушал его разговор с агентом турфирмы.
— Сегодня вечером уезжаю в Вену.
— Десятичасовым поездом?
— Да.
— Самое милое дело!
Мистер Ходжкин раскурил трубку, что вызвало возмущенные протесты со стороны дамы, сидевшей справа от Кентона. Мистер Ходжкин покосился на нее, два раза глубоко затянулся, вдохнул, затем выпустил дым через нос и аккуратно выбил табак на пол автобуса.
— Вот так на континенте повсюду, — спокойно заметил он. — Сами дымят вонючими, точно сточная канава, сигарами, и никто не возражает. А стоит человеку раскурить честную трубку с хорошим ароматным табаком — и тут такое начинается!
Кентон признал, что это ненормально, и какое-то время они ехали молча.
Мистер Ходжкин, решил журналист, типичный представитель довольно специфичной в Англии профессии — странствующий коммивояжер. На этих людей можно наткнуться в самых неожиданных местах — в отдаленных дальневосточных городах, в местных поездах, в маленьких отелях по всей Европе. Они бегло и грамотно — но с сильным акцентом — говорят на иностранных языках, они в отличных отношениях с представителями самых разных национальностей, с которыми им приходится иметь дело. Они пьют иностранные напитки, едят блюда национальных кухонь, выслушивают самые разные мнения, но при этом умудряются оставаться непрошибаемо упрямыми и нелюбопытными англичанами.
Путешествие из Парижа в Стамбул, по их мнению, отличается от поездки из Лондона в Манчестер только одним — первое длиннее и чаще прерывается таможенным досмотром. Все города планеты для них на одно лицо, железнодорожные станции и вокзалы различаются только языком, на котором там написаны названия и объявления, да еще, пожалуй, размером чаевых, полагающихся носильщикам. Они по большей части холостяки, поэтому проводят летние каникулы в одиночестве в курортном Богноре или Клэктон-он-Си, где попивают чай и сидят, как правило, близко к оркестру. Не нужно напрягать воображение, чтобы представить мистера Ходжкина в подобной обстановке. Возможно, у него есть замужняя сестра, проживающая где-нибудь в Клэпхеме или Хендоне, которая пишет ему раз в месяц. Возможно…
Но тут мистер Ходжкин прервал размышления Кентона — резко толкнул его локтем в бок.
— В Нойкирхен мы останавливаемся на Mittagessen.[35] Они наверняка попытаются заманить нас в один из тех ресторанчиков, где с туристов три шкуры дерут. Так что я предлагаю ускользнуть от них, мой друг! Найдем местечко, где можно поесть получше и, черт побери, куда как дешевле!
Кентон быстро обдумал предложение. Сейчас предоставлялась возможность избавиться от этого человека, но не хотелось показаться грубым. И он нехотя согласился:
— Было бы замечательно!
— Вот и славно! С этими акулами от туризма следует держать ухо востро! Не то обдерут как липку.
— Наверняка.
— Точно вам говорю! Я часто езжу на экскурсии. Люблю посмотреть на всякие там красоты, пейзажи и прочее. Хотя, думаю, наш Девон или Озерный край ни в какое сравнение с ними не идут.
— Ну, наверное, по-своему вы правы.
— И все равно, мне нравится ездить. Вы посмотрите! — Автобус как раз проезжал над величественно раскинувшейся внизу долиной. — Сосны, сосны, ничего, кроме сосен. И так до самого Владивостока! Скучное зрелище, доложу я вам, никакого разнообразия.
— Вы же говорили, вам нравятся пейзажи.
— Да, нравятся. И я всегда езжу в эти края, когда бываю в Линце. Сама поездка так себе, ерунда! Но в конце… сами увидите, оно того стоит! Вы поднимаетесь на высоту в тысячу метров — на самом деле там где-то девятьсот с хвостиком — и в ясный день все видно на многие мили. Нет, конечно, смотреть там особенно не на что, но просто дух захватывает от высоты, от того, как далеко с нее видишь. Ну по крайней мере у меня. Просто жалко становится тех людей, что рассуждают о какой-то там Эйфелевой башне.
Пять минут спустя автобус остановился в Нойкирхене.
Как и предсказывал мистер Ходжкин, туристов тут же погнали в живописно оформленный ресторан рядом с площадью. Кентон же свернул вслед за своим спутником на узкую боковую улочку, где они нашли за зданием церкви непритязательное с виду заведение.
За трапезой, состоящей из сосисок с кислой капустой и пива, мистер Ходжкин рассказал несколько бородатых и непристойных анекдотов. Все в раблезианском стиле и на тему любовных похождений коммивояжеров.
— Какое удовольствие, — заметил он, — обмениваться байками с англичанином. У этих иностранцев все анекдоты только про политику, в этом роде. Ни за что бы не подумал, если бы не знал, но факт есть факт.
Кентон рассеянно согласился с ним и продолжил с аппетитом поглощать еду. Он уже давно не ел так вкусно и с удовольствием. Затем вдруг подумал: есть вероятность, что этот мистер Ходжкин поможет ему решить одну важную проблему. И вот за бренди, прервав долгие рассуждения своего спутника о бешеной конкуренции в Югославии, он спросил, знает ли мистер Ходжкин Прагу.
— Да как свои пять пальцев, — радостно ответил тот. — Очень даже милый городок! Туалеты чистые, как в Германии, чего, к примеру, про Италию никак не скажешь, хотя сантехника у них немецкая. Должно быть, Муссолини просто плевать хотел на общественные туалеты. И поезда тоже. С расписанием поездов у них полный завал. Последний раз, когда ехал из Кремоны в Рим, мы опоздали на целых сорок минут! Вагоны оказались битком набиты, ехали, как сельди в бочке. И там было полно карабинеров, им, видите ли, вручали в тот день медали!
— Мне тоже всегда нравилась Прага, — продолжил гнуть свое Кентон. — А вы, случайно, не знаете человека по имени Бастаки?
— Как вы сказали?
— Бастаки.
Уголки рта мистера Ходжкина опустились, он покачал головой:
— Нет. Хотя имя вроде бы знакомое, но не припоминаю. А чем он занимается?
— Не знаю. Один мой друг упоминал о нем.
Мистер Ходжкин возвел взор к потолку, вскинул правую руку и несколько раз прищелкнул пальцами, словно призывая на помощь некие божественные силы.
— Национальность какая? — задал он неожиданный вопрос.
Кентон, убежденный, что мистер Ходжкин ему все равно не поможет, ляпнул первое, что пришло в голову:
— Румын.
И тут его собеседник, судя по выражению лица, удивился, а затем торжествующе пристукнул ладонью по столу.
— Есть! Вспомнил!
— Так вы знаете этого человека?
— Все понял. Так и знал, что где-то слышал это имя прежде. Бастаки! Ну конечно. Он в Праге.
Сердце у Кентона ёкнуло.
— Да, я знаю, что он в Праге.
— Бастаки, он самый! — возбужденно продолжил мистер Ходжкин. — А фамилия этого вашего друга, случайно, не Эклс? Из «Паркер, сыновья и Келси»? Ну, что в Олдхеме?
— Боюсь, что нет.
— Жаль, жаль. Вам бы очень понравился Эклс. Правда, сталкивался с ним всего раз, во время отпуска. Очень славный парень. У «Паркер, сыновья и Келси» есть тут кое-какой бизнес, но сам Эклс проводит большую часть времени в Олдхеме. Любит это место, что и понятно, у него там очень славный дом. Женат. Двое сыновей. Уже совсем взрослые ребята. Служат на флоте.
— Так он знает Бастаки?
— Ну, само собой, о том и речь! Бастаки один из его клиентов, закупает электрооборудование. А сам Эклс торгует хлопком.
