Владимир Огнев - Две операции майора Климова
— Гретхен, я никого не принимаю. Я уехал по делам, — сказал вставшей при его появлении секретарше доктор Зигфрид Арнульф Штреземанн. — Учтите, уехал для всех, даже для господина директора.
Гретхен, осведомленная об особом положении патрона в фирме, понимающе кивнула. Штреземанн прошел в служебный кабинет, переключил телефоны на секретаря. Все телефоны, кроме одного, скромного светло-зеленого аппарата, который, впрочем, и не имел переключателя. Затем он запер дверь, запер на особый, секретный замок. Извлек из укрытого за сдвигающейся книжной полкой сейфа стеклянную кювету и три флакона с жидкостями. Методично отмеряя в мензурке известные только ему дозы, слил жидкости в кювету. Сняв пиджак и расслабив галстук, Зигфрид Штреземанн достал из бумажника почтовую открытку, два часа назад полученную его особо законспирированным помощником. Открытку из России. Внешне она выглядела совсем безобидной: отлично отглянцованная фотография букета фиалок в хрустальной вазе, на обороте — гамбургский адрес и поздравления любимому родственнику от некоего Карла, совершающего туристскую поездку по Советскому Союзу. Открытка, безусловно, была подлинной: Штреземанн отлично помнил все условные детали, так как сам готовил и паковал ее вместе со многими другими предметами в сверток, врученный затем шефом мистеру Фоклендеру. Само появление этой депеши означало, что с «Файльхен» все в порядке. Но... она должна была нести и другую информацию.
Вооружившись пинцетом, доктор осторожно погрузил открытку в желтовато поблескивающую жидкость, наполнявшую кювету. Через полторы-две минуты поперек поблекшего текста стали выступать красные штрихи, постепенно сложившиеся в колонки пятизначных чисел. Отключив сигнализацию, охранявшую другой, не менее тщательно замаскированный сейф, Штреземанн достал шифр-блокнот и с его помощью перевел кроваво-красные цифры на немецкий язык.
Куда делся вошедший у служащих фирмы в поговорку флегматизм доктора? Взволнованно прошагал он по кабинету, остановившись у встроенного в стену бара, подрагивающей рукой налил и сразу опорожнил рюмку кюммеля. Задумался.
Штреземанн не мог пожаловаться на судьбу. Конечно, не рухни с таким треском третий рейх Гитлера, не окажись его (бывшее его!) имение на отошедшей к Польше земле, все было бы иначе... Но и сейчас доктор занимал прочное, дававшее немалые блага положение в системе разведки, владел вполне приличным пакетом акций устойчивых, процветающих предприятий. При желании он мог бы подумывать об отдыхе, о спокойной, обеспеченной семейной жизни...
Или заняться политической деятельностью, призвание к которой доктор ощущал с юношеских лет, с «гитлерюгенда». Связав свою карьеру с разведкой, Штреземанн был вынужден всегда оставаться в тени. Репутация коммерсанта, сотрудника фирмы, оживленно торгующей с Востоком, должна быть на высоте, взгляды должны носить определенную окраску. Членство в таких объединениях, как, например, «сообщество восточногерманских землевладельцев», для всех оставалось тайной...
Перспективы, открывавшиеся в шифрованном донесении «Фиалки» будоражили сознание. Наконец-то Отто Реслер добрался до важнейших секретов красных.
...Штреземанн вздрогнул и огляделся по сторонам. Черт возьми, кажется, он позволил себе, пусть мысленно, назвать «Фиалку» подлинным именем? Нервы... Доктор медленно выцедил еще рюмочку кюммеля и удобно устроился в кресле у стола. Времени до встречи с шефом достаточно, стоит все обдумать еще и еще раз...
Ценность информации «Фиалки» такова, что после доставки ее в разведцентр он, Штреземанн, отхватит солидный куш. А если доставит ее сам? Пожалуй, не только утроится вознаграждение (тогда можно, наконец, приобрести и виллу в горах!), тут уж пахнет продвижением по службе. Продвижением в «верха». Много ли сейчас таких специалистов по России, как он? А «Фиалка» — это же его детище. Давно, давно это было... Отхлебнув кюммеля и поудобнее устроившись в кресле, доктор предался приятным воспоминаниям...
* * *В небольшом, с наполовину заколоченными фанерой окнами бывшем классе бывшей сельской школы — два стола. За одним — офицер штаба мотопехотной дивизии армейской группировки «Митте» майор Файерморген, за другим — секретарь-переводчик. Они ведут опрос советских военнопленных. В углу, в бог весть откуда взявшемся здесь глубоком кожаном кресле — обер-лейтенант. Серо-зеленая шинель наброшена на плечи. Длинные, покрытые рыжими волосами пальцы поглаживают козырек фуражки. Взгляд холодный, высокомерный, слегка скучающий. Это он — представитель абвера, сотрудник штаба «Валли» — Штреземанн. Впрочем, тогда он носил другую фамилию — Франке. Кстати, тоже не собственную, не родовую. Штреземанном он стал позднее, после войны...
— В лагерь, — устало бросает Файерморген. — Следующий!
Конвоир вталкивает в класс молодого долговязого солдата.
— Фамилия, имя, часть, кто командир? — привычно, монотонно вопрошает переводчик.
— Сырмолотов я, — испуганно моргает солдат. — Федор Сырмолотов... Да я не пленный, — торопливо, сбиваясь, начинает бормотать долговязый. — Я сам... сам к вам пришел. Убег я от них, от советских...
На щеке обер-лейтенанта Франке слегка дрогнул мускул. Кого же напоминает ему этот замызганный, грязный ублюдок? Тренированное воображение снимает с лица солдата грязь и кровь, накладывает на стриженую голову мягкие светлые волосы с модной челкой, отсекает рваный ворот гимнастерки, заменяя его черным с серебряным шитьем воротником форменного мундира. Поразительное сходство. Вылитый унтерштурмфюрер Реслер. Человек из ведомства Гиммлера, недавно откомандированный в штаб «Валли» из СД. Франке уже ломал голову над тем, как избавиться от нежеланного соглядатая и конкурента...
Внешне пленный солдат почти копия Реслера. На этом, пожалуй, можно сыграть... Обер-лейтенант поднимает руку:
— В мою машину. Документы — сюда, у себя никаких отметок прошу не оставлять. Продолжайте, пожалуйста.
— Следующий! — рычит Файерморген. Его коробит тон обер-лейтенанта, младшего по чину, но, увы, имеющего право распоряжаться. А Франке-Штреземанн вновь безразлично застывает в кресле.
...Подполковник фон Герлиц по достоинству оценил предложение Франке. Больше того, он сам принял деятельное участие в разработке плана внедрения в Россию перспективнейшего агента, наилучшим образом зарекомендовавшего себя в СД и абвере, — Отто Реслера. План получил одобрение высокого начальства. Все были довольны. Впрочем, Штреземанн не будет утверждать, что был доволен и сам Реслер: возможно, он мечтал об иной карьере.
Три месяца прожил Реслер бок о бок с Сырмолотовым на специально отведенной для них даче. Официально унтерштурмфюрер числился в командировке. Большую часть времени они проводили в беседах. Говорили за работой (Реслер изучал и трудовые навыки подопечного), за выпивкой, на отдыхе, перед сном...
...Несчастные случаи во время войны нередки. Однажды, возвращаясь из командировки, «Реслер» погиб, «подорвавшись на партизанской мине». Состоялись пышные похороны. Потом... в Долинске появился «Сырмолотов».
* * *В тысяча девятьсот сорок четвертом году связь с «Фиалкой» прекратилась. Пропали без вести агенты-связники Шредер, Зандберг...
...Третий рейх перестал существовать. Казалось, на «Фиалке» можно было поставить крест...
Приглушенно, с мягкими переливами, пробили старинные стенные часы. Штреземанн открыл глаза, потянулся. Заперев и поставив под сигнализацию сейфы, проверил перед зеркалом состояние своего туалета и четкой, размеренной походкой направился к выходу. Настало время ехать к шефу.
5— Если не ошибаюсь, вы предпочитаете болгарские? Закуривайте, пожалуйста, Анатолий Степанович, — подполковник Климов придвинул инженеру Шушарину пачку сигарет «Родопи». — И очень прошу рассказать поподробнее. Для нас могут оказаться важными самые мелкие детали.
— Я, Алексей Петрович, не детектив, может, чего и не усмотрел, не взыщите. Все ваши инструкции я выполнил в точности, хотя не скрою, поначалу роль этакого Дон-Жуана, как говорится «с ходу влюбившегося» в первую встреченную нами в НИИ женщину, давалась мне нелегко. Опыта, понимаете, не хватало, да и систему Станиславского я не изучал. Недосуг было. Все точными науками занимался. Кстати, эта лаборантка Леночка, через которую я информировал Евгения Андреевича о текущих делах, она... э... действительно незамужняя?
— Почему это вас интересует, Анатолий Степанович?
— Ну, я думаю, военной тайны здесь нет. А девушка очень симпатичная. И умна... Не предполагал наличия у женщин таких способностей к аналитическому мышлению.
— Действительно незамужняя, — улыбнулся Алексей Петрович. — И все, что она вам о себе рассказывала — тоже соответствует действительности. Вас никто не собирался вводить в заблуждение.
