Норман Мейлер - Призрак Проститутки
Восемнадцатого сентября Уильям Эттвуд, специальный советник американской делегации в ООН, направил секретную служебную записку Авереллу Гарриману, бывшему тогда заместителем госсекретаря по политическим вопросам.
Я склонен утверждать, что политика изоляции Кубы усилила желание Кастро разжечь беспорядки и смуту в Латинской Америке, а нас поставила в весьма некрасивое положение большой страны, стремящейся запугать маленькую, — так, во всяком случае, воспринимает это мировое общественное мнение.
Судя по высказываниям представителей нейтральных стран в ООН, есть основания полагать, что Кастро пойдет на многое, чтобы нормализовать отношения с нами, — несмотря даже на то, что это не будет приветствоваться большинством его убежденно коммунистического окружения.
Все это может быть правдой, а может и не быть. Но представляется, мы бы выиграли и ничего не проиграли, если бы выяснили, действительно ли Кастро хочет вступить в переговоры и на какие уступки он готов пойти. Если Кастро заинтересован, я мог бы съездить на Кубу как частное лицо, но, конечно, доложив до и после визита все президенту.
Через два-три дня мы получили краткое изложение реакции Гарримана, которое Эттвуд подготовил для Эдлая Стивенсона. Это предложение, заявил Гарриман, заставит братьев Кеннеди ступить на очень рискованный путь. «Любой из республиканцев, получив хотя бы малейший намек на это, может устроить сущий ад». Тем не менее Гарриман сказал Эттвуду, что готов «пуститься в авантюру», и порекомендовал обратиться к Роберту Кеннеди. Бобби написал на полях докладной Эттвуда: «Стоит выяснить. Свяжитесь с Маком Банди». Банди в свою очередь сказал Эттвуду, что «президент может благоприятно посмотреть на то, чтобы выманить Кастро из-под советского влияния». Поощренный столь благоприятной реакцией, Эттвуд вступил в контакт с кубинским послом при ООН Карлосом Лечугой.
Вскоре начались встречи между Хелмсом, Проституткой и Кэлом. Их стратегия, как дошло до меня, состояла в том, чтобы заставить Особую группу через Маккоуна одобрить новые операции по саботажу на Кубе. Как только разрешение было получено, Кэл организовал молниеносный рейд на нефтеналивной завод, и лодки с людьми отбыли, как только стих ураган, налетевший в Карибском море 6 октября. Посланные в рейд люди так и не достигли цели, причем двое из шестнадцати, высадившихся на Кубе, были схвачены.
Кэл не выглядел слишком расстроенным. Он, конечно, не знал никого из этих людей. Как и я. Дикс Батлер, получив от меня задание по телефону, в спешке подготовил эту операцию. Мы не могли решить без расследования, был ли провал следствием невезения или плохой подготовки, но собрать людей для допроса в ДжиМ/ВОЛНЕ было уже невозможно.
Батлер, однако, кипел. По телефону из Майами посыпались такие выпады в адрес Лэнгли и умственных способностей его сотрудников, что я не сдержался и сказал:
— Ну хорошо, мой отец виноват. И я виноват. А ты? Ты что же, не берешь на себя никакой вины?
— Нет, — сказал он. — Во-первых, ты передал мне Шеви Фуэртеса. Я вынужден был использовать его в качестве связного.
— Никто не давал тебе указания использовать его. Во всяком случае, в таком деле.
— Не было же времени. Повторяю: не было времени. Я был вынужден прибегнуть к его помощи. По-моему, он дал наводку кубинской береговой охране.
— Как он мог это сделать? Ты же не сказал ему, где будут высаживаться люди, верно?
— Он просто мог подать сигнал тревоги.
— Где он сейчас?
— Не знаю. Прячется от меня. Он не появлялся на своей работе в банке.
— Он что, совсем исчез?
— Он мне позвонил. Сказал, что приедет, когда я поостыну. Но я устрою Фуэртесу такой разнос, что он в жизни не забудет.
— Ты ему это сказал?
— Я сказал, что мне нечего остывать. Пора перегруппировываться, а не тыкать друг в друга пальцем.
Я не знал, следует ли предупредить Шеви, уговорить его пойти на встречу или же предъявить обвинение Батлеру. Надо было выбрать одну из трех возможностей, и все три были пренеприятные, да к тому же я не знал, где прячется Шеви. Тринадцатого октября Кастро осудил налет: «Как ведут себя Соединенные Штаты, когда мы, кубинцы, пытаемся оправиться после урагана, от которого погибла тысяча наших людей? Они засылают к нам на пиратских судах саботажников со взрывчаткой».
Теперь мы могли подсчитать наш выигрыш. Фидель Кастро разгневан, и, следовательно, все старания Эттвуда не дадут ничего. Затем от Проститутки поступила сделанная ФБР запись разговора в кубинском представительстве при ООН, и мы узнали, что тайная встреча с Кастро по-прежнему обсуждается. Может ли Эттвуд прилететь на какой-нибудь маленький аэродром близ Гаваны?
У Эдлая Стивенсона сообщение Эттвуда вызвало озабоченность. «Слишком много народу знает о новых планах в отношении Кубы», — сказал он. Эттвуд ответил, что, насколько ему известно, единственными правительственными деятелями, которым известно о контактах с кубинцами, являются президент, министр юстиции, посол Гарриман, Макджордж Банди, Стивенсон и он сам.
Но, поскольку Кэл и Проститутка усеивали поля Лэнгли отборными выдержками из того, что к нам поступало, а у ФБР полно было сообщений из ООН, которые «растекались» по воле и желанию Гувера, и все, кому не лень, делились своими сведениями с ДжиМ/ВОЛНОЙ и лидерами кубинских эмигрантов, мне казалось, что единственными непосвященными из руководства были госсекретарь Дин Раск и наш директор Джон Маккоун. Бывало, что утром в канцелярию Кэла поступало четыре-пять докладных из различных кабинетов Лэнгли, обращавших наше внимание на кубинскую затею Эттвуда, и все эти докладные были основаны на слухах, которые мы с Кэлом исподтишка распространили накануне.
Хант даже пригласил меня пообедать в кафетерии Лэнгли для старших офицеров, чтобы пометать громы и молнии по поводу того, что он слышал.
— Я всегда знал, что Улыбчивому Джеку нельзя доверять, но это же вопиющее предательство. Может твой отец довести это до сведения Хелмса?
— Он может лишь попытаться, — сказал я.
— Если Кэл не готов пойти прямым путем, я могу попытаться сам прорваться к Хелмсу.
— Ну, не стоит просить кого-то о таком одолжении. Кэл вполне может пройти к нему.
— Передай отцу привет. Как он — в хорошем настроении?
— Сегодня? В очень хорошем.
Так оно и было. Вчера, 24 октября, днем Джону Маккоуну, которого сопровождали Ричард Хелмс, Хью Монтегю и член правления Хаббард, удалось уговорить Бобби Кеннеди и Особую группу разрешить провести тринадцать крупных операций саботажа, по одной в неделю, начиная с ноября 1963 и кончая январем 1964 года. Среди намеченных целей были электростанция, нефтеперегонный завод и завод по переработке сахарного тростника.
— Время выбрано удачное, — объявил Кэл. — Теперь у Кастро не будет покоя. Мы ему устроим язву кишок. Вот ведь мерзавец! Вздумал поиграть советскими ракетами! Я бы сам себя взорвал, Рик, на манер камикадзе, если б знал, что этой же гранатой уберу Фиделя, Рауля и Че Гевару.
И он говорил всерьез. Отец, старея, то и дело совершал маленькие промашки, которые могли разрастись и заставить вас сморщиться от его безумств, но не заставить над ним смеяться. Он не боялся смерти. Легче всего смерть вынести в обнимку с врагом.
Таким человеком был в общем мой отец, но у каждого льва есть свое уязвимое место. Я обнаружил, что Кэл, совсем как старая дама, болезненно воспринимает интриги противника. Двадцать пятого октября, на другой день после того, как Особая группа разрешила нам совершить тринадцать рейдов, и через двадцать минут после того, как я вернулся после обеда с Хантом, я застал Кэла в наимрачнейшем настроении. Он узнал, что вчера днем, примерно в то время, когда он выступал перед Особой группой, президент Кеннеди давал получасовое интервью известному французскому журналисту по имени Жан Даниель. Француз, которому устроил это интервью Эттвуд, направлялся далее в Гавану, а записи его беседы с президентом — увы! — не было, так как в Овальном кабинете нет подслушивающих устройств. Однако была докладная ФБР о разговоре, состоявшемся в ООН вечером 24 октября: «Эттвуд информировал посла Стивенсона, что Жан Даниель, хотя и утверждает, что он профессиональный журналист и не станет передавать свою беседу с президентом Кеннеди, тем не менее заметил, что беседа была „крайне обнадеживающая“ и может „вызвать продуктивный отклик со стороны Фиделя Кастро“.»
— Так и представляю себе, как это было, — произнес Кэл. — Улыбчивый Джек представляет Жана Даниеля миссис Кеннеди. Как-никак наша Первая леди очаровала Париж. Разве можно, чтобы ведущий французский журналист отправился домой, не встретившись с ней? Затем Джек сообщает Жану, что он не против коллективизма, только против того, как этим злоупотребляют Советы. По всей вероятности, говорит, можно найти способ жить с таким соседом, как Кастро. Джек Кеннеди обладает способностью придавать крупным противоречиям видимость семейной размолвки.
