Колин Форбс - Вождь и призрак
Удивительно, — подумал Линдсей, — даже когда женщина находится во власти бурных эмоций, она способна посмотреть на себя со стороны и оценить, какое впечатление это производит на мужчину.
Вновь засомневавшись в ее искренности, Линдсей попробовал копнуть глубже.
— Значит, говоришь, ты была связана с антинацистским подпольем?..
— Я пришла к ним после смерти Курта. Не то чтобы я успела серьезно поработать…
— И все-таки что ты успела сделать? Какое это подполье? Коммунистическое?
Криста перепугалась.
— О Боже, конечно, нет! Я говорю о людях генерала Бека… о военных. Беку подчас удается прислать в Волчье Логово своих людей. Они всегда подробно интересуются системой охраны…
— Ты вполне можешь оказаться советской шпионкой, — сурово заявил Линдсей.
— Господи, да ты нацист! Ты меня выдашь…
— Помолчи минутку и дай мне подумать. Никто тебя никому не выдаст.
Линдсею предстояло принять самое трудное решение в своей жизни. Он мог доверять Кристе. Она будет неоценимой помощницей, когда они попытаются бежать из Германии. Но бежать вдвоем — это даже не двойной риск, а гораздо страшнее. Связавшись с Кристой, он будет ощущать свою ответственность за нее. И пути к отступлению не будет.
Вдобавок Линдсей привык действовать в одиночку. Он инстинктивно старался не попадать в сложные ситуации вместе с другими людьми. Неизвестно, как они поведут себя в трудную минуту… А если они с Кристой совершат побег, им наверняка придется несладко, может быть, даже нужно будет пойти на убийство, — мрачно напомнил себе Линдсей.
— Ты знаешь, куда идут поезда из Зальцбурга? — Линдсей задал вопрос очень осторожно, все еще опасаясь говорить искренне.
Криста кивнула.
— Да, они идут в Вену. Я прекрасно знаю маршрут, — сказала она. — А еще можно поехать назад, в Мюнхен. Я жила там до войны. Если мы доберемся до Бергхофа, — нам оттуда уже не ускользнуть…
— Можно угнать машину, — предложил Линдсей.
— Нет, это не получится. Там слишком много постов. Как только объявят тревогу, в Бергхофе сообразят, по какой дороге мы поехали, и перекроют ее. Один звонок на пост, мимо которого мы еще не проезжали, и…
— Значит, нужно бежать из Зальцбурга?
— Выходит, что так. Это наш последний шанс…
Глава 16
Короткая, пухлая рука расчистила на замерзшем стекле маленький кружочек. В нем показались австрийские горы, мимо которых проезжал поезд. Беспокойно ерзая в кресле вагона-ресторана, Мартин Борман, путешествовавший вместе с фюрером, глядел невидящим взором на пейзаж за окном. Колеса стучали все медленней: поезд приближался к Зальцбургу.
— Я хочу, чтобы вы лично выполнили этот приказ, — произнес Борман, обращаясь к человеку, который сидел напротив него за столом.
— Ваше желание для меня закон, — ответил Грубер.
Борман обожал грубую лесть. Как бы почтительно с ним ни обращались, ему все равно было мало. Грубер заметил, что никто так не гордился своим положением, как рейхслейтер. Сейчас они были одни в этом роскошно обставленном вагоне.
Вертящиеся кресла с подголовниками были обиты кожей. Рейхслейтер в таком кресле тонул и казался совсем карликом. Его круглая голова даже не доставала до подголовника. Сзади кресло, в котором он сидел, казалось пустым.
Мысли Бормана рассеянно блуждали…
Скоро они приедут в Бергхоф, там обстановка гораздо интимнее, чем в вечно сумеречном Волчьем Логове. Борман, у которого была жена и девять детей, уже несколько недель не спал ни с кем, кроме супруги. Ему очень хотелось переспать с надменной Кристой Лундт, которая всегда держалась с ним отчужденно. Борману никак не удавалось выбросить из головы мысли об этой девушке. В Бергхофе…
— Меня тревожит проклятый англичанин… этот подполковник авиации, — сказал Борман гестаповцу. — А фюрер до сих пор уверен, что в его окружении есть советский шпион, который, словно гниль, разъедает наши жизненно важные органы…
— Но я ведь продолжаю расследование, — запротестовал Грубер.
Борман нетерпеливо взмахнул рукой, приказывая ему умолкнуть.
— Я назначаю вас ответственным за безопасность в Зальцбурге, когда мы выйдем из поезда и отправимся мотоколонной в Берхтесгаден. Вы примете на себя командование всеми подразделениями, в том числе отрядом эсэсовцев. — Борман подался вперед и внимательно поглядел на Грубера при свете маленькой лампы с розовым абажуром, которая стояла на столе, накрытом к завтраку. — Следите, не попытается ли кто-нибудь удрать, сойдя с поезда…
— Если в моем распоряжении будет целый отряд эсэсовцев, то, уверяю вас, рейхслейтер, удрать никому не удастся…
— Дослушайте до конца! Я еще не все сказал! — рявкнул Борман. — Я хочу, чтобы эсэсовцы сошли с поезда сразу же, как только он остановится. Причем сошли незаметно! Их никто не должен видеть на вокзале. Тогда нам удастся заманить в ловушку того, кто попробует ускользнуть. Понятно?
— Конечно. — Грубер нерешительно встал. — С вашего позволения, я сейчас же начну готовиться к операции.
— Командир эсэсовцев уже проинструктирован.
Борман легким кивком отпустил Грубера и опять уставился в окно. Он устал, обычно в это время он уже лежал в постели. Фюрер сегодня долго не отпускал его из своего купе, все разглагольствовал и разглагольствовал, но Борман уже привык к этому.
Через некоторое время в вагоне появился майор Гартман, в руках у него был маленький саквояж.
— Отряд СС готовится к какой-то операции. Было бы неплохо, если бы меня посвятили в то, что происходит, — добродушно заметил Гартман, очищая от скорлупы яйцо, сваренное вкрутую.
Вагон-ресторан постепенно заполнялся; пассажиры торопились позавтракать. Проходя мимо их столика, Йодль перебросился с абверовским офицером парой шутливых замечаний. За ним шествовал Кейтель: он шел, высокомерно задрав голову и не глядя по сторонам.
— Пожалуйста, говорите потише, — раздраженно буркнул Борман и устроился в кресле поудобнее. Столик за ними был пуст, столы напротив — тоже. Окружающие явно сторонились Бормана, старались, по возможности, не подходить к нему близко.
— Да никто нас не подслушает! — возразил рейхслейтеру Гартман. — Не надо делать из меня дурака, да и потом, Грубер так откровенно готовится к своей секретной операции, что… К счастью, никто, кроме меня, не видел, что он вытворяет…
— Он ВЫТВОРЯЕТ, — саркастически произнес Борман, — то, что ему велел я! Вокзал в Зальцбурге оцеплен.
Поезд уже остановился. Гартман протер окно салфеткой. Платформа была пуста. Абверовец ничего не сказал, но, судя по всему, подумал, что вокзал, где нет ни души, даже железнодорожников, производит какое-то неестественное впечатление.
— Таков приказ фюрера? — торжественно поинтересовался Гартман.
— Таков МОЙ приказ! Фюрер еще спит. А мы завтракаем, чтобы не терять времени. Фюреру все равно придется встать спозаранку, но пускай хотя бы немножко поспит. Я же лишен и такой малости.
— Вы завтракайте, завтракайте! Это успокоит ваши нервы.
Произнося последнюю фразу, Гартман опустил глаза и, очевидно, не заметил, что лицо Бормана перекосилось от бешенства.
«Странный тип этот абверовец, чересчур уж независимый, — думал Борман. — Какая жалость, что у него в кармане бумажка, подписанная Гитлером, и что она дает ему такие же неограниченные полномочия, как и офицеру гестапо!»
Борман налил левой рукой кофе из кофейника и мельком взглянул на часы. Через час все сойдут с поезда. И в западню может угодить дичь.
Линдсей, ехавший в одном купе с Гартманом, предусмотрительно закрыл глаза, когда немец собирался на завтрак. Хотя поезд остановился, в голове англичанина по-прежнему раздавался стук колес. Он догадался, что они приехали в Зальцбург. Окна запотели, и ничего не было видно.
Линдсей не пожелал составить компанию Гартману, потому что за завтраком ему хотелось побыть одному и не отвлекаться на посторонние разговоры. Живот свело… да что там живот! Линдсей вообще в страшном напряжении. Скоро, совсем скоро они с Кристой попытаются бежать…
Линдсей был бы рад протереть окно рукавом, но боялся привлечь внимание охранника, который наверняка стоял сейчас на платформе. Он понимал, что, когда поезд фюрера доедет до места назначения, охрана будет усилена, и солдаты будут докладывать начальству о любом, самом незначительном происшествии.
Англичанин достал с полки маленький чемоданчик, вышел в коридор и направился вслед за Гартманом. В коридоре было на удивление пусто и спокойно. Казалось, весь вокзал тоже вымер. Купе, мимо которых он проходил, уже опустели.
Линдсей прошел мимо нескольких купе, и у него возникло ощущение, будто он бредет по поезду-призраку. Когда он добрался до нового вагона, ноздри защекотал запах свежеподжаренных гренок. Это оказалась кухня. Впереди, в дверном проеме, появился человек в белом халате с подносом, заставленным тарелками, и торопливо понес их куда-то.
